Господин штабс-капитан - Александр Айзенберг

Господин штабс-капитан

(Танкистка — 2)

Наступает минута прощания,

Ты глядишь мне тревожно в глаза,

И ловлю я родное дыхание,

А вдали уже дышит гроза.

Дрогнул воздух туманный и синий,

И тревога коснулась висков,

И зовет нас на подвиг Россия,

Веет ветром от шага полков.

Прощай, отчий край,

Ты нас вспоминай,

Прощай, милый взгляд,

Прости — прощай, прости — прощай…

Прощай, отчий край,

Ты нас вспоминай,

Прощай, милый взгляд,

Не все из нас придут назад.

Летят, летят года,

Уходят во мглу поезда,

А в них — солдаты.

И в небе темном

Горит солдатская звезда.

(Прощание Славянки)

Молодой парень контрактник, профессиональный танкист, погибает в Чечне, но волей высших сил его сознание или душа попадает с одной войны на другую, более страшную, вот только по иронии судьбы или шутке богов попадает он не в мужское, а в женское тело. Решив не бежать в тыл, а воевать, он сколачивает отряд, который очень скоро начинает наводить форменный ужас на противника, но всему наступает конец вот и наш герой снова погибает, и снова возрождается, но уже на новой войне, правда теперь снова в мужском теле.

Глава 1

Встав на месте, я приказал вести беглый огонь по немецким танкам. То и дело мой КВ содрогался от прилетавших в него немецких снарядов, но и наш огонь стал намного эффективней. Вскоре вокруг нас были только горящие немецкие танки, и мы двинулись дальше, и в этот момент нас хорошо тряхнуло, а из откатника орудия потекло масло.

— Командир, орудию хана! — Закричал заряжающий.

Пипец котёнку, приплыли! Пушки мы лишились, но остались пулемёты и броня. Вот впереди показалась немецкая тройка, она хорошо была видна мне в приборы наблюдения.

— ТАРАНЬ! — Во всю глотку закричал я мехводу.

Взревел дизель и махина КВ рванула вперёд, я упёрся в башню и спустя минуту раздался сильный удар, который нас хорошо тряхнул. Тройку отбросило в сторону, она перевернулась и загорелась, что меня удивило, но тем не менее так и случилось. Потом была четвёрка, вот она от удара моего КВ рванула, и нас основательно тряхнуло, а сам танк встал. От сотрясения заглох двигатель и все попытки его завести оказались тщетны. Подхватив ППД с запасным магазином и пару лимонок, я скомандовал: — На выход! Смысла оставаться в заглохшем танке с выведенным из строя орудием не было, а потому я и скомандовал на выход. Правильно меня поняв, парни подхватили свои автоматы, а наш мехвод Сергей Никифоров споро вытаскивал из лобовой плиты ДТ, наконец вынув его, он быстро нацепил на него ремень и присоединил сошки, всё, пулемёт к бою готов, а кроме того захватил с собой две банки патронных дисков. Они кстати имеют больший боезапас, чем пехотные блины, 67 патронов против 47, на целых 20 больше. Выбравшись из танка огляделся, кругом горели танки, наши и немецкие. Но немецких было куда больше, что приятно согрело мне сердце. А вот и доблестные немецкие панцергренадёры, это я не стал брать в свой последний бой свою пехоту, а у немцев пехоты хватало, правда и они понесли в бою порядочный урон, но всех их уничтожить нам было не под силу. Прицелившись, даю короткую очередь, и две фигурки в фельдграу падают на землю, еще очередь, мимо, немец успевает скрыться за боком подбитого бронетранспортёра. Я почти дострелял диск своего ППД, когда серия сильных ударов в грудь отбросила меня к борту моего КВ. Я так и не выпустил из рук свой автомат, сознание стало плыть, всё, пипец, приплыли, не жилец я в общем, хотя может это и к лучшему, кто знает? Ну не моё это жить в женском теле, пока воевал ещё ничего, а если дожил бы я до Победы, что потом? А главное, в отличие от других бойцов и командиров, что стояли насмерть защищая свою Родину, свой народ и свою страну, я твёрдо знал, что мы победим.

Бум, бам, бум, бам, в моей голове грохотало, а кроме того меня трясли и слышалось какое-то бормотание. Наконец этот бубнёж стал складываться в слова — Ваше благородие, господин штабс-капитан, очнитесь! Наконец с трудом разлепляю глаза и вижу перед собой усатую морду. Это именно она бубнит и осторожно трясёт меня за плечо. Тут что-то не так, а что не могу понять, котелок ни фига не варит и до меня всё доходит, как до жирафа, пока наконец я не соображаю, в чём тут дело, и что меня так смущает — ФОРМА! На бубнящем солдате форма, какую показывали в фильмах на белогвардейцах. Это что, меня снова куда-то забросило? Обдумать это не успеваю, так как снова теряю сознание. Снова я прихожу в себя уже на койке, мерное покачивание и перестук колёс, значит поезд и похоже санитарный, так как вокруг витают ароматы дезинфекции и лекарств, а кроме того слышны стоны. А кто я теперь? Пытаюсь понять, и тут как прорывает чужая жизнь, я вижу чужую жизнь начиная с маленького мальчика. Снова прихожу в себя и теперь знаю кто я, я теперь Святослав Константинович Разумовский, потомственный дворянин и шляхтич, штабс-капитан, командир пехотной роты. Отец этого тела, в которое я попал, промышленник, владелец механического и паровозостроительных заводов в Нижнем Новгороде, причём довольно состоятельный. А жизнь то похоже налаживается, но пока я лежу на койке в вагоне санитарного эшелона. Запах угля и дезинфекции, мерный перестук колёс и ритмичное покачивание, а в голове пустота и хочется лишь одного, неподвижно лежать в тишине, так как любые громкие звуки и резкие движения болезненно отдаются в моей многострадальной голове. Ни о чём не хочется думать, а только тупо лежать, но только от этого мои проблемы не исчезнут, итак, кто я теперь такой, традиционные русские вопросы кто виноват и что делать задавать не буду. А я теперь являюсь штабс-капитаном Святославом Константиновичем Разумовским, потомственным польским шляхтичем, чьи предки вот уже три века честно служат русским царям. В отличие от многих других поляков, мои предки раз и на всегда выбрали для себя сюзерена и не предавали его всё это время. Мой отец владеет в Нижнем Новгороде двумя большими заводами, механическим и паровозостроительным, а кроме того ещё парой десятков различных мастерских