Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

Я кинулся к двери и замолотил по ней кулаками. Через минуту открылась "кормушка" и на меня уставилось серьёзное лицо одного из уже знакомых мне амбалов.

— Какое сегодня число? — едва сдерживаясь от крика прохрипел я. Ничего не ответив он начал снова закрывать окошечко.

— Позови начальника! — уже не сдерживаясь заорал я. — Срочно!

Через несколько минут, показавшихся мне часами, щёлкнул замок и в открывшийся проход шагнул старший лейтенант, с которым я общался.

— Какое сегодня число? — повторил я.

— Восьмое июля, вечер, а что? — он с недоумением уставился на меня.

— К завтрашнему вечеру немцы возьмут город!

Как ни странно, он спокойно отнёсся к моему заявлению, только щека дёрнулась, вот и вся реакция. Прикрыв дверь, он сел на один из табуретов и отвернувшись от меня глухо спросил:

— Вы считаете, что сообщив это, что-то измените?

— Да, — не совсем уверенно ответил я. — Ведь я вам точно говорю…

— Да ни черта это не изменит! — взорвался он. — Ни черта! Нет у нас возможности отстоять город! Нет! Биться будем, но не сдюжим! И без тебя было понятно, что городу часы остались!

По напряжённой спине было видно, как тяжело ему давались эти слова. Я стоял в растерянности, не зная, что можно сказать и тут в камеру вошли всё те же амбалы, теперь вооружённые. Один из них занёс мой ремень с немецкой сбруей и автомат, другой – форму и сапоги.

Старший лейтенант устало повернулся ко мне и сказал:

— Собирайтесь, хватит бельём сотрудников запугивать. Через час выезжаем, а без оружия теперь нельзя, — потом глянул на амбалов и добавил. — За объект головами отвечаете. Через десять минут ко мне.

Проводив его обалдевшим взглядом я начал одеваться и попытался завязать разговор с моими ангелами-хранителями:

— Мужики, может хоть теперь познакомимся? А то как-то не по-человечески получается, может вместе воевать придётся, а даже имён ваших не знаю? Не шпион же я?

Тут один заржал:

— Ага, шпион, которому оружие возвращают и за гибель которого расстрелять обещают!

Второй добавил:

— Я Сергей Дорохов, младший сержант, а он Сашка Кошкин, раззвиздяй и сержант, непонятно почему.

— Ну наконец-то заговорили! Я уж думал вы немые оба.

— Не положено было разговаривать с тобой. Сам понимаешь. Ну, собрался? А то наш опаздунов не любит, пошли.

Идя по длинному коридору к лестнице в его конце, я задал давно интересующий меня вопрос:

— А кто этот "страшный лейтенант"?

Гмыкнув на моё определение звания своего начальника, Дорохов пояснил:

— Это начальник Управления НКВД по Житомирской области Мартынов, Александр Николаевич. Хороший мужик, настоящий. И не старший лейтенант он, а капитан. Переодеться не успел после выезда, вот и ходит не по форме.

— Ясненько. Буду теперь хоть знать, как обращаться.

За разговором мы незаметно поднялись по лестнице и вышли в небольшой коридор, в который выходило несколько обитых дерматином дверей.

— Нам в последнюю, — пояснил "раззвиздяй", идя передомной. — Щас конфет получим, килограмма по три монпасье, не меньше!

— За что?! — возмутился Дорохов.

— Найдётся за что, — убеждённо заявил Кошкин и мы вошли в кабинет. Кошкин ошибся, конфет не дали.

В кабинете стоял большой Т-образный стол, покрытый тёмно-вишнёвым сукном, на котором громоздились картонные коробки. Рядом со столом, на полу, стояло несколько опечатанных сургучом мешков. Кроме этого в кабинете было больше десятка стульев, шкаф с книгами и портрет Дзержинского на стене. В тот момент, когда мы зашли, хозяин кабинета кого-то материл по телефону и обещал его пристрелить за саботаж. Вволю наоравшись, Мартынов зло посмотрел на нас и рявкнул:

— Кошкин, схватили мешки и в машину их! Через десять минут доложите о выполнении! Стасов останься.

Дорохов и Кошкин, подхватив по мешку испарились как духи, а я, вытянувшись, уставился на хозяина кабинета.

Тот раздражённо махнул в сторону стула, достал папиросы и закурив протянул пачку мне.

— Надеюсь ты им не говорил, что из, — тут он поперхнулся и явно пересиливая себя продолжил, — будущего?

— Н-н-ет. А откуда…

— Бредил ты сильно, пока без сознания был. Хорошо, что слышал всё это только один человек и тот уже погиб. А после твоего рассказа… Короче, из Москвы приказали доставить тебя в Киев, а уже оттуда в Москву. Для всех, ты остаёшься Стасовым. Понял? Никому не говори, даже мне ничего не рассказывай!

И тут я понял: он просто боится, боится узнать нечто такое, после чего и жить не стоит и сказал:

— Мы победим!

И сразу понял, ЭТО, он и боялся не услышать! Расслабился, даже усталость на его лице стала не так заметна. В это время в кабинет зашло сразу несколько бойцов, котрые стали вытаскивать коробки и мешки. После ухода последнего бойца появился Кошкин, и преувеличенно старательно доложил о завершении погрузки.

Спустившись по лестнице и пройдя знакомым коридором, через небольшой тамбур вышли в глухой двор с большими железными воротами. Во дворе стояли две "эмки" и "полуторка" в которую и погрузили мешки с коробками. Построив людей, Мартынов распределил всех по машинам, определив и порядок движения. Первой едет "эмка" с четырьмя бойцами, во второй Мартынов, я, Дорохов и Кошкин. Третьей, в колонне, идёт "полуторка", старшим в ней "знакомый" мне сержант из госпиталя. Всего получалось семнадцать человек, все вооружены ППД, в "полуторке" и у Дорохова ещё и по ручнику, плюс гранаты. Сила!

Расселись по машинам, два бойца открыли ворота и мы отправились в путь.

Город горел! Основную гарь несло с западной окраины, но и там, где мы проезжали, было много следов взрывов. Так и тянуло повернуться в сторону накатывающегося грохота боя, но толку от этого? Ехали медленно, улицы были забиты людьми, спешащими покинуть город. Изрядно пропетляв по улицам, мы, наконец, выехали на шоссе. Скорость движения сразу увеличилась, но пришлось постоянно наблюдать за небом в ожидании налёта немцев. Через час, без приключений мы доехали до города Коростышева. Там, Мартынов зашёл в городской отдел НКВД, а мы немного размяв ноги около машин пошли в столовую, находившуюся здесь же на площади, оставив часовых охранять транспорт. Быстро перекусив, вернулись к машинам, тут вышел и наш "Босс", с завистью покосился на последних бойцов, выходивших из столовой, приказал выдвигаться дальше. Примерно ещё через час, мы были вынуждены снизить скорость до минимума и прижаться к обочине. Нам навстречу, во всю ширину дороги, шла большая колонна красноармейцев, с ними пылили два танка БТ. Остановившись, мы выщли из машин, наблюдая за бойцами и тут раздался уже изрядно надоевший крик «Воздух!» Вместе со всеми, я ломанулся к близкому лесу. В голове лихорадочно билась одна мысль-только бы не опять! Упав в кусты на опушке я посмотрел в небо. С клокочущим, хищным рёвом на дорогу заходила пара "мессеров". Снизившись почти до верхушек деревьев, они обстреляли брошенные машины и исчезли так же быстро, как и появились. Полежав в кустах ещё немного, все переругиваясь и пересмеиваясь, побрели к дороге. Потерь не было ни у нас, ни у встреченной колонны, машины тоже почти не пострадали. У "полуторки" разбило задний борт и оторвало левое крыло, да у передней "эмки" разбило заднее стекло и образовалась пара вентиляционных отверстий в дверях. Быстро осмотрев технику мы погрузились и продолжили путь. До наступления темноты, нам ещё пять раз приходилось бросаться в лес, но всё обходилось. Пока нам всем везло.