Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая. - Геннадий Борисович Марченко

Моей сменщицей на посту терапевта в куракинской амбулатории стала некто Ольга Васильевна Бабенко, оформленная сюда переводом из фельдшерско-акушерского пункта в Земетчинском районе. Женщиной она была одинокой, разведёнкой, сама родом вообще из Сибири, там у неё остались взрослые сын и дочь. Не знаю, какой она специалист, но на первый взгляд показалась толковым терапевтом. Так что за куракинцев и жителей окрестных деревень и сёл я в общем-то был спокоен.

Прощание с Евдокией вышло каким-то скомканным. Она не пошла провожать меня на остановку, я и не настаивал. Вручил ей направление в Пензу, причём в областную больницу, чтобы она ещё раз проверилась у хорошего гинеколога, да хоть у того же Буровского. В её глазах читалось сомнение, но я был очень настойчив и взял с неё слово обязательно посетить врача. Представляю, какие эмоции Евдокия испытает, когда узнает, что она снова полноценная женщина.

И конечно же, она и думать не будет, что это моих рук дело. Отнесёт на счёт моей прозорливости, мол, как удачно совпали мои предположения с действительностью.

— Ну, Евдокия, спасибо тебе за всё, даст Бог – ещё свидимся.

Она кивнула, отведя взгляд, а я ждал, что подарит мне прощальный поцелуй. Хотя это же глубинка, может, постеснялась, что увидит кто… Не сумев сдержать вздоха, повернулся и пошёл, чувствуя спиной её взгляд. И только за поворотом меня немного отпустило.

Ещё перед отъездом догадался позвонить Гришину, сказать, что возвращаюсь в Сердобск, после чего продиктовал номер телефона своего терапевтического отделения, в котором мне снова предстояло работать. Октябрь Васильевич сказал, что его знакомый председатель Облпотребсоюза всё вспоминал обо мне и готов вверить себя в мои чудодейственные руки. Если вдруг у меня появится возможность оказаться в Пензе, я должен накануне отзвониться Гришину, чтобы тот предупредил Семибратова о моём приезде, и тот нашёл время со мной встретиться.

— Но только не завтра, — добавил Гришин. — Сегодня вечером на поезде отправляемся в Москву, завтра у нас запись в Кремлёвском Дворце съездов концерта к годовщине революции. Дома будем через два дня.

Я принял это к сведению. Впрочем, в ближайшие дни в Пензу я ехать не планировал, но, может, как-нибудь на выходной махну. Всё-таки из Сердобска добираться куда как быстрее, нежели из ставшего милым моему сердцу Куракино. Сразу же написал домой письмо, в котором сообщил маме, что открыл в себе талант одновременно композитора и поэта-песенника, и чтобы она обязательно посмотрела праздничный концерт, на котором хор профсоюзов будет выступать с какой-то из моих песен.

Из Куракино я уехал с первым утренним рейсом, и с автовокзала, опустив письмо для мамы в почтовый ящик, первым делом отправился в больницу. Нужно было нанести визит вежливости главному врачу.

— Ну, с возвращением, Арсений Ильич! — встретил он меня взглядом исподлобья. —Эк вы в этом Куракино накуролесили.

У меня невольно ёкнуло сердце, но я выдавил из себя улыбку:

— Тоже рад вас видеть, Андрей Иванович.

Повисла пауза, Настин рассматривал меня, как какую-нибудь зверюшку в зоопарке, чуть склонив голову к левому плечу, отчего я чувствовал себя не совсем уютно. Тут он вдруг улыбнулся, встал и протянул руку:

— А меня совесть совсем уж замучила. Вот, думаю, сплавил молодого специалиста в глушь, два месяца уже там торчит по моей милости. Но практику вы там, насколько я понимаю, получили хорошую… Да вы садитесь, Арсений, в ногах правды нет. Жаль, что с вашими экспериментами по гипнозу так всё печально закончилось. Однако, как врач хочу заметить, что первоначальная цель была достигнута, вы заставили человека отказаться от употребления алкоголя. И если одного это привело к летальному исходу, то тысячи пьющих людей могут быть спасены для общества. Так что ваш метод требует внимательного изучения. Надеюсь, вы мне о нём расскажете?

— С радостью, Андрей Иванович. Прямо сейчас?

— Сейчас у меня нет времени, хорошо, что вы меня вообще застали, меня в Облздрав вызвали к трём часам, так что через пятнадцать минут выезжаю… Слышал, что и на охоте вы отличились. Да что там слышал – читал!

Из выдвижного ящика стола он вынул сложенный вдвое номер «Пензенской правды», в котором описывались наши приключения на охоте. Развернул, перелистал до нужного мечта, ткнул в газетный лист пальцем.

— Вот! Не испугавшись вооружённого браконьера, врач куракинской амбулатории Арсений Коренев проявил завидное хладнокровие. Он метнул нож, и сумел преступника ранить, тем самым его обезоружив. Возможно, это спасло жизни его товарищам. «Никогда раньше метанием ножей не занимался, — признался Арсений Коренев. — Наверное, просто повезло». При этом, выполняя свой врачебный и человеческий долг, Коренев мастерски оказал первую помощь раненому товарищу, который мог погибнуть от большой потери крови… Получается, герой вы у нас. Арсений Ильич!

— Так уж и герой, — скромно потупился я. — Всего лишь, как правильно заметил корреспондент, выполнял свой врачебный и человеческий долг.

— Ну-ну, не скромничайте, Арсений, что есть – то есть. Если бы не вы – человека, возможно, не удалось бы спасти. И не просто человека, а ответственного товарища из обкома партии. Для нашего района это могло обернуться большим скандалом. И так вон первому секретарю звонили, выволочку устроили, мол, чего это на вверенной вам территории браконьеры совсем распоясались, по людям стреляют… Но вроде устным выговором обошлось. Так, ладно, на работу завтра готовы выйти? Вот и славно.

Дальше я направил свои стопы по уже привычному маршруту, заглянув к Сергею Сергеевичу, который снова выдал мне ключ от всё той же квартиры в доме №11 на улице Соловьиной.

— Мои соседи никуда не съехали, надеюсь? — спросил я.

— Куда они денутся, — отмахнулся Сергей Сергеич, плюща гильзу «беломорины». — Я бы знал, ключи-то мне в любом случае сдавать будут.

Я немного помялся, но всё же не удержался от вопроса:

— Сергей Сергеевич, я человек некурящий, потому, может, сейчас задам глупый вопрос… Вот зачем, если не секрет, многие курильщики таким образом сминают гильзу у «беломорины»? От этого есть какая-то практическая польза?

— Вот и видно, что некурящий, — хмыкнул заведующий АХЧ. — Сминают для того, чтобы плохо