После степей Дона и Кубани и редко расположенных громадных станиц и сел, после гор, глубоких балок и долин Ставрополя, где глаза напрасно искали редкие, расположенные в низинах населенные пункты, тут повсюду слегка волнистая местность с близко расположенными поселками. После хлебородных районов заводы с высокими трубами, массивными зданиями; какие-то вышки и высокие конусообразные кучи угольного шлака. После редких железнодорожных линий и небольших сонных и спокойных станций и разъездов густая железнодорожная сеть с часто расположенными станциями, массой подъездных путей, забитых высокими платформами для перевозки угля. После свежести гор и степей везде густой налет угольной пыли. Царство каменного угля и заводов. «Золотое дно России».
16–17 января выгрузившиеся из вагонов батальоны стали по квартирам: один в Юзовке, другой в 7 верстах в рабочем поселке Балтийского завода, третий в 40 верстах к северу у ст. Горловка, также в рабочем поселке, в ближайшем резерве недалеко проходившего фронта.
Расквартирование полка резко отличалось от того, что было на Кубани и в Ставрополье: оно стало скученным, как по числу помещенных в доме бойцов, так и по общей площади из-за густого расположения зданий. Но со стесненностью как-то справились обоюдным соглашением с хозяевами по правилу: «В тесноте, да не в обиде». Досадным отличием нового расквартирования от старого был вопрос о добавочном к казенному питании. Рабочие и горожане не крестьяне, имеющие у себя запасы всякого продовольствия. То немногое, что у них есть, — небольшой придомовой участок земли с огородом и постройками для домашней птицы, одной-двух свиней, иногда корова — рассчитано только для своей семьи, как добавок к закупаемому в лавке и на базаре. Пришлось мириться и удовлетворяться почти исключительно казенной пищей, если не выручали наличные деньги. Но и в этом вопросе отчасти помогало то же обоюдное соглашение.
В несравненно худшем положении оказались роты, размещенные в школах: людям приходилось самим заботиться обо всем, спать на тонком слое соломы, которой здесь тоже было мало, и под головы класть сумки или сапоги и укрываться шинелями.
Как бы там ни было, но все быстро устроились. Однако одно обстоятельство заставляло марковцев задуматься и обсудить его. Едва батальоны разместились по квартирам, как последовали распоряжения: назначать дежурные роты; по ночам высылать усиленные дозоры; чинам не удаляться далеко от своих квартир и всегда быть при оружии, а с наступлением ночи не ходить иначе как группами не менее трех человек; назначались наряды для производства арестов и обысков. Ничего подобного на Кавказе не было. Это заставило марковцев присмотреться внимательно к населению, его настроениям, и было замечено, что за внешним радушием скрывались если не прямая враждебность, то, во всяком случае, сильное и глубокое недоверие.
Открылось и нечто новое: коммунисты здесь не отдельные люди, а целые организации, связанные с населением. На Кавказе приходили добровольцы и местные коммунисты уходили, а здесь они оставались. Понятно: район шахтерский, промышленный, густо населенный рабочими. Ожидать здесь можно всего.
Но это пока мало тревожило марковцев, занявшихся своими делами: бельем, обмундированием, обувью, снаряжением, вооружением. Надеяться на хозяйственную часть не приходилось, да она еще не прибыла с Кавказа. В роты было влито небольшое пополнение из пленных красных; его нужно было вооружить марковским духом. Прибыли на пополнение и офицеры из германского плена.
О них нужно сказать. На границе они были встречены новыми властителями Родины не без торжественности и обильно снабжены продовольствием, что было особенно важно для проголодавшихся людей. «Поезжайте, куда хотите», — было им сказано. Эшелон шел через Смоленск и далее на Харьков. В пути многие высаживались. В Харькове, где уже была советская власть, офицерам снова сказали: «Поезжайте, куда хотите, — но добавлено: — Если на юг, то нам потом не попадайтесь». Многих поезд привез в Донбасс, где уже стояли части Добрармии. Для приехавших это не было неожиданным: они знали о шедшей борьбе и приехали, чтобы принять участие в ней. Всем прибывшим был дан длительный отпуск и право выбора части, в которой каждый хотел бы служить. Около 20 офицеров зачислились в Офицерский генерала Маркова полк и назначены были в 1-ю генерала Маркова роту. К ним сразу же все прониклись большим уважением уже за то, что они, кадровые офицеры 1-й пехотной дивизии, попавшие в плен в августе 1914 года, проезжая Смоленск, где в мирное время стояла их дивизия и где у некоторых были их семьи, не остались там. Свое решение вступить в борьбу с большевиками они привели в исполнение несмотря на то, что большинство офицеров их дивизии сошли в Смоленске.
Пополнившиеся роты имели теперь по 50–60 штыков, 1-я до 80, а 7-я и 9-я офицерские до 150 штыков. Общий состав полка возрос до 800 штыков при 20 пулеметах.
Оборона Донбасса
На передовой линии от ст. Дебальцево, которую занимал дивизион л. — гв. Атаманского полка {87}, как левый фланг Донской армии, через Бахмут и далее к югу до Азовского моря стояла 3-я дивизия в составе Дроздовского, Самурского пехотных и Дроздовского конного полков. (2-й Офиц. стр. и 2-й Офиц. кон. полки, приведенные полковником Дроздовским из Румынии, после смерти последнего получили шефство имени «генерала Дроздовского».)
В начале января прибыл Корниловский полк, за ним Марковский, Марковский артиллерийский дивизион и 1-й конный генерала Алексеева, составившие 1-ю дивизию под командованием генерала Станкевича.
Все собранные здесь части образовали отряд генерала Май-Маевского, начальника 3-й дивизии. Несколько позднее на левом фланге отряда стали кубанские пластуны, и тогда весь отряд был переименован в Добрармию, командовать которой был назначен генерал Врангель, но он был болен, и его временно заменял начштаба, генерал Юзефович. Красные сосредоточивали свои силы, и со дня на день ожидалось их наступление на стык Добровольческой и Донской армий.
19 января наступление красных началось. Дроздовцы отходили к ст. Никитовка, лейб-атаманцы к Дебальцеву. В этот день марковцы проснулись в благодушном настроении и, ничего не зная, что творится на фронте, не торопясь занимались своими делами, и вдруг после обеда распоряжение: быть готовыми к выступлению. Сразу рушились все планы и у всех появилась бездна хлопот. Шум, возня,
