более изощренно, на собственной шкуре проверено.
Задрал штанину на левой ноге, и, отстегнув ремни протеза, стал обтирать культю специальной салфеткой. Ступню он потерял прошлой весной, когда шло наступление на Харьков, а он получил под командование роту «мобиков». Полгода пролежал в госпиталях, а сейчас остался жить с небольшой пенсией по инвалидности
Какие надежды тогда были…
Он огорченно взмахнул рукою, достал из сумки бутылку водки, открутил пробку и хлебнул внушительный глоток, затем глотнул еще раз, но куда меньше. Без аппетита пожевал кусок хлеба с колбасой — сделал себе бутерброды в плавание. Которое столь долгим оказалась по его собственному любопытству. Вытянул из воды, как президент однажды, древнегреческую амфору. Только ВВП ее явно подложили, он же на свою голову стал открывать сосуд, а оттуда «туман» полез безмерно, как из постановщика дымзавесы, но в куда в большем объеме.
Вот оно приключение на старости лет! Нашел на свою задницу!
— Да пошло все на хрен, — пробормотал Павел и прикрыл глаза. Он хотел уснуть и снова оказаться дома, как проснется. И все что увидел за эти суматошные часы, окажется мороком, наваждением в кошмарном сне…
— Это не наш Азов, а хер знает что?!
Генерал-майор Автоном Головин с нескрываемым изумлением разглядывал раскинувшийся перед ним небольшой городок, вокруг которого возвели земляные валы. Невысокие насыпи кое-где обнесли частоколом и каменными стенками, невысокими и непрочными на первый взгляд. Впрочем, имелось и две площадки, вынесенные чуть вперед — на них можно было разглядеть две пушки, ибо такие стволы может иметь только орудие. Там суетились какие-то люди, причем их одеяния вызвали у Головина улыбку — подобные он видел на гравюрах в старинных книгах, такими рисовали жителей итальянских городов, из времен государя Ивана Васильевича по прозвищу «Великий», что объединил русские княжества под эгидой Москвы двести с лишним лет тому назад.
На речном берегу стояли два десятка различных судов, больше напоминавших большие лодки, и две небольшие полугалеры, которые итальянцы скампавеями именовали. Эти только были без оснастки, видимо, зимовали у города. А на реке у пристани только лодки были, с десяток — весельные, с высокими бортами и мачтой. В таких обычно грузы возили по донскому и азовскому мелководью, когда к берегу пристать трудно.
— Крепости, почитай, нет вовсе, и вид у нее такой, словно после жестокого штурма еще заново не отстроились. Дальний холм этот вообще не обжит, и башню на нем еще не возвели…
Стоявший рядом с ним командир «семеновцев» Иван Батурлин пристально рассматривал городок, в раза два меньше, чем Азов, составлявший «верхнюю» часть того настоящего города.
Воевода Иван Иванович был опытный, да и старше Головина на шесть лет, в «Кожуховских походах» стрелецким войском командовал. Да и у самого Петра Алексеевича доверием пользовался как в делах, так и забавах, в последних он был неистощим на выдумки, отчего получил прозвище «Каина». Но таковые вторые имена все приближенные носили, а царя так на «всепьянейшем соборе» именовали «Пахом-Пихай» — понятно что и куда, точнее в кого, именно надо было «пихать». И являлся царь лишь «диаконом», тогда как Ванька поставлен на общем сходе «архимандритом».
— С налета надо брать крепость, Автоном Михайлович, на валы легко взобраться, ров не везде выкопан, да и мелковат он. Пушек, почитай нет, пищалей тоже, копья и алебарды торчат. А вот там арбалетчики… Бог ты мой, а вон и татары скачут, стрелы метать готовятся, у меня нет сомнений. Упредить их нужно, воевода, картечью осыпать!
— Берем крепость, Иван Иванович, на саблю — государь не осудит. Татар побить надобно для острастки — чтобы под ногами не мешались! Маши казакам — пусть на стены идут, а мы татарвой займемся! Али это ногайцы — разобрать трудно, далековато до них еще!
Никакой суматохи на фуркатах не произошло — все на них давно было готово к сражению с неприятелем, если оный все же появится. Смятение среди гребцов и солдат уже улеглось — их дело служба царская, а раз сам государь с ними, то пусть самодержец и думает, что случилось с эскадрой, и куда пропал Таганрог. Так что зрелище совсем «не того» Азова никого не удивило, зато вид скачущих конных татар воодушевил православное воинство изрядно. Противник давний и вековой, к которому много счетов накопилось, а ведь такие «долги» принято не золотом, а кровью уплачивать.
— Атаман, — закричал Бутурлин, когда казацкая «чайка», приблизилась к фуркате, даже взмахнул рукою для привлечения внимания. — Коней и скотину хватайте — там кочевья большие. Город не зорить — самим потребен будет. Скотину не бить! Бабенок хватать с бережением, нам все потребны они будут. Никого пока тут не грабить, дома не жечь. Государь вам потом наградные выделит, никого не обидит!
— Понял тебя, боярин, — донесся отклик атамана Фрола Минаевича, — Все ладно сделаем, на город две сотни пойдут, а с тремя я по кочевьям пройдусь! Ты уж сам не оплошай — ворота выбей!
Бутурлин только закряхтел от такого столь дерзкого выкрика, но все же смолчал, хотя родовитому боярину казачий атаман не ровня. Но тут дело такое — старик Минаев в большей чести у царя Петра, еще бунтовщика Стеньку Разина с казацкой старшиной поймал и Москве выдал живым, на суд праведный за его злодейства. Да и по возрасту своему он двоих бояр постарше, вместе взятых годами. Казацкие ватаги сорок лет тому назад в походы начал водить, а тут без доверия никак, и такую честь молодому не окажут, заслуги у атамана должны быть весомыми.
В поход до Керчи должны были отправиться триста донских казаков на четырех стругах, еще две сотни на трех «чайках» оставались в Таганроге, чтобы прибыть сикурсом, если потребно царю будет. Полтысячи донских казаков сила весомая — на кругу царю Петру для похода отобрали самых лучших, лихих и справных. Так что погром этому «Азову» они бы и сами устроили знатный, но атаман все понимает правильно, и ссорится с боярами не хочет — потому им штурмовать городишко предстоит, взять его на шпагу и тем честь заслужить, вместе с царской наградой.
— Ай, ля, ай!!!
Визжащий вал татарской конницы накатывался, когда полудюжина фуркат и четыре казацких струга уткнулись носами у покатого берега, за которым расстилалось поле. Еще две фуркаты, бригантина и три «чайки» приткнулись прямо к городской пристани — солдатам и казакам предстоял захват крепостных стен и ворот, к которым бежали
