закинул на него обе ноги, прижал к ковру и вывернул схваченную руку большим пальцем вверх. Приподнял бедрами, создавая болевой рычаг локтя.
Звеньев охнул от боли и отчаянно похлопал меня по голени свободной рукой, сигнализируя, что сдается. Ну, вот это совсем другое дело. Хороший мальчик, теперь ты мне нравишься.
Я отпустил руку противника, встал сам, хотел помочь ему подняться и протянул руку. Но здоровяк сердито стукнул меня по ладони, предпочитая подняться самому.
Ну что же, как хочешь, я просто думал подсобить. Я все равно был доволен, хотя старался не показывать радость. Проверка прошла неплохо, оказывается, я и вправду сохранил навыки борьбы.
Интересное дело. Я ведь боялся, что не получится.
У меня ведь все навыки о самбо остались только в мозгу. Даже не в мозгу, а в душе. А тело новое, совсем не опытное. Мышечной памяти нет.
Поэтому я опасался, что не прием не пройдет. Но бросок получился. Хоть и не на самом высшем уровне, но все же.
— А что, неплохо, — заметил один из зрителей. Он даже кивнул, с видом истинного знатока. — Неплохо для новичка. Быстро учишься.
Ладно, эксперт, спасибо на добром слове. Тем более, что другой его напарник заметил:
— А мне, кажется, просто повезло. Звеньев потерял равновесие и споткнулся. Я даже думаю, что он дал фору.
Звеньев поднялся и встал передо мной, потирая руку, на которую я делал болевой. Сердито посмотрел на меня, и вправду похожий на сердитого медведя. Такой действительно нападет в любое время.
— Конечно, повезло, — ответил он и повернул руку туда-сюда, сначала от себя, потом на себя круговым движением. Кустистые брови сильно нахмурил. Глаза потемнели и недобро смотрели на меня. — Ну-ка, давай еще раз, теперь у тебя вряд ли получится.
Ну что же, это еще лучше. Всегда надо тренироваться с соперником тяжелее или техничнее тебя. Тогда есть возможность для роста. Особенно, когда соперник будет активно сопротивляться.
— Хорошо, без проблем, — я пожал плечами и снова направился к Звеньеву. — Давай еще поработаем. Стой крепче.
Звеньев выше меня почти на голову. Тяжелее килограмм на тридцать, если не больше. Шире в плечах, да и в талии тоже. Потому что у него имеется объемное округлое брюшко. Но лучше бы имел больше мозгов.
Потому что он так и не поменял тактику. В этот раз все равно остался стоять в высокой фронтальной стойке. Только руки уже опустил вдоль туловища.
Это несложная задача. Перед тем, как провести прием, я слегка толкнул его в грудь. Когда Звеньев качнулся назад и выставил ногу, я, наоборот, тут же потянул его на себя. Одновременно присел и провел захват на бросок «мельница».
Из-за моего маневра второй бросок прошел еще удачнее. Звеньев с грохотом упал на ковер. В этот раз уже ни у кого не осталось сомнений, что я все сделал правильно. Я не проводил болевой на локоть.
Просто смотрел, как Звеньев валяется у меня в ногах. Даже в горизонтальном положении он доставал мне грудью до колена. Лежал, снова мрачно смотрел на меня снизу вверх и шумно дышал.
— Как это ты его? — удивленно спросил Боря, но не успел закончить. — Ты же…
Сзади раздался строгий окрик тренера:
— Что здесь происходит? Что за сборище? Цирк устроили?
Действительно, сейчас на нашу тренировку смотрела уже половина группы. Все прекратили работать сами и когда я бросил Звеньева, кое-кто даже зааплодировал.
Я обернулся. Оказывается, Степаныч уже вышел из подсобки и подошел к нам. Я стоял к нему спиной, и не видел, что тренер подошел. Да и другие ученики его закрыли.
— Ты чего здесь делаешь? — Степаныч подошел к нам. — Кто тебе разрешил взойти на ковер? Я тебе что сказал, только со справкой от врача.
Я молча смотрел на него. Звеньев, ворча, поднялся. Ученики все еще выжидающе смотрели, замкнув нас в полукольцо. Даже вольники мимоходом поглядывали на нас.
— У Борьки не получалось, вот новичок и вызвался, — объяснил другой ученик. Высокий и мускулистый парень в красной куртке и шортах. Он стоял, сложив руки на груди. — А у него получилось сразу. Свалил Звеньева, как пушинку.
Степаныч перестал хмуриться. Брови недоверчиво поползли вверх. Он задумчиво потер подбородок. Разглядывал меня, как дикую обезьянку из джунглей, которая вдруг заговорила по-французски.
— Свалил Звеньева? — переспросил он. — Серьезно? С чего бы это? Это правда, новенький, как там тебя?
Я кивнул. Степаныч указал на место на ковре рядом с собой.
— Ты раньше тренировался? Квасцов же говорил, что нет. Ну-ка, иди сюда. Покажи, на что еще способен.
Я подошел. В течение пяти минут показал на Квасцове то, что помнил. Боковая подсечка, зацепы, бросок через голову.
Степаныч продолжал тереть подбородок. Потом кивнул.
— Неплохо, очень неплохо. Не верю, что ты нигде не занимался. Чувствуется явная подготовка. Непонятно, как ты себе чуть шею не сломал. Но все равно, нужна справка. Без врача не могу принять. Иди пока, посиди на скамейке.
Квасцов ободряюще хлопнул меня по плечу. Я отошел назад. Сошел с ковра и уселся на деревянной скамейке под окном.
Босые ноги поджал под себя. Мельком заметил, что пятки уже коричневые от соприкосновения с ковром.
Степаныч посмотрел на часы на запястье. Позолоченный циферблат, марка «Луч», на темно-коричневом ремешке. У моего отца в этом мире почти такие же. Тренер закричал:
— А теперь готовимся к товарищеской встрече! Учебная схватка стоя. Без борьбы лежа. Так, Быков и Захаров, вы в первой паре. Быков работает первым номером. За ними Вдовьев и Газамов. Потом Архипов и Костюков.
Он называл фамилии самбистов, а те вставали в пары. Когда всех распределил, его опять позвали в подсобку. Снова срочный звонок из Центрального совета. Степаныч крикнул ученикам:
— Начали, работаем! Я сейчас подойду. Осторожно, без хулиганства, — сам развернулся и зарысил к подсобке.
Я смотрел, как ученики один
