осужденные после введения новых ПВР стали массово жаловаться на то, что им запретили покупать и есть консервы. Одно из обращений поступило из легендарного «Владимирского централа». Эта тюрьма считается самой жесткой в стране, и оттуда обычно и жалоб никаких не выходит (арестанты опасаются их писать). Но страх голода заставил осужденных обратить внимание на исчезновение консервов.
Прежние ПВР исправительных учреждений устанавливали: в качестве вещей, которые осужденным запрещается иметь при себе, получать в посылках, передачах и бандеролях либо приобретать, значатся предметы, изготовленные из стекла, керамики и металла. Однако особо оговаривалось, что данный запрет не распространяется на консервированные продукты в металлической таре.
«Я выживаю только благодаря консервам», — много раз слышала автор этих строк во время проверок колонии. И вот почему. В ряде учреждений практиковалось наказание для тех, кто отказался сотрудничать с администрацией, — создавались условия, при которых осужденный не мог попасть в столовую. Были случаи, когда закупались некачественное мясо и другие продукты. В итоге осужденные отказывались есть тюремную пищу, заменяя ее консервами. Именно консервы вместе со сгущенкой, чаем и майонезом были самым популярным товаром в тюремных ларьках.
И каково же было изумление арестантов, когда с прилавков магазинчиков колоний в августе — сентябре 2022 года консервы исчезли. Более того, принимать в передачах и посылках их тоже перестали. Тюремщики сослались на то, что в новых ПВР нет оговорки про консервы, а значит, они запрещены так же, как все жестяное.
Первыми забили тревогу кировские сидельцы. Один из них — Максим Лаптев, отбывающий 12-летний срок в колонии строгого режима в Кировской области. Осужденный прислал письмо в газету «Московский комсомолец» и СПЧ, в котором предлагал обратиться в Минюст с просьбой отменить запрет на консервы. По его словам, в колонии можно купить или получить в передаче консервированные продукты в фольге, а они стоят намного дороже консервов. «Это порождает социальное неравенство между осужденными по материальным основаниям и, как результат, повышает социальную напряженность», — отмечает арестант.
Такое же обращение поступило от сидельцев «Владимирского централа» (правда, без указания Ф. И. О.) и их близких. Они уверяют, что вообще не могут выжить без консервов.
Интересно, что в некоторых колониях осужденные традиционно отказываются есть из посуды, которая является общей для арестантов разных социальных групп (речь о практикующейся там кастовости). И там также спасением для «чуждых» групп были консервы.
Правозащитники (в том числе автор книги) подготовили официальное обращение в Минюст с просьбой дать разъяснения. Надеялись, что ведомство укажет, что запрета на консервы нет, и прежняя оговорка вернется. К слову, так уже разрешилась другая ситуация, возникшая после появления новых ПВР. Родственники осужденных стали жаловаться, что на длительные свидания пускают только с вещами и продуктами общей массой до 20 кг. Все обращения были типичные. Приведу одно из них: «Вот представьте, я еду на трехсуточное свидание с мужем вместе с мамой и с несовершеннолетними детьми. И мы берем, помимо продуктов, банное полотенце, полотенце для лица и посуды, одежду, чтобы переодеться, зубные пасты, щетки, мыло… И, разумеется, постельное белье. И как можно в 20 кг все это поместить?! Даже сотрудники колонии в шоке от этого правила, но сделать они ничего не могут, потому что это приказ Минюста».
Я направила запрос в Минюст, и тот поспешил разъяснить: 20 кг полагается на каждого человека. Но с консервами подобного до сих пор не произошло, увы.
И это не главная проблема, как оказалось.
По новым ПВР начальник СИЗО оказался не вправе заверять доверенности. Теперь это может сделать только нотариус, но не у каждого арестанта есть возможность его вызвать и оплатить его услуги. Люди за решеткой теперь не могут оформить доверенности (даже при наличии разрешения следователя) на то, чтобы сдать квартиру, на представительство в судах и т. д.
Во многих российских колониях у осужденных осенью 2022 года стали изымать наручные часы. Тюремщики ссылаются на новые ПВР исправительных учреждений, где ходики почему-то попали в число запрещенных предметов. Это нонсенс, потому что на стадии рассмотрения проекта новых ПВР правозащитники просили разрешить часы заключенным в СИЗО (в камерах люди сейчас не могут ориентироваться во времени, что нарушает их конституционные права, ведь время — как воздух и вода — никому не может принадлежать). А получилось, что и в СИЗО не разрешили, так и еще в колониях запретили. Что интересно, даже в ПВР от 1992 года (30 лет назад!) в колониях общего режима часы были разрешены.
Для начала стоит вспомнить «часовую» тюремную историю. Часы в местах заключения стали запрещать в годы репрессий. Аргумент был такой: зная время, сидельцы могут рассчитать «пересменку» надзирателей и совершить побег. Потом стали говорить, что часы могут стать предметом торга за решеткой.
В 1990-е годы в СССР часы за решеткой разрешили, но не всем. По-прежнему под запретом они были для подследственных в СИЗО, для воспитанников детских колоний и тюрем (там строгий режим). Например, в Приказе МВД РФ № 333 от 1997 года, где приведен перечень вещей и предметов, которые осужденным разрешается иметь при себе, получать в посылках, передачах, бандеролях, приобретать в магазинах, сказано: «…часы наручные или карманные из недрагоценных металлов (кроме ВК и тюрем)».
Есть и более ранний, датированный 1992 годом, аналогичный документ, и там тоже часы в обычных колониях разрешены. Так что как минимум 30 последних лет ходики были, простите за каламбур, в ходу. И никого это не смущало. Более того, речь шла о том, чтобы разрешить наручные часы в СИЗО. Особенно громко это прозвучало, когда за решеткой оказались известные люди и обратили внимание на «часовую дикость». Среди таких — экс-министр экономики Алексей Улюкаев (он был в недоумении, когда понял, что время в камере нужно определять по некому внутреннему чутью, тем более что из узких окон не видно ни рассвета, ни заката, так что нет даже возможности делать это по солнцу, как наши предки). Потом обратил на это внимание экс-замдиректора ФСИН России Олег Коршунов. Сам оказавшись за решеткой, он не мог понять, как вообще такое может быть, что часы запрещены и нельзя узнать, который час. К слову, особенно важно знать время больным арестантам, которые должны принимать препараты строго по часам.
В итоге после этого во ФСИН выступили за возврат часов в СИЗО. На нескольких совещаниях ведомства прозвучало, что срочно нужно внести изменения в ПВР, разрешить продавать самые простые дешевые часы в тюремном ларьке и/или оборудовать часами каждую камеру.
Во время подготовки проекта новых прогрессивных во всех смыслах ПВР правозащитники настаивали на том,
