— Молодо-зелено, — снисходительно проговорил младший лейтенант, едва ли старше солдата. — Зайдем.
Ослепленный ярким светом свисавшей с потолка лампочки, Алексей услышал, как тот спросил у кого-то паспорт.
Глянув, обомлел: перед ним за столом сидел тот самый.
На нем, вместо офицерского кителя, был надет серый пиджак. Он, как бы нехотя, отставил стакан с молоком и полез рукой во внутренний карман. Даже не успев принять какое-либо решение, Алексей ринулся к нему, но зацепился ногой за половик и упал. В ту же минуту раздался грохочущий выстрел, негромкий вскрик и звук лопнувшей лампы.
Зазвенело стекло в окне, и все смолкло.
— Что случилось? — вместе с лучом света ворвался в комнату крик солдата. Он подскочил к окну, хотел выпустить в густую вязкую темноту автоматную очередь, но тут же остановился: люди кругом.
Алексей зажег спичку, наклонился над младшим лейтенантом и понял, что тот убит. Не обращая внимания на Булатова, солдат выскочил на улицу и выстрелил в небо красной ракетой.
Где-то вдалеке ответно вспыхнула одна… другая… третья…
Не часто бывали такие ночи даже на фронте. Сразу же в кабинете начальника районной милиции состоялось короткое совещание. Решили поднять на ноги дружинников, коммунистов и комсомольцев, чтобы не дать возможности уйти преступнику.
— Это опасный зверь, к каждая минута его пребывания на свободе грозит большой опасностью для советских людей, — коротко резюмировал майор Зиновьев.
Десятки жителей села, вооружившись охотничьими ружьями, до утра обшаривали все сады, стайки, чердаки в поисках убийцы. Смолкли песни, смех: не до них было в этот субботний вечер. И только под утро, когда наступил ранний рассвет, у речки, где густо разрослись камыши, гулко рявкнуло охотничье ружье, а в ответ прозвучал сухой пистолетный выстрел.
Алексей вместе с милицией и пограничниками кинулся туда. Однако приказ был строг: брать преступника только живьем. Поэтому во избежание опасностей, майор приказал всем гражданам, и Алексею в том числе, остаться в селе, Булатов считал себя человеком дисциплинированным, но этого приказа он выполнить не мог. Крадучись, он подобрался по берегу к камышам и стал внимательно наблюдать, откуда отстреливается преступник. Поняв, что ему не уйти, тот решил подороже продать свою жизнь.
Солдаты и милиционеры стреляли по верхушкам камышей. Пули сбивали кисточки, расщепляли стебли. Да, со стороны поля к убийце не подойдешь: он настороже и будет стрелять до конца, а то может пустить в себя пулю.
И Алексеи быстро срезал толстую камышинку, очистил полость ее от перегородок, разделся до нательного белья и спустился к воде.
От резкого холода сразу же стянуло мышцы, замерло дыхание. Но Алексей притерпелся к ледяной воде, взял камень в руки, окунулся и, держа камышнику в зубах, осторожно переставляя ноги, стал двигаться туда, откуда раздавались выстрелы. Идти было трудно, то и дело попадались ямы, жидкая глина затягивала ноги. Воздуха не хватало, и если бы это происходило на суше, то Алексей с полным основанием мог сказать, что глаза заливает пот.
Сколько он прошел, трудно сказать. Осторожно, чтобы не плеснуть, он вынырнул и мгновение вдыхал в себя воздух. Но тут, где-то рядом, вновь хлестнул выстрел, и Алексей притаился. Определив направление, он стал потихоньку красться. На его счастье, высоко над землей громко закурлыкали журавли, и потрескивание сухого камыша потонуло в этом шуме.
Вскоре он увидел и того, кого искал. Тот залег на небольшом холмике и, высовывая голову с острым птичьим профилем, приглядывался, откуда ему грозит опасность.
Алексей лежал от него в двух-трех метрах, но как их преодолеть?
— Обернись, сука! — крикнул он изо всех сил и кинулся к убийце.
Тот на мгновение растерялся, и это решило исход дела.
…Через неделю Алексея Григорьевича вызвали в управление милиции. Пропуск ему уже был заказан, и майор сразу же принял его.
— Похоронили друга, — проговорил он. — Жаль Богдановл, по отзывал; он был замечательным человеком.
— А кто… тот? — тяжело дыша, спросил Алексей.
— Тот? — помедлив, переспросил майор. — За бандитизм был приговорен к расстрелу, а потом помилован. Он бежал из колонии. Хочешь на него взглянуть?
По коридору они подошли к двери, у которой стояли два охранника.
— Со мной, — кивнул майор на Алексея и открыл дверь, — Вот он — Петров — Кочемасов — Заковряжный и так далее.
— А я тебя запомнил, — нервно повернулся бандит к Булатову.
— Что-либо запоминать тебе уже поздно, — проговорил майор.
Ю. РОЖИЦЫН.
Он тихо бредет по проезжей части улицы. Тяжелые ботинки утопают в пыли. Улыбается, глядя по сторонам, останавливается, оборачивается назад. К чему он присматривается, понять трудно. Столовая, магазин, библиотека.
Все обыкновенно. Запыленные стены. Однообразные крыши. И улица нараспашку, как степь, широкая и неуютная.
Остановился против магазина. Новая вывеска: Промтовары. Он удивленно уставился на нее, что-то вспоминает или силятся вспомнить. Но буквы молчат. Он едва заметно хмурится. Глубокий шрам, пересекающий левую щеку, подергивается.
Ботинки снова запылили.
Следом бегут мальчишки, на он их не замечает.
В конце улицы вдруг остановился, застыл, как вкопанный. Отыскивая что-то глазами, бегло посмотрел кругом и задержал взгляд на невысоком, сиротливо стоящем карагаче.
Карагач изувечен. Ему достается от местных мальчишек. Сорванцы прибегают сюда с гнутыми гвоздями и железками, выпрямляют их на камне, лежащем рядом, и заколачивают в дерево. За единственный здоровый сук цепляются сразу по трое, подтягиваются, как на турнике, взбираются выше и, ухватившись за макушку, тарзанами бросаются вниз, пригибая ее до самой земли. Мальчишечья свора будто мстит дереву за то, что в поселке оно единственное.
В поселке безлюдно. В пору уборки хлеба здесь, на «централке», можно встретить лишь бухгалтера, оглашающего контору стрекотом арифмометра, да босоногих мальчишек, скачущих верхом на палках по глубокой пыли.
Время далеко за полдень. Солнечные зайчики прыгают и окнах домов, купаются в неширокой речке, многоцветьем рассыпаются на листьях прибрежных кустарников. Все охвачено сладостной осенней дремой. Но этот неуютный карагач, этот человек и шрам на лице… Откуда они и зачем?
По всему видно, незнакомец провел в дороге не одни сутки. Притом обстоятельства едва ли сталкивал» его хотя бы с самым скромным комфортом. Белая рубашка потемнела от стирки в холодной воде. Помятые рукава высоко закатаны. Землистого цвета штаны поддерживаются широким ремнем. Через плечо перекинуты небольшой мешок, походящий на торбу, и последней поношенности пиджак.
Выйдя наконец из оцепенения, незнакомец перехватил с одного плеча на другое свою ношу, посмотрел, между прочим, на речку и решительно зашагал к карагачу. Приблизившись, он погладил шершавый, побитый камнями ствол.
Мальчишки недоумевали. Им, наблюдавшим издали, казалось, дерево делится своими обидами со странным пришельцем.
Долго стоял он так, в обнимку с деревом. Потом бросил пиджак и мешок на землю и склонился над камнем, намереваясь перевернуть его. Попытка была тщетной. Гранит будто пустил корни в утоптанную землю. Подтянув мешок, незнакомец достал из него охотничий нож и начал ковырять вокруг камня. Камень поддался. На обратной стороне его мальчишки увидели глубоко выбитую букву «Т». Осторожно, будто опасаясь, незнакомец проводил по ней широкой заскорузлой ладонью. Потом, взяв из-под камня горсть земли, размял ее, высыпал в платок, извлеченный из кармана пиджака, завернул и спрятал в мешок.
Завалив камень на прежнее место, он присел на него.
Солнце кровавым шаром касалось земли. Ни малейшего ветерка. Такие дни и вечера у хлеборобов на вес золота.
Поля вокруг обволакиваются гудящей радостью комбайнов и автомашин. Воздух, как говорят поэты, пропитан ароматом убираемого хлеба.
Незнакомец сидел на камне, обхватив колени руками.
Мальчишки уже не таращили глаза на него. Двое, отойдя, стали швырять в воду камни. Только младший, лет семи, продолжал вертеться рядом.
Вдруг, незнакомец вздрогнул, будто ошпаренный: он услышал, как сверстники окликнули не в меру любопытного приятеля:
— Драчук, давай, кто дальше кинет?
Незнакомец впился глазами в мальчугана.
— Это ты Драчук?..
Малый испуганно посмотрел па него.
— Как зовут тебя, малыш?
— Николаем.
— А отец, отец твой где? — произнес незнакомец так, будто сам боялся этого вопроса.
Мальчуган молча уставился на него. На помощь подоспели его друзья.
