Ознакомительная версия.
Министр Федор Федорович Кокошкин, отчитываясь перед московскими кадетами, — не без ехидства — заметил: «За месяц нашей работы совершенно не было заметно влияния на нее Совдепа. Влияние левых партий не мешало работе правительства. За этот месяц на заседаниях совершенно не упоминалось о решениях Совдепа, и постановления правительства не применялись к ним». Об этом отчете Ленин, естественно, не знал, но он отметил, что такая «демократия» сможет просуществовать недолго. Решение проблем, стоявших перед страной, переместилось с арены мирного состязания противоборствующих сил на поле боя. Ибо цель буржуазии была очевидна: передача «власти, сначала военной, а потом и государственной вообще, в руки контрреволюционных командных верхов армии»35.
Но это возможная перспектива. А в данный момент сложилось определенное равновесие сил, когда «буржуазия рвет и мечет против Советов, но она еще бессильна сразу разогнать их, а они уже бессильны… оказать серьезное сопротивление буржуазии». Это положение как раз и стало основой для политики бонапартизма: «лавирование опирающейся на военщину (на худшие элементы войска) государственной власти между двумя враждебными классами и силами, более или менее уравновешивающими друг друга». И задача революционных сил — «выбрать такую тактику и такую форму или такие формы организации», которые могли бы противостоять реализации планов контрреволюции. А для этого «надо сметь, уметь, иметь силу наносить беспощадные удары контрреволюции». Ибо «в революционное время, — заключает Ленин, — недостаточно выявить "волю большинства", — нет, надо оказаться сильнее в решающий момент в решающем месте, надо победить»36.
Из указанных трех ленинских статей лишь «Начало бонапартизма», подвергавшееся редактированию, было опубликовано 29 июля в «Рабочем и Солдате». Статья «О конституционных иллюзиях» увидела свет 4 и 5 августа, а «Уроки революции» 30 и 31 августа, когда VI съезд давно закончил работу. И есть основания полагать, что у членов ЦК, находившихся на свободе, было явное намерение отправить Владимира Ильича в Финляндию, не дожидаясь начала съезда. Из Разлива Ленин и Зиновьев ушли не позднее 6 августа. А айвазовский рабочий Эмиль Кальске, участвовавший в данной операции, отмечает, что первоначально их отправка в Финляндию намечалась на 23–25 июля, т.е. за две недели до этого37.
На сей счет есть и другое свидетельство. Дмитрий Иванович Лещенко — старый партийный работник, увлекался фотографией. Числа 12 июля ему передали сверток с париками и предупредили, что за ними зайдет женщина, которой, помимо париков, надо дать фотоаппарат и научить, как делать снимки для документов. Этой женщиной была Надежда Васильевна Полуян, но пришла она лишь 23 июля. До этого по поручению ЦК ей пришлось съездить в Гельсинфорс к Густаву Ровио и попросить подыскать надежную квартиру для Ленина и Зиновьева. 23-го, получив у Лещенко все необходимое и выслушав инструкцию по съемке, она уехала в Разлив.
Спустя «несколько дней» после этого визита, после начала съезда — вероятнее всего, 26 или 27 июля вечером — к Лещенко подошел Шотман: «Съемка не удалась», — сказал он и попросил немедленно выехать для фотографирования Владимира Ильича. Заехав домой и взяв аппарат, Дмитрий Иванович в сопровождении Шотмана поехал в Разлив. Там его передали сыну Емельянова и уже ночью на лодке доставили к шалашу.
Они проговорили с Владимиром Ильичем до самого рассвета о питерских делах и о съезде. Ленин передал ему для съезда какую-то рукопись. А когда взошло солнце, приступили к съемке. Но тут выяснилось, что света недостаточно, нужна выдержка и придется аппарат держать на груди. Однако, видоискатель — матовое стекло для наводки на фокус, находился у камеры сверху и смотреть в него можно было лишь сверху вниз. А при такой позиции лицо Ленина в объектив не попадало.
Тогда Владимир Ильич предложил: «А если я стану на колени, то тогда ведь мое лицо будет находиться как раз на одном уровне с объективом». Вот так и простоял он на коленях, пока Лещенко делал снимки.
Стать на колени для удобства фотосъемки Ленин мог. А вот уехать от Питера — после всей полученной информации — никак не мог. И вместо Финляндии, все эти две недели, как пишет Шотман, «Ленин был занят работами VI партийного съезда…» В 30— 50-е годы исследователи выявили ряд косвенных подтверждений данного факта. Но существовали и прямые доказательства.
«Работой VI съезда нашей партии, происходившего в Петрограде полунелегально, Владимир Ильич руководил из нашего шалаша. Здесь набрасывались основные пункты важнейших резолюций VI съезда… За резолюциями приезжал, кажется, тов. Орджоникидзе». Это свидетельство Зиновьева38. Но поскольку упоминать эту фамилию по цензурным условиям было нельзя, как и сам факт пребывания его в Разливе вместе с Лениным, приходилось искать иные доказательства. И они, как увидим, были…
Итак, VI съезд открылся 26 июля (8 августа) на Выборгской стороне. 157 делегатов съезда с решающим голосом и 110 — с совещательным представляли 162 организации, действовавшие во всех крупнейших регионах страны. За три месяца, прошедшие после Апрельской конференции, численность партии возросла втрое и достигла примерно 240 тысяч. Средний возраст делегатов составил 29 лет. Группа «старейших» — от 40 лет и выше — была невелика: 7,6%. Но и самых молодых — тех, кому не исполнилось и 25 — было не столь уж много — 17,5%. По партийному стажу преобладали вступившие в партию накануне и во время Первой русской революции: 52,6% (до 1905 года — 23,4%), а в 1908–1914 годах — 34,5%. Со стажем менее года было лишь четверо участников съезда.
По национальности на первом месте стояли русские — 53,8%, затем евреи — 16,9%, латыши, эстонцы, литовцы — 14,0%, поляки — 4,6%, украинцы и грузины — по 3,5% и т.д. По социальному положению — 40,9% были рабочими, а 26,3% — интеллигентами (литераторы, преподаватели, врачи, юристы). Преобладали делегаты с высшим и средним образованием — 55,0% (с законченным и незаконченным высшим — 32,3%, со средним — 22,8%). Таким образом, делегаты являли собой «цвет» партии и им предстояло определить дальнейшую тактику большевиков.
Накануне, 25 июля, на частном совещании делегатов наметили президиум: Свердлов, Ольминский, Ломов, Юренев, Сталин. И теперь съезд единогласно проголосовал за них. Но тут же встал Глеб Бокий и предложил избрать почетным председателем Ленина. Тогда Свердлов дополнил: такими же почетными председателями сделать Зиновьева, Каменева, Троцкого, Коллонтай и Луначарского. Единогласно приняли и это дополнение. «Съезду придется отказаться, — сказал Яков Михайлович, — от тех докладчиков, к голосу которых мы привыкли прислушиваться… Во всяком случае, будет сделано все, чтобы получить резолюции отсутствующих товарищей и выяснить их отношение к предлагаемым резолюциям»39.
Повестку дня загрузили до предела. С отчетом о деятельности ЦК выступали трое: с политическим — Сталин, организационным — Свердлов, финансовым — Смилга. Доклад «О текущем моменте» вначале предполагали дать Троцкому, но после его ареста этот пункт повестки дня поделили сначала надвое, а потом натрое: доклад «Война и международное положение» должен был сделать Бухарин, «Политическое положение» — Сталин и «Экономическое положение» — Милютин. Помимо этого необходимо было заслушать Глебова-Авилова — «О профессиональном движении», а также доклады секций съезда и 18 докладов о работе крупнейших местных организаций.
Три делегата — от 12-й армии, Самары и Питера — предложили дополнить повестку дня вопросом о «неявке т.т. Ленина и Зиновьева на суд». Но межрайонец Константин Юренев заметил, что считает это обсуждение «несвоевременным», а председательствующий решительно заявил, что надо «не обсуждать вопрос о деле т. Ленина, а выразить прямо протест против этого дела». На следующий день, 27-го, с политическим отчетом ЦК должен был выступить Сталин, и Свердлов попросил делегатов «завтра, ровно в 10 часов, быть на местах и не запаздывать».
Однако, придя к 10 часам, делегаты обнаружили, что ни членов ЦК, ни руководителей ПК, ни части президиума и самих делегатов на месте нет. Пришел Свердлов, сказал, что заседание задерживается, и тут же ушел. Лишь в 10 ч. 45 м. собрались все, и Ольминский предоставил слово Сталину.
Роберт Слассер заподозрил в этом опоздании определенную игру. Цитируя один из более поздних текстов Сталина о том, что «великий человек» должен запаздывать на собрания, дабы делегаты «с замиранием сердца ждали его появления», Слассер предполагает, что именно такое шоу и было устроено утром 27 июля40. Но почему же тогда задержались другие — чуть ли не половина съезда? Нет, подобные игры стали возможными лишь совсем в другие времена и совсем с другими делегатами. А эти делегаты (34 человека) сразу заявили протест против нарушения регламента. И судя по тому, что среди них была Крупская, подписанты знали в чем дело.
Ознакомительная версия.
