Его глаза едва не выпрыгивают на стол. Потушенный табак шипит, тонкая струйка дыма улетает в вытяжку под потолком. Пора надевать каски. Сейчас бомбанет.
Удар прилетает, откуда не ожидал, хотя нет, ждал-ждал, но во вторую очередь. Просто надеялся довести главу рода, но так тоже сойдет.
— Ах ты, сопляк! — вскочив, наследник Павел замахнулся левой рукой. — Знай свое место!
Я бы мог запросто увернуться, но в нынешние планы это не входило. Поэтому только чуть сдвинул лицо. Пожалел хрупкий нос, каюсь. Да и вправлять челюсть совсем не хочется. Нежный совсем стал. Расслабился.
Костяшки врезаются точно в скулу. Звезды сыплются из моих глаз. Мозг словно перевернулся под крышкой черепа. Я поплыл и пошатнулся.
— Сынок! — слышу крик матери.
— Павел! — это уже Анатолий своему.
Получив крепкий хук, падаю на стол, для драматичности скинув графин на пол. Звон разбитого стекла. Прозрачные ручейки, бегущие по паркету.
— Ана-то-лий! — гремит Давыдычев. — Ты меня за этим позвал?! Угомони своего!
— Или я вас сама убью! — ох, Елизавета разошлась. Совсем забыл, что мама у нас Кмет. Огненный причем. Надо подавать признаки жизни, пока не спалила кабинет.
— Всё хорошо, ма, — я поднимаюсь, опираясь об стол. Остаточные звезды брызгают из глаз. — Не надо пачкать руки о них.
Все давно повскакивали. В двух шагах от меня пышет злобой Павел. Кулаки сжаты, лицо багровое, хотя у отца его тоже, но по другой причине — стыдно за наследника, стыдно. Но тот не так и виноват. Да нет, виноват он, конечно, кто ж еще тогда. Его проблемы, что не смог сдержаться, когда калека, которого они собрались обобрать, вызывает у него раздражающее чувство отсталости.
— Продолжаем избиение инвалида? — кидаю семье Свиридовых, касаясь опухающей щеки.
Просто пробный камушек, даже не рассчитывал, что снова поведутся. Но Павел снова взмахивает кулаками. Вот неугомонный же.
В этот раз в обиду себя не даю. Достаточно уж натерпелся за день. Один быстрый тычок тростью, и наследник Свиридовых валится, как подкошенный. Схватившись за живот, кукожится на полу. Ммм. Я-то думал, что он в ментальном доспехе. Хотел просто оттолкнуть.
— Прекратить! — ревет Давыдычев.
А я что? Я ничего. Но исправник кричит не мне. Слава местному Сварогу, мой образ жертвы не рассыпался.
— Хррр…Вызываю на дуэль, — встает Павел, с ненавистью на меня смотря.
— Хорошо. Когда вылечусь, если вы не против, — хлопаю тростью по больной ноге. — Или настаиваете прямо здесь и сейчас?
— Прекратить! — жестко повторяет Давыдычев. — Анатолий, никакого суда тебе не будет.
— Но…
— Не будет! Твои требования не обоснованы. В разбое участвовать я не собираюсь. В земство тебе просить нечего. Не согласен — обращайся в Княжеский суд. Либо объявляй войну Беркутовым, естественно, после разрешения нашего общего покровителя, князя Волконского. Но Его Сиятельство не поощряет междоусобицы внутри Дома. Тем более, по ничтожным поводам. Впрочем, твое дело, решай сам. А лучше займись должным воспитанием своих сыновей.
— Обязательно, Юрий, — опускает голову Анатолий, понимая, что еще легко отделался. Земской исправник мог и жалобу на него подать в Княжеский суд, по-другому, суд Дома.
— На этом я прощаюсь…
Гулкий стук трости по паркету. Все оглядываются на меня.
— Так не пойдет, судари, — высоко поднимаю голову и вглядываюсь в глаза Анатолию. — Теперь я сам требую материальной компенсации за тот беспредел, что произошел со мной за этот день по вине рода Свиридовых.
— Да ты с ума сошел, щенок! — взбрыкивает Свиридов-старший.
— СБАВЬТЕ ТОН.
Новый стук трости.
Все мужчины ежатся, Елизавета прикусывает губу. Раньше в моем присутствии люди немели от эманаций силы Префекта и сильнее ощущали собственное несовершенство. Даже закаленные в боях по всей Галактике воины испытывали трепет при встрече со мной. Той же Серане долго пришлось провести время в моем обществе, прежде чем адъютант прекратила каждый раз смотреть на меня с открытым ртом. А она, на минуточку, Евгениус шестого поколения. И пускай я далек от былого могущества, но на мелкопоместных аристократиков остатков хватит.
— Меня оклеветали, надавали по лицу, и я просто так уеду? — усмехаюсь. — Не с тем связались, судари. Юрий Иванович, вы свидетель. Прошу вас, как земского исправника, забрать записи с видеорегистраторов. Они понадобятся как улики. Завтра наши юристы пришлют вам в инстанцию иск на Свиридовых. Анатолий Игоревич, вы хотели суда? Вы его получите.
Свиридов-старший чуть не падает в кресло. Павел молчит, опустив взгляд в пол. У Виктора поникли плечи, парень слегка дрожит. Конечно, ему влетит больше всех. От отца. Не за вранье — за куриные мозги.
— Арсений, Анатолий — Давыдычев догнал, кто на самом деле за главного у Беркутовых. Да и попробуй не догнать после моего внушения. — Я здесь, чтобы вы договорились в досудебном порядке. Так что, Анатолий, выплати Беркутовым двести тысяч рублей.
— Что?!
— Выплати, — жестко надавливает земский исправник. И Свиридов затыкается, молча кивнув. — Арсений, сумма достаточная?
— Вполне, — киваю. — Но видеорегистраторы заберите.
— Заберу, — в свою очередь кивает Давыдычев, понимая, что это подстраховка. — Тогда решили.
После того, как исправник забрал записи с автомобильных камер, мы с Елизаветой возвращаемся к нашей «Волге». Тимофей уже десятую сигарету скурил, бросая бычки прямо под ноги. Вообще, Арсений помнил нашего мастера на все руки, как чистоплотного и порядочного. Видимо, такова его мелкая мстя Свиридовым за все неприятности.
— Ну что, барыня? — не выдерживает Тимофей и на строгий взгляд Елизаветы тут же выпрямляется. — Простите… но я весь извелся, пока ждал. Не томите, дорого обошлось?
— Средне, — улыбается мама. — В двести тысяч.
— Фу-у-ух, уж боялся усадьбу затребуют, — с облегчением выдыхает слуга. — Или завод.
— Они и затребовали, но Арсений сторговался, — Елизавета подмигивает мне.
— Ого,
