Кодекс звезды
Альтернативная сага «Красным по белому»
Книга 3
«Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»
П.А. Столыпин
Часть первая
Хроники побед и поражений
Конец 1918 — начало 1919 года
Юг России
Поход Добрармии был обречён с самого начала. Екатеринодарский манифест о передаче власти триумвирату — Корнилов, Каледин, Юденич — никто и в России, кроме самих «добровольцев», и то поначалу, всерьёз не воспринял. А заграница и подавно. Англичане и те официальных заявлений в поддержку мятежников не делали, а турки даже предложили помощь. Надо будет, зовите, да? Кому скажете, секир-башка делать будем! Поблагодарили, конечно, за «заботу», но и отказались. Сами справимся!
И стали справляться. Благодаря стремительному походу эскадры Берсенева на Новороссийск, Добрармия была вынуждена покидать город в спешке, оставив под разгрузкой добрую часть припасов и все танки. Не оплошали и внутренние войска Украины под командованием Махно. И так-то из десяти тысяч «добровольцев», высадившихся в Севастополе, в Добрармию подались менее трёх тысяч, так и их повязали, порубали по дороге. Меньше тысячи только и добрались до Екатеринодара. Совсем мало выставил бойцов Юденич, правда, почти сплошь офицеров. Казаки, те сразу держались особняком, а как грохнули «мироновцы» в жаркой схватке Каледина, так и вовсе отвалились. Какое-то время, правда, удалось Добрармии выстоять. Наступать, уж извините, было нечем, но оборону до поры до времени держали. А потом случилась та злосчастная стычка «марковцев» с казаками, и пришёл Добрармии, как сказали бы немцы, капут. Как тактическая единица, она (Добрармия) перестала существовать ещё до конца 1918 года, а её предводитель генерал Корнилов был пленён. Но отдельные отряды, и совсем не мелкие, бегали по степям да горам ещё месяца три, а за ними, понятное дело, гонялся спецназ да казаки. В наиболее боеспособную бандитскую шайку — я вовсе не обзываюсь, скоро узнаете, почему — превратились остатки тех же «марковцев». Хотя сам генерал Марков давно погиб, но соратники его помнили и чтили, отчего и продолжали называться его именем. Уж не знаю, был бы этим доволен сам Марков, останься в живых, не уверен. Так в чём же дело? А в том, что преследуемые всеми и вся «марковцы» озлобились на весь белый свет, включая и «Матушку Россию». Помните у Островского: «Так не достанься же ты никому!» Кровь и пепел отмечали путь этого отряда, кровь и пепел…
* * *
Полковник Зверев отошёл в сторону, даже не скомандовав расстрельной команде «Разойдись!». Впрочем, бойцы и безо всякой команды разбредались кто куда, только бы подальше от висящих на стене деревянного амбара трупов. «Господи! — думал Зверев, трясущимися пальцами чиркая спичкой о коробок. — Так я скоро и впрямь начну почитать себя Ангелом смерти, ибо избавляю людей от мук». Причина думать так у него была. Пленных «марковцы» не брали уже давно: самим жрать было нечего. Однако перед расстрелом всех пленных сначала пропускала через свои руки контрразведка. Что хотели у них выведать? Но только перед казнью изувеченные тела приходилось натурально подвешивать на верёвках на вбитых в стену крючьях. Да какие тела — куски окровавленного мяса!
— Эй, Зверев, выпей, полегчает!
Полковник даже не повернулся на голос. Видеть рожу начальника контрразведки полковника Грязева он не мог, а ведь приятельствовали когда-то…
— Брезгуете, Ваше благородие? — зло поинтересовался Грязев. — Ну, ну… Только вам, полковник, это не зачтётся, когда попадём в лапы к товарищу Малинину!
Грязев, пошатываясь, отвалил, а мысли Зверева стали ещё мрачнее: «Прав, упырь!» Начальник контрразведки правительственных войск полковник Малинин отдал распоряжение всех пленных «марковцев» доставлять на допрос лично к нему. А в тех застенках люди пропадали вовсе без следа. «Сбежались на запах крови, вурдалаки!» — с тоской думал Зверев.
* * *
Налетевший из-за низких скал порыв ветра смешал запах ковыльной степи с запахом моря.
— Потерпи, дружок, — шепнул Кравченко взмыленному коньку, пригнувшись к гриве, — скоро передохнёшь.
Каурый только скосил бешеный глаз, и, хрипя, продолжил бег к скалам. Вскоре Кравченко перевёл коня на рысь, а потом и на шаг. Впереди маячил вход в пещеру, возле которого притаился некто в кожанке, невдалеке стоял конь. Заметив Кравченко, военный поспешил навстречу, предупредительно прикладывая палец к губам, прося вести себя как можно тише. Спешившись, Кравченко поздоровался с офицером за руку.
— Ты что, один? — негромко спросил Малинин.
— Как видишь, — усмехнулся Кравченко.
— Вот чёрт! — оскаблился контрразведчик, блеснув ровными белыми зубами. — Двое мы с тобой среди наших — молодцы, остальные — слабаки!
Кравченко не стал спорить. Зачем говорить, что он чуть коня не загнал, чтобы оторваться от основных сил?
— Что тут у тебя? — спросил он у Малинина.
— Поди, сам посмотри, — вновь оскаблился тот, — только осторожно.
Кравченко бесшумно подкрался к входу. Из пещеры доносился неразборчивый говор. Тогда Кравченко, вжавшись спиной в стену, стал медленно продвигаться в глубь пещеры. Перед очередным поворотом, когда голоса стали вполне различимы, он осторожно заглянул за выступ. В небольшом зале, обрамлённом каменными стенами, находились три человека. Двоих Кравченко знал: начальника контрразведки «марковцев» полковника Грязева и старого знакомца Глеба Абрамова полковника Зверева. Третий в чине капитана был ему незнаком. Наверное, кто-то из подручных Грязева. Разговор меж ними шёл пустяшный: ля-ля-тополя. Но вот с другого входа в зал вошёл ещё один капитан.
— Фелюга на подходе! — доложил он.
— Прекрасно! — обрадовался Грязев. — Как вы полагаете, полковник, — обратился он к Звереву, — втроём ящики до фелюги донести удастся?
Зверев, бросив взгляд на два средних размеров ящика, пожал плеча ми.
— Почему нет? Только тяжело будет.
— Ничего, потерпим, — каким-то странным тоном произнёс Грязев.
— Кстати, почему втроём? — опомнился Зверев. — Нас вроде четверо…
— Дурак ты, хоть и полковник, — от души рассмеялся Грязев. — Так ничего и не понял?
Зверев, бледнея, потянулся к кобуре, но придержал руку, увидев три направленных на него ствола.
— Ты что задумал, сволочь! — срывающимся голосом прокричал он.
— Да куда мне до сволочи, — усмехнулся Грязев, — я — упырь, вурдалак, и как там ещё вы изволили меня называть?
Зверев угрюмо молчал.
