Харуки Мураками - Джазовые портреты

Если говорить о периоде после смерти Паркера, то мне больше по душе игра Гиллеспи в составе собственного бэнда или крупных джазовых оркестров, нежели импровизаторство в небольших коллективах. Правда, к тому времени биг-бэнды уже стали выходить из моды, что было отнюдь не в пользу Гиллеспи. Само исполнение осталось на очень высоком уровне. В массивном, атакующем звуке отчетливо слышится волшебный трепет души. Это одновременно и веселый праздник, и реквием, и терзающая душу зрелость. А вот от влияния Паркера, к сожалению, не осталось и следа.

Концертный диск «At Newport» в полной мере дает прочувствовать силу и слабость, внутренний распад и воссоединение солиста и бэндлидера Диззи Гиллеспи, собравшего вокруг себя молодых и энергичных Ли Моргана и Бенни Голсона.

Диззи Гиллеспи (1917–1993)

Родился в штате Южная Каролина. Играл в оркестре Кэба Кэллоуэя. В 1944-м перешел в ансамбль Билли Экстайна, а в следующем году сформировал собственный коллектив. С тех пор вместе с Чарли Паркером стал ключевой фигурой в джазовом направлении бибоп. Позднее участвовал в различных культурных проектах, всячески стараясь внести вклад в повышение авторитета джаза. Великий трубач. Отличался веселым нравом, за что снискал симпатию публики.

Декстер Гордон мне всегда представлялся гигантским деревом. Этаким огромным старым дубом, что возвышается посреди поля. Высокий, в хорошо сидящей шляпе, симпатичный, молчаливый тенор-саксофонист Декстер Гордон. Годы страданий от наркотической зависимости и одиночество иммиграции, подобно кроне большого дерева, безмолвно отбрасывали тень на землю.

Я стал слушать Декстера Гордона, когда поступил в университет. То был самый разгар студенческих бунтов. Народ сидел по джаз-барам и с фанатизмом слушал Джона Колтрейна или Альберта Эйлера. Именно тогда я увлекся архаичным по тем временам бибопом. Первое, что я услышал у Декстера Гордона, был винил, выпущенный лейблом «Савой». Молодой, почти не знающий страха Декстер пел свободно, от души. Особенно хороша композиция «The Chase» — эта обжигающая дикая борьба двух тенор-саксов — Уорделла Грэя и Гордона. Нет, это, конечно, не Чарли Паркер. И тем не менее Декстер Гордон — один из моих личных героев. Я слышал одно лишь имя «Декстер Гордон», и мое сердце почему-то начинало бешено колотиться в груди. В этом сочетании явно чувствовался запах пороха. Подобно тому, как автолюбителя заставляет нервничать марка «альфа-ромео».

Впрочем, поздний Декстер подобных чувств у меня уже не вызывал. Скорее всего, потому, что в голове прочно засел образ молодого, энергичного Гордона. Я часто слушал записи, сделанные в 60-е. В те годы Декстер работал с лейблом «Блю Ноут», писавшим достаточно прогрессивную музыку. А вот вещи, записанные позже, меня почему-то оставляли равнодушным. Мне кажется, что в них чего-то не хватало.

Очевидно, того самого «запаха пороха». Или душевного трепета. Художественный фильм «Около полуночи»[11], в котором Декстер снялся в главной роли, тяжело смотреть до конца. Для меня это одна из неудач в мировом кино. Жалкая пародия, в которой нет даже намека на давным-давно ушедшие времена. Разумеется, никто конкретно в этом не виноват.

Как ни странно, но для этой главы я выбрал поздний концертник Декстера Гордона, вышедший в 1976 году под лейблом «Коламбиа». С точки зрения качества исполнения у Гордона есть вещи и получше. Однако когда я писал эти строки, я понял, что просто обязан включить этот винил в книгу в знак уважения к одинокому и искреннему музыканту Декстеру Гордону.

Вернувшись после долгого перерыва в Штаты, «старый добрый» Декстер уверенно, как и прежде, аккомпанирует регулярному коллективу в лице Вуди Шоу, Луиса Хэйза (без Рене Маклина) на сцене «Вилледж Вангард», и в этом, несомненно, есть запах пороха.

Декстер Гордон (1923–1990)

Родился в Лос-Анджелесе. В 40-е выступал тенор-саксофонистом в составе оркестра Билли Экстайна. Известен совместными выступлениями с тенор-саксофонистом Уорделлом Грэем. 50-е были для Декстера Гордона периодом увлечения наркотиками и снижения творческой активности. Выпустив в 1963-м пластинку «Our Man in Paris», перебрался в Европу. Несколько лет спустя вернулся в Америку и записал двойную «живую» пластинку «Homecoming» (1976). В последние годы, несмотря на ухудшение здоровья, снялся в главной роли в фильме «Round Midnight» (1986).

Когда Луи Армстронгу было тринадцать, он за какой-то не значительный проступок угодил в полицию и был помещен «специнтернат» в Новом Орлеане. Жизнь там давалась «домашнему» Луи нелегко, и одиночество скрашивали только музыкальные инструменты. С тех пор музыка стала для него столь же естественно необходимой, как и воздух.

В «интернатском» оркестре первым в руки Армстронга попал тамбурин. Затем последовали ударные, потом — труба. Поскольку парнишка-трубач, объявлявший «подъем», «обед» и «отбой», ушел, Луи в экстренном порядке был назначен на его место. Быстро освоив игру на трубе, Армстронг справлялся со своими обязанностями не хуже предшественника.

Впрочем, это было только начало. Люди не могли не замечать удивительных перемен, происходивших вокруг. С тех пор как Армстронг стал каждый день играть на трубе, все почему-то стали просыпаться в хорошем расположении духа и засыпать со спокойным сердцем. С чего бы это? А все потому, что труба Луи звучала необычайно естественно и плавно.

Этот эпизод я вычитал в книге Стадса Тёркела «Гиганты джаза» (1957). Мне очень нравится эта история — она дает наиболее четкое представление о музыке Луи Армстронга. Радость и спокойствие, естественность и свобода… Но прежде всего — «волшебное прикосновение», выворачивающее душу наизнанку.

Когда слышишь Луи Армстронга, всегда кажется: «А ведь он и правда играет с весельем в сердце». Причем радость эта — штука чрезвычайно заразительная. Хотя Майлз Дэйвис высоко ценил музыкальный талант Луи Армстронга, он не выносил артистичности, с которой тот широко улыбался белой аудитории. Впрочем, могу представить, сколько радости это доставляло самому Армстронгу. Он жил тем, что создавал музыку, и уже одно то, что люди ее слушали, дарило ему безмерное счастье. Очевидно, поэтому на сцене Армстронг всегда улыбался белозубо и открыто.

Луи Армстронг был практически последним джазменом, выросшим вместе с «марширующими оркестрами» Нового Орлеана. Он играл практичную музыку, способную успокоить тех, кто шел на похороны, и вселить радость в тех, кто вернулся с кладбища. Стремился он к одному — чтобы его музыку слушали и понимали.

Трубачи часто называют свой инструмент «чоппером», что по-английски означает «нож для разделки мяса». Послушайте решительную и жесткую «West End Blues» с альбома 1928 года, и вы поймете, насколько острым был нож в руках Армстронга и как музыкант при этом был счастлив.

Луи Армстронг (1900–1971)

Родился в Новом Орлеане. В 1924-м играл в оркестре Флетчера Хендерсона. В 1925-м в Чикаго записал свою первую пластинку. Записи, сделанные в 20-е годы, впоследствии легли в основу всего современного джаза. Получил прозвище «Сачмо»[12]. Великий трубач и вокалист. Легенда джаза, он оказал огромное влияние на развитие музыки этого жанра.

Было время, когда я фатально увлекался музыкой Телониуса Монка. Харизматичные звуки — словно кто-то под чудным углом рубил на куски глыбы твердого льда. Каждый раз слушая Монка за роялем, я думал: «Вот это настоящий джаз». Меня это даже как-то внутренне поддерживало.

Крепкий черный кофе, пепельница, полная окурков, огромные колонки «JBL», недочитанный роман (Жоржа Батая или Уильяма Фолкнера), первый осенний свитер, холодное одиночество большого города — все эти образы до сих пор ассоциируются у меня с Телониусом Монком. Замечательная картина, практически никак не связанная с реальностью и, тем не менее, твердо отпечатавшаяся в памяти как хорошо снятая фотография.

Музыка Телониуса Монка — тяжелая и мягкая одновременно, интеллектуально замкнутая и, не знаю почему, искренняя. Она действовала на меня очень убедительно. Представьте, что перед вами на столе вдруг ни с того ни с сего возникло нечто потрясающее, а потом вдруг так же внезапно исчезло. Монк — «человек-загадка». Близкое знакомство с его творчеством позволяет прикоснуться к одной из тайн. Бесспорно, и Майлз, и Колтрейн были выдающимися, гениальными музыкантами, однако никого из них никогда нельзя было назвать «загадкой» в буквальном смысле этого слова.