поглаживая небритые щеки. Головины и Третьяковы род свой ведут от бояр Ховриных, что при великом князе Василии Дмитриевиче, сыне знаменитого воителя Дмитрия Донского, разбившего темника Мамая на Куликовском поле, на Москву перебрались из Крыма, из княжества Феодоро, спасаясь от междоусобных войн с генуэзцами, и постоянных татарских нашествий. А фамилия пошла от Стефана Ховры, что на самом деле по-гречески звучит как Гаврас — знатный род фемских владетелей и воителей, один из которых по имени Феодор стал мучеником, не отказавшись от веры, попав в плен к басурманам, и был причислен к лику святых.
А вот их род даже с царствующим домом породнился — Дарья Ховрина вышла замуж за боярина Никиту Юрьевича Романова, и стала бабушкой первого царя Михаила Федоровича. Оттого царь Петр Алексеевич Головиных всегда отличает среди других знатных людей, и близь себя держит. А они все верной службой ему платят.
А вот бояре Ласкаревы и Траханиоты бежали позже, уже спасаясь от страшного турецкого нашествия. А стало княжество Феодоро, которое еще Готией называли, последним осколком Византийской империи, что османам до самого конца сопротивлялось. Дорос, столицу феодоритов, османы осадой долгой взяли — то будет через четырнадцать лет. Князя с семьей казнили люто, дабы некому было восстание поднимать, как и многих знатных людей с чадами и домочадцами. И рода их захирели, а вот Головины поднимались все выше и выше, а Федор Алексеевич первым орденскую «кавалерию» получил, голубую ленту через плечо, с шитой звездой, и орденским знаком в виде двуглавого орла с косым синим Андреевским крестом.
— Худое время нам всем досталось, очень плохое — гибелью всем грозит неизбежной и лютой! Одна надежда на государя, да на дядю Федора, на флот наш и пушки с фузеями добрыми, каковых здесь пока нет. Но что дальше делать будем, представить не могу…
Автоном Михайлович задумался — видимо, «божий промысел» произошел, раз они всей эскадрой в прошлые времена ухнули. Со всех сторон басурмане, и до русских земель не добраться никак — хлеба мало припасено, а служивых кормить надобно до нового урожая. А чтобы его вырастить землю пахать надобно — она тут плодородная, зерна много даст. И поторопиться нужно, а то государь и указать может. Не до отдыха сейчас, трудов много навалилось и еще больше будет, не то, что с каждым днем, часом прожитым. Головин тяжело поднялся с кресла, и тут же воскликнул:
— Чародея искать надобно спешно, он ответ на многие вопросы дать может. Казаки коней ногайских захватили множество, разъезды по берегу отправлять нужно, и не мешкая!
— Сдохну здесь, как есть помру, если недельку в этих зарослях еще проторчу! Да какая неделя — три ноченьки проведу, и такую простуду получу, что на этом свете не заживусь…
Павел Алексеевич обхватил плечи руками, даже поддетый под камуфляж свитер не спасал от ночного холода. Тут оказалась ранняя весна, отнюдь не поздняя осень как в его времени. Так что «поддевка» пригодилась, вот только культя болезненно ныла, не переставая, хотя он ее и укутал для тепла и принял таблетку. Но нужно было напиться горячего чая, и он нашел на берегу солидную ямку, сделал над ней «козырек», и сейчас на небольшом костре кипятил воду в котелке. Дон был мутный, оканчивался паводок, с которым порой выносило небольшие льдины, прежде, видимо, огромные. Одну такую он выловил, разбил на куски — лед был чистый, без всякого химического запаха и привкуса. Так что пить можно, и смело — вода оказалась чистая, и сейчас забурлила в котелке.
Налил кипятка в пластиковую коробку с «дошиком», накрыл крышкой — пусть корейская лапша настаивается. В жестяную кружку с двумя пакетиками «Нури» — «пыль индийских дорог» — плеснул уже до половины. Всегда любил крепкий чай, хотя от него замаешься «зубы» отмывать — обе челюсти были вставными, «своих» осталось только два клыка внизу. Отчего не любил смотреть на себя в зеркало — вурдалак видом, увидишь ночью такого — креститься нужно и молитвы читать.
Достал из портсигара, с отчеканенным ликом первого российского императора, поклонником которого был с однажды просмотренного в детстве фильма, сигарету, закурил. Автоматически прикрыл тлеющий огонек ладонью — на войне живо научишься курить правильно, если не хочешь от снайпера пулю получить в неразумную голову, или мину в окоп, а то и гранату с дрона. Вот напасти объявились небесные, даже по нужде не сходишь…
— Вляпался я то ли в дерьмо, либо в историю, тут ничего не попишешь. — Павел откинулся спиной на спинку кресла, перебравшись в лодку, на которой он уже поднял тент. Скромный ночной ужин оприходовал, залил в термос горячего чая под горловину, и теперь можно было предаться размышлениям. А ему было над чем подумать, только под нос негромко бормотал, как бы разговаривая сам с собою.
— Залив был кораблями забит, какая тут реконструкция, все подлинно историческое. И что характерно под русскими флагами из времен Азовских походов царя Петра. Иной вариант просто исключается, с началом Северной войны уже был Андреевский флаг. А если мне память не изменяет, то за год до войны со шведами, из Дона вывели в лиман целую эскадру, которая сопровождала до Керчи отправившийся в Константинополь русский корабль «Крепость», и вернулась обратно. Уже теплее…
Павел опустил руку и извлек из крепления бутылку водки — полюбовался медальным профилем царя Петра на этикетке. Каждое такое плавание на охоту, диких уток осенью можно было по лицензии пострелять, приносило ему неслыханное для души удовольствие. Хотя ему хватало за глаза добыть всего парочку пернатых — в углях запечь ощипанные тушки и три-четыре дня пожить на природе, когда уже холодновато и комаров нет. А водочка в эти дни для пользы дела и тела шла — любил он в одиночестве пожить в здешних местах, подумать хорошо, расслабится.
— Вот только сейчас март, эскадра в заливе, а на берегу, что характерно, Таганрога нет — а ведь царь Петр его к моменту Керченского похода построил, крепость там была с бастионами и береговыми батареями, порт с готовыми пристанями, склады и дома. А я, когда удирал, ничего из этого не видел, берег пустынный был совсем, заросший…
Павел задумался, снова отхлебнул водки из горлышка — если пьешь в охотку и в одиночестве, незачем в стаканчики наливать. Закурил сигарету — дым потянуло за отдернутый брезентовый полог.
— Так, что мы имеем? Этот проклятый «туман» уволок меня с
