Приказы писались в духе того времени, искренне выражая особое благоговение перед монархом.
Но не только об усердии и отличиях в службе шла речь в приказах. Больше приходилось сообщать о фактах неблаговидных, учить на этом подчиненных и предостерегать их от ошибок и отступлений от порядка службы в будущем. Вот что говорилось в одном из таких приказов:
«Несмотря на приказ мой 1909 г. № 3, нижние чины конвойной стражи позволяют унижать себя грубым обращением с арестантами. Подобные явления доказывают, что гг. офицеры не прилагают достаточного внимания к делу воспитания солдата. Твердо знающий свои обязанности, а в таком случае и права, дисциплинированный и сознательно относящийся к долгу службы конвоир, не должен оказаться в необходимости допустить себя до грубого отношения к доверенному ему преступнику и тем более до кулачной с ним расправы. Такое отношение, разумеется, не может принести ничего кроме вреда делу, вызывая, с одной стороны, озлобление поднадзорных лиц, а с другой, – прививая постыдную распущенность в среде таких чинов, которым по обязанностям службы надлежит проявлять высшие качества находчивости и выдержки. Предписываю гг. офицерам вдуматься в вышесказанное и пояснить нижним чинам, что лишь строгой законностью поступков возможно достигнуть уважение к служебным требованиям. Подполковнику Рындину (Курская конвойная команда – С.Ш.), в команде коего вскоре после моего приказа произошел случай безобразной расправы конвоира с арестантом, объявляю выговор» (приказ № 2 от 9 июня 1910 г.).
Постоянный спутник и причина неустройства конвойных команд – двойственность их подчиненности. В 1910 г. это стало предметом обсуждения специально созванного по данному вопросу межведомственного совещания. Речь шла о полной передаче конвойной стражи Министерству юстиции и, следовательно, о коренном изменении ее правового статуса. Это означало возвращение к возникшему в 1908 г. вопросу о переходе конвойной стражи на комплектование вольнонаемным составом. Учитывая все же невозможность практического осуществления тогда такого проекта (ни по финансовым соображениям, ни по кадровым), совещание высказалось за увеличение пока что штата существующих конвойных команд, чтобы свести к минимуму содействие полевых войск этой службе, и предложило более четко сформулировать в Уставе конвойной службы вопрос о подчиненности конвойных команд. Окончательная редакция была поручена Лукьянову, и он это сделал.
Отчеты Министерства юстиции, в которые входили и данные отчетов главного инспектора по пересылке арестантов, предавались гласности, они публиковались в журнале «Тюремный вестник». Информация о конвойной страже и ее службе изредка появлялась в газетах. Об одной из них говорилось выше, но тогда повод был вопиющий. Совершенно по другой причине в петербургской газете «Колокол» 25 августа 1910 г. опубликованы размышления под названием «Военные заметки», автор которых, назвавший себя «Старый капитан», высказывается за упразднение уездных конвойных команд или сокращение их, предлагает изменить способ их комплектования: «Хотя и учат конвойных солдат строю, гимнастике, стрельбе и проч., но все-таки было бы лучше, если бы конвойные команды комплектовались из запасных солдат и были бы подчинены только тюремному начальству». Чувствуется, что «Старый капитан» затосковал по старым инвалидным командам... Во всяком случае, отдельные публикации в прессе подобных заметок свидетельствуют о том, что проблемы конвойной стражи интересовали общественность.
Правда, в гораздо большей степени ее волновали взаимоотношения власти, ее охранительной системы и простого человека, проблемы преступления и наказания, судьбы людей, оказавшихся за решеткой.
Арестанты всегда в России вызывали сочувствие у населения, к этапам стекались жители окрестных деревень, особенно женщины, они приносили еду, какие-то вещи. Искони дозволялось арестантам принимать милостыню. Их жалели, не делая особой разницы между уголовниками и «политическими».
Сострадание к человеку, лишенному свободы, – явление, имеющее глубокие и национальные, и социальные корни. Оно присуще русской художественной литературе, нашло немалое отражение и в искусстве. Вспомним картины: левитановскую «Владимирку», репинскую «Не ждали», ярошенковскую «Всюду жизнь»...
А вот как ярко, с огромной реалистической силой описывает Л.Н. Толстой в романе «Воскресение» момент выхода из острога партии арестантов, готовящейся под конвоем следовать по этапу:
«... С громом отворились ворота, бряцанье цепей стало слышнее, и на улицу вышли конвойные солдаты в белых кителях, с ружьями и очевидно, как знакомый и привычный маневр, – расстановились правильным широким кругом перед воротами. Когда они установились, послышалась новая команда, и парами стали выходить арестанты в блинообразных шапках на бритых головах, с мешками за плечами, волоча закованные ноги и махая одной свободной рукой, а другой придерживая мешок за спиной. Сначала шли каторжные мужчины, все в одинаковых серых штанах и халатах: с тузами на спинах. Все они – молодые, старые, худые, толстые, бледные,красные, черные, усатые, бородатые, безбородые, русские, татары, евреи – выходили, звеня кандалами и бойко махая рукой, как будто собираясь идти куда-то далеко, но, пройдя шагов десять, останавливались и покорно размещались, по четыре в ряд, друг за другом. Вслед за этим, без остановки, потекли из ворот такие же бритые, без ножных кандалов, но скованные рука с рукой наручнями, люди в таких же одеждах. Это были ссыльные... Они также бойко выходили, останавливались и размещались также по четыре в ряд. Потом шли общественники, потом женщины, тоже по порядку, сначала – каторжные, в острожных серых кафтанах и косынках, потом – женщины ссыльные и добровольно следующие, в своих городских и деревенских одеждах. Некоторые из женщин несли грудных детей за полами серых кафтанов...»
Известны описания сахалинской каторги А.П. Чехова, а также В.М. Дорошевича, повторившего чеховское путешествие.
Что касается службы и быта самих конвойных, то и об этом написано немало. Служба тяжелая и неблагодарная, жизнь конвойного офицера была непривлекательной, жалование и другие виды содержания относительно небольшие. Офицер получал жалование по чину, столовые деньги по должности, квартирные – по чину и в зависимости от города и семейного положения, этих денег не хватало, как правило, большинству офицеров. Все главные инспекторы, возглавлявшие конвойную стражу, не были помещиками, не владели недвижимостью. Пенсии были достаточно скромными. Наем квартир, обучение детей стоили немалых денег. Правда, на обучение офицерских детей в ряде случаев выплачивалось пособие, формой материальной помощи офицерам служили заемные капиталы, в образовании которых участвовали они сами.
Генерал Лукьянов пытается добиться осуществления возможных мер улучшения материального обеспечения офицеров и нижних чинов конвойной стражи. Учитывая, что начальникам конвойных команд выплачивали небольшие столовые деньги, вследствие чего при увольнении в отставку им начисляли недостаточную пенсию, Лукьянов возбудил вопрос об увеличении размера столовых сумм за счет уменьшения выплат наградных денег. Вопрос решился положительно, о чем и был издан соответствующий приказ по военному ведомству (№ 237 от 28 мая 1910 г.)42.
В том же году произошло новое перераспределение сил конвойных команд: сформированы Владивостокская, Сандомирская и упразднены Соколкская, Пултусская команды (приказы по военному ведомству №№ 403 и 633), уменьшен численный состав 28 и соответственно увеличен штат такого же количества конвойных команд (циркуляры Главного штаба №№ 70, 140, 204, 240). Упорядочен вопрос о снабжении конвойной стражи оружием. Оно отпускалось ранее через Главное тюремное управление, что приводило к неоправданным задержкам и недоразумениям. Лукьянов добился издания соответствующего циркуляра Главным штабом (№ 97), где разъяснялось, что удовлетворение конвойных команд предметами вооружения осуществляется «наравне с другими частями войск без всякого при том участия в этом деле со стороны тюремного ведомства». Одновременно главный инспектор добивается согласия министерств военного и юстиции на перевооружение конвойных команд: вместо неудобных для службы, особенно в поездках, шашек драгунского образца вооружить нижних чинов кинжалами (бебутами). Предварительно были проведены испытания в Нижегородской конвойной команде.
Несмотря на все усилия главного инспектора изменить положение конвойных команд, ощутимо увеличить их численный состав, ему не удается добиться существенных перемен. Высшие инстанции понимают необходимость этого, по дальше мер паллиативного характера предпринять не могут. Все упиралось в финансы. Однако Лукьянов продолжает вносить проекты и предложения. В 1911 г. он направляет в Министерство юстиции проект учреждения команд по всей Сибири, на рассмотрение Военного совета внесен законопроект о реорганизации местных команд на Кавказе в связи с учреждением там должности инспектора по пересылке арестантов и потребности в придании конвойной службе в этом округе большей организованности и порядка. Военный совет одобрил предложение об установлении для возмещения расходов, производимых начальниками конвойных команд из собственных средств на поездки по делам службы, денежной компенсации в размере 120 рублей в год, отпускаемых из казны.
