И последнее. Все политики и в республиках, и в регионах обвиняют федеральное правительство во всевозможных грехах, но сами очень мало сделали для поиска и реализации собственного, наиболее приемлемого у себя варианта реформ. Сработал и тут старый стереотип: поступит из Москвы вводная, будем действовать. Вводная поступила в виде общефилософской концепции, и на местах растерялись. Такую вводную они не поняли. А заложниками стали люди, народы России. Посмотрите, к примеру, на представителей малочисленных народов Севера. Ведь происходит их окончательная деградация. Большинство из этих людей спиваются, находятся на грани голода. За бесценок у них все закупается разными перекупщиками. А эти народы все еще надеются на былой, быть может, и не самый лучший, но патронаж государства.
Объединяет ли нынешняя экономическая политика более 150 народов, 20 республик, 11 автономий и десятки краев и областей в единое государство? Гарантирует ли нынешняя экономика сохранение целостности Российской Федерации? Может быть, надо меньше возмущаться тем, что кто-то стремится выйти из состава России, а быстрее налаживать жизнь в государстве так, чтобы вокруг него объединились люди всех национальностей – как граждане, патриоты единого Отечества.
Идеализм? Возможно. А где другой выход? Если, даже находясь в крайне тяжелой ситуации, почти все республики, края, области и автономии все еще сохраняют целостность Российской Федерации. Великий народ. Это свидетельствует о высочайших патриотических, духовно-нравственных качествах россиян. Но нельзя злоупотреблять доверием и терпением людей. Можно выводить высокие кривые рейтингов, но если мы – нынешние политики – срочно не примем меры спасения российской федеративной государственности, не будет нам прощения от потомков.
Подобных вопросов остается еще очень много. Может быть, даже более значительных для судеб нашего многонационального Отечества, чем те, которые я затронул в этой книге. Политику в любой сфере общественной, а значит, и государственной жизни необходимо научиться соизмерять с состоянием уникально-самобытных российских народов, адаптировать ее к национально-специфическим и не менее регионально-специфическим условиям жизнедеятельности людей. Только в этом случае будет обеспечено доверие народов Российской Федерации к общефедеральным органам власти. Только при внимательнейшем отношении к судьбам каждого народа, населению каждой республики и региона будет укрепляться целостность и жизнеспособность нашего государства.
Не хочу кого-либо призывать к согласию. Эти призывы набили оскомину, ибо каждый призывающий, как правило, имеет в виду согласие другого перейти на его позиции. Не хочу требовать, чтобы честно работали на Отечество. Хочу, чтобы все мы осмыслили реальное положение вещей и, помогая друг другу, насколько это возможно в нынешних условиях, вытаскивали страну из трясины. Во имя благополучия народов Российской Федерации, сохранения ее целостности и достоинства как великой мировой державы. И дело тут не в национальности, а в состоянии экономики, политики, духа и нравов народных, в нашей способности разумно строить жизнь. Строить, а не разрушать. Лишь созидая; можно стать человеком, можно стать народом. Национальность – это понятие культурно-историческое, эволюционное, а не революционное.
А завершить эту главу я хотел бы своей статьей, опубликованной в декабре 1993 года в «Независимой газете» (№ 235). Идет время – совсем немного прошло его с тех трагически памятных дней, когда дымом моего родного Отечества стали черные клубы дыма над расстрелянным зданием Российского Парламента, зловещие языки пламени над Родиной нашей, в которых, корчась в муках, сгорали надежды на гражданское, на человеческое согласие. Амбициями нескольких политиков страна была поставлена на грань гражданской войны.
Я писал эти строки, когда раны еще обильно кровоточили, когда души погибших еще витали над осиротевшими своими жилищами, когда еще не высохли слезы их матерей, их жен, их детей. Я не могу утешить вас, дорогие мои соотечественники, я не знаю слов, способных облегчить ваше горе. Надо жить. Это все, что могу я сказать.
А статья… Это всего лишь моя попытка хотя бы в общих чертах осмыслить происшедшее, своеобразное послесловие к путчу 1993 года. Пусть же останется она в том виде, в каком была опубликована в газете.
Воля к смерти? Трагедия упущенных возможностей?
После августовских событий 1991 года моя статья под названием «Воля к смерти. Воля к жизни» была напечатана в «Независимой газете». Философия моих рассуждений тогда основывалась на надеждах, что провал путча означает провал попытки втиснуть нас всех в негатив прошлого. И что демократическое движение во главе с Б. Н. Ельциным, Р. И. Хасбулатовым, А. В. Руцким и И. С. Сидаевым начинает самоутверждать себя как сила, способная пробудить в народах, а значит, и в самой политике волю к жизни. Я это писал, оставаясь консерватором-центристом и продолжая весьма критично оценивать политику вышеназванных лидеров-демократов. Один из выводов был таков: «Люди в российском обществе должны быть уверены в гарантиях защиты своих прав и что они могут строить жизнь по своим интересам и общепринятым законам. Главное, чтобы на смену одной диктатуре и реакции не пришла другая диктатура и реакция. Какими бы лозунгами они ни сопровождались». Была и надежда: «Наше общество достигло мировых стандартов в поиске врагов и находится у истоков великого поиска друзей, и побеждают те, у кого больше друзей, больше единомышленников. Воистину мудры и талантливы те, кто способен врагов превратить в друзей». И одна из главных опасностей, которую тогда я предвидел, – это возможное господство, только уже под прикрытием новых лозунгов, тоталитарных подходов. А это означало – друзей превратить во врагов и обеспечить новый раскол общества, подготовить новые путчи и новые диктатуры.
Не рад, что многие прогнозы оправдались. Но еще больше опасаюсь возможного раскола общества и новых трагедий. Россия устала от всего этого. Она сегодня приближена к состоянию невменяемости. Умение учиться на ошибках свойственно мудрым, а мы их совершаем вновь. Об этом свидетельствует и нынешняя предвыборная борьба. Жесткая и жестокая.
Сентябрьско-октябрьские события стали логическим итогом продолжавшегося долгие месяцы политического противостояния, и, главным образом, между вчерашними соратниками. Противостояние между исполнительной властью и властью законодательной – это лишь ширма. Таковыми события могут казаться лишь поверхностному наблюдателю. После августа 1991 года вчерашние политические соратники всего за считанные месяцы превратились в злейших врагов, готовых стрелять друг в друга. И то, что одни политические силы опирались на одну ветвь власти, другие на другую, не представляется определяющим ситуацию. Это просто случайность при закономерном противостоянии полярных сил. Участники конфликтов неоднократно переходили из одной ветви в другую. Шла борьба за «доступ к телу», прежде всего Президента. В октябре 1993 года деятельность Верховного Совета была грубо прервана, но не понадобилось даже месяца, чтобы обнаружились разногласия и противоречия среди еще вчерашних друзей-соратников. Кампания по выборам в Федеральное собрание просто четче проявила серьезные разногласия между различными группировками, решившими ориентироваться на разные избирательные блоки: от «Выбора России» до «Аграрного блока». И уже одно это доказывает, что, перефразируя Вольтера, если бы Верховного Совета не существовало бы в реальности, его стоило бы выдумать. Ведь было ясно, что коль в переходный период есть различные взгляды на общество и приоритетные пути его преобразования, то они неизбежно будут сталкиваться, и лучше всего в стенах парламента. Иначе эти точки зрения с неизбежностью будут сталкиваться на улицах и площадях, и аргументы разума будут заменены на аргументы дубинки, автомата Калашникова и БТР. Так и случилось при ликвидации парламента.
Сначала демократический, а потом консервативный парламент ушел – проблемы остались. Можно, конечно, говорить о том, что этот Верховный Совет был не так избран, что по конкретным вопросам занимал не ту позицию, которая бы устраивала радикально настроенных реформаторов… И много в сказанном, возможно, будет истиной. Но достаточное ли это основание для того, чтобы «разгосударствить» его и оставить под защитой всякого рода сомнительных вооруженных формирований, призванных кем-то для «обороны». Крайности оказались доведенными до ненависти. И как некстати оказался в парламенте вице-президент!
События сентября – октября вполне могли стать «огненной межой», которая могла пройти через всю страну и каждую семью, как когда-то гражданская война. Сколько избитых и убитых? Сколько искалеченных душ, которые вряд ли скоро будут способны проявить волю к жизни. Пусть историки судят о том, какую роль сыграл разгон Верховного Совета в судьбах страны, как когда-то роспуск «недостаточно большевистского» Учредительного собрания, для подстегивания будущего противостояния, торпедирования такого варианта развития, при котором все меньшую роль будут играть право, представительная власть, выборы и прочие элементы цивилизованного и небратоубийственного политического развития. Как говорил один древнейший философ: «Беда народа и государства наступает тогда, когда люди перестают ощущать необходимость в общем и равном для всех законе и праве». Аналогии слишком напрашиваются, чтобы подробно на них останавливаться. Я не хочу кого-то винить. Хочу, чтобы мы разобрались наконец и покаялись. Все. И не только прокуратуре и церкви, а в своих душах и совести, в своих действиях.
