Ознакомительная версия.
Статью «О конституционных иллюзиях» Владимир Ильич написал 26-го. Значит, либо поздно вечером того же дня, либо рано утром 27-го, она уже была в Питере. И причиной задержки заседания съезда могло стать совещание членов ЦК, ПК и руководителей ряда делегаций, обсудивших создавшееся положение. Разногласия с Лениным были очевидны. Но, судя по всему, решили продолжить съезд в обычном порядке.
Главным был вопрос об оценке политического положения. Об этом, выступая с приветствием от большевистской фракции ЦИК, напомнил Василий Кураев: «События были настолько серьезны, что заставляли нас задумываться об изменении тактики, и потому мы с таким нетерпением ждали съезда, который наметит новые лозунги». Однако в политическом отчете ЦК, с которым выступил Сталин, ни о каких «новых лозунгах» сказано не было. Накануне, 26-го, в передовой статье «Рабочего и Солдата», он написал: «Было время, когда… Временное правительство шло на поводу у Советов… Теперь наступило время, когда… ЦИК, этот представитель всех Советов, идет на поводу у Временного правительства. Роли, очевидно, переменились, и переменились они не в пользу Советов». Не более того… А 27 июля, в программной статье «К выборам в Учредительное собрание», опубликованной за его подписью, Сталин написал: «…Мы за то, чтобы вся власть в стране была передана в руки революционных Советов рабочих и крестьян, ибо только такая власть способна вывести страну из тупика…»41
И выступая в тот же день на съезде, он лишь повторил этот тезис: «Прежде чем перейти к докладу о политической деятельности ЦК за последние два с половиной месяца, я считаю нужным отметить основной факт, определивший деятельность ЦК. Я имею в виду факт развития нашей революции, ставящей вопрос о… передаче власти из рук буржуазии в руки Советов рабочих и солдатских депутатов»42.
О Ленине в докладе было упомянуто лишь вскользь в связи с июльскими событиями: «Между прочим, о Ленине. Он отсутствовал: уехал 29 июня и приехал в Петроград только 4 июля утром, после того как решение о вмешательстве в движение было уже принято. Наше решение Ленин одобрил»43. А вот о смене лозунга «Вся власть Советам!» не было сказано ни слова.
Всего за десять дней до этого, выступая на общегородской петроградской конференции, Сталин поддержал данный тезис Ленина. Он даже с пафосом процитировал американского поэта Уолта Уитмена: «Мы живы, кипит наша алая кровь огнем неистраченных сил». Что же произошло? Есть основания полагать, что помимо тех иллюзий, которые воскресли в связи с созданием нового коалиционного правительства, определенное влияние на доклад могли оказать другие члены ЦК и делегаты с мест, прибывавшие на съезд.
В частности, процитированный выше пассаж о Советах Роберт Слассер считает редакционной вставкой, вероятнее всего сделанной Свердловым. Во всяком случае, в сочинениях Сталина его нет. Ну а то, о чем он умолчал в докладе, сформулировал в ходе прений другой член ЦК Владимир Павлович Милютин: «Мы не должны падать духом, — сказал он. — Поскольку лозунги являются воплощением тех процессов, которые выдвигает жизнь, они являются не демагогическими, а лозунгами, организующими жизнь. Наш лозунг: "Вся власть Советам!", так испугавший вначале правящие партии, теперь становится общепризнанным, и от него отказываются только те, кто боится взять власть…». А член ЦК Виктор Павлович Ногин, не касаясь существа данного вопроса, заметил, что вообще линия ЦК «была линией нашей партии. Мы должны признать, что ЦК всегда был с нами»44.
Видимо, это придало Сталину большую уверенность и в заключительном слове он сказал: «Никто из товарищей не критиковал политической линии ЦК, никто из ораторов самих лозунгов не опротестовывал… Эти лозунги снискали себе симпатии среди рабочих масс и солдат. Эти лозунги оказались верными, и мы, борись на этой почве, не потеряли масс»45.
А заключая недолгие прения по докладу, Сталин, поставив вопрос «об уклонении товарищей Ленина и Зиновьева от явки к властям», заявил: «В данный момент все еще не ясно, в чьих руках власть. Нет гарантии, что, если их арестуют, они не будут подвергнуты грубому насилию. Другое дело, если суд будет демократически организован и будет дана гарантия, что их не растерзают… Пока положение еще не выяснилось, пока еще идет глухая борьба между властью официальной и властью фактической, нет для товарищей никакого смысла являться к властям. Если же во главе будет стоять власть, которая сможет гарантировать наших товарищей от насилий… они явятся»46.
Этот неожиданный пассаж Сталина вызвал замешательство среди делегатов. Ведь на предыдущем заседании они сняли данный вопрос. Почувствовав это, Сталин предложил не обсуждать его отдельно, а «отнести к вопросу о текущем моменте». Однако Орджоникидзе тут же выразил протест. Коль скоро «этот вопрос выплыл, — заявил он, — мы должны немедленно разрешить его». И по предложению Серго съезд дополнил повестку дня.
Поэтому дневное заседание 27 июля началось с информации Орджоникидзе о всех обстоятельствах данного дела. Закончил он словами: «Мы ни в коем случае не должны выдавать т. Ленина… Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы сохранить в безопасности наших товарищей до тех пор, когда будут даны гарантии справедливого суда». Иными словами, при всей эмоциональности его речи, Серго вслед за Сталиным ставил вопрос о явке в зависимость от гарантий «справедливого суда»47.
Прения получились достаточно бурными. Делегатам было предложено четыре проекта резолюции: Сталина, Володарского, Бухарина и Шлихтера. Проект Сталина подверг критике секретарь Центрального совета фабзавкомов, старый партиец Николай Скрыпник: «В резолюции, предложенной т. Сталиным, было известное условие, при котором наши товарищи могли бы пойти в республиканскую тюрьму, — это гарантия безопасности. Я думаю, что в основу резолюции должны лечь иные положения… Мы одобряем поведение наших вождей… Мы не отдадим их на классовый, пристрастный суд контрреволюционной банды».
О том же сказал Дзержинский: «Мы не доверяем Временному правительству и буржуазии, [мы] не выдадим Ленина и Зиновьева до тех пор, пока не восторжествует справедливость… этого позорного суда не будет». О том же говорил Бухарин: «В вопросе о выдаче и невыдаче тт. Ленина и Зиновьева мы не можем стать на почву схоластики. Что значит "честный буржуазный суд"? Разве честный буржуазный суд не будет стремиться прежде всего отсечь нам головы? Если результатом революции у нас будет паршивая мещанская республика, то о каких гарантиях может идти речь? Если же будет Республика Советов, то суд отпадает».
Проект Сталина критиковал и Володарский: «Малейший ложный шаг, — сказал он, — может сыграть роковую роль. Один пункт резолюции т. Сталина неприемлем: честный буржуазный суд». Это слишком неопределенное понятие. В существующих условиях добровольная явка даст лишь «самосуд со стороны кучек подкупленных и науськиваемых черносотенной прессой громил». Но отвергать явку на суд в принципе — нельзя: «масса нас не поняла». И он сформулировал условия, при которых Ленину и Зиновьеву можно разрешить «отдать себя в руки власти», а на суде дать бой обвинителям. Тогда «партия выйдет победительницей из этого процесса»48.
Его поддержал «межрайонец» Дмитрий Мануильский: «Вопрос о явке тт. Ленина и Зиновьева нельзя рассматривать в плоскости личной безопасности. Если бы вопрос разрешался в этой плоскости, каждый член партии сказал бы, что Временное правительство скорее перешагнет через наш труп, чем получит Ленина. Но приходится этот вопрос рассматривать в другой плоскости — с точки зрения интересов революции… Мы должны принять этот бой. Этого требуют интересы революции и престиж нашей партии». Поддержал резолюцию Володарского и Лашевич, предложив передать вопрос «на решение ЦК и тт. Ленину и Зиновьеву».
Ему ответил красноярский делегат, член партии с 1891 года Александр Шлихтер: «Ленин и Зиновьев не только наши вожди, но и члены партии, и, как у таковых, у них нет личной воли. И не существует вопроса, можно ли явиться при такой обстановке… Бывают моменты, когда следует являться, опасаясь быть растерзанным. Но вопрос: имеет ли партия право лишать себя указаний главных вождей?.. В резолюции мы должны сказать, что мы, с презрением отбрасывая клевету, говорим — не как обыватели, боясь репрессий, — не отдадим Ленина, а как представители пролетариата — не отдадим потому, что Ленин нам нужен, что революция не закончена… Мы переносим тяжесть обвинения с плеч Ленина на плечи партии»49.
В конечном счете все сошлись на компромиссной резолюции Бухарина, заявлявшей о том, что в существующих условиях «нет абсолютно никаких гарантий не только беспристрастного судопроизводства, но и элементарной безопасности привлекаемых к суду». И эту резолюцию приняли единогласно.
Ознакомительная версия.
