парламентской системы, создаст устойчивый механизм, работающий на благо общества. Но первые годы, разумеется, страну будет лихорадить…
* * *
Гражданская Война медленно, но уверенно сходит «на нет». Общество, которое в первые, самые тяжёлые месяцы пребывало в ступоре, сумело выстоять и ныне выдавливает из политической повестки радикалов всех мастей.
Боевые действия при этом если и ведутся, то вялые, сугубо местного значения.
Левые, с официально декларируемой позицией диктатуры пролетариата, и негласного, не озвученного, но вполне действующего лозунга о «социально близких[ii]», сильно напугали обывателей. Ныне все эти анархо-коммунисты, левые эсеры из числа самых крайних, большевики и иже с ними, в глазах благонамеренных граждан приравниваются не иначе как к воинству Сатаны…
… с соответствующей реакцией.
Левые радикалы кое-где уже успели провести разного рода социальные эксперименты, среди которых выдвижение во власть представителей городского дна оказалось не самым пугающим.
При этом к собственно левым идеям в обществе отношение как минимум лояльное, а то и благосклонное. Просто никто не хочет…
… перегибов.
К правым радикалам отношение общества если и лучше, то не намного. Генералы, привыкшие брать в заложники собственное же мирное население, в период временного безвластия показали себя куда как более…
… ярко.
В настоящее время власть базируется на Трёх Китах, то бишь на офицерах военного времени, студенческих корпорациях и ВИКЖЕЛЬ. К слову, пока выходит вполне удачно, из этой среды уже выдвинулись яркие, умные и сильные лидеры, делом доказавшие своё право на власть.
Появился по-настоящему независимый суд, и уже прогремели прецедентные дела. Военные преступники, будь то в погонах или без оных, были названы таковыми…
… и закачались на виселицах люди, чьи имена ещё недавно внушали трепет! Прецедентно…
Восстанавливаются и реорганизуются органы власти, ремонтируются железные дороги, а демобилизованных солдат правительство всеми силами стремится направить на стройки, разворачивающиеся по всей стране. Основа любой экономики — крепкая логистика и наличие сырья, а людей, привыкших убивать, надо чем-то занять…
… пока они сами не нашли себе занятие!
Закладываются железные и шоссейные дороги, рудники, порты. Пока почти всё — на стадии котлованов, земляных работ, а чаще всего — на стадии проектной документации, которая создаётся прямо сейчас.
Нужны рабочие руки, чтобы восстанавливать разрушенные города, прокладывать дороги и осушать болота.
Нужны миллионы, десятки миллионов рабочих рук, а ещё…
… нужно, хотя скорее — необходимо наладить постоянный отток из села, снижая социальное давление в крестьянской среде.
Земельный вопрос, чёрт бы его побрал, никуда не делся, а количество помещичьих, монастырских и даже царских земель, которые можно поделить, в пересчёте на одну крестьянскую душу исчезающее мало.
Поэтому… или вернее — в том числе и поэтому, и затеяны по всей стране гигантские стройки.
Сложная система международных взимозачётов уже работает, и в страну пошли эшелоны с продовольствием, оборудованием и станками.
Российская Республика медленно, но уверенно выздоравливает.
[i] Ратификация. Утверждение верховной властью международного договора, заключённого её уполномоченными.
[ii] Социально близкие — уголовники.
На выходе из Университета меня уже ждали репортёры, навеяв ассоциации с почуявшими кровь акулами. Хмыкнув в усы, останавливаюсь на ступенях, давая окружить себя.
С этой братией я не то чтобы дружу, но правила игры знаю, да и они помнят, что человек я злопамятный, и могу уничтожить карьеру, не прибегая к административным методам давления. Перо у меня острое, злое, проткнувшее много авторитетных пузырей.
— Московские Ведомости! — выкрикнул один из них, тощий молодящийся мужчина с выпуклым брюшком, туго обтянутым модным в этом сезоне пиджаком, — Алексей Юрьевич, что вы скажете о своём увольнении?!
— Кроме того, что я уже сказал ректору? — усмехаюсь я, — Боюсь, ничего нового вы от меня не услышите. Разве что… хм, нет, лекцию по обсценной лексике я вам читать всё ж таки не буду.
Среди репортёрской братии прокатились смешки, есть контакт! Сходу развернув интервью в нужную сторону, отвечаю на пару десятков наиболее острых вопросов, отшучиваюсь, отпускаю несколько загодя заготовленных экспромтов, и наконец, сажусь в автомобиль.
— К «Палкину», Алексей Юрьевич? — негромко интересуется шофёр, трогаясь с места.
— К нему, — негромко говорю я, снимая шляпу и прикрывая глаза.
Скандалы… Сколько их было? Если считать самые громкие, круги от которых расходились по всему миру, то пожалуй, с полторы дюжины. А помельче, так и без счёта!
Всё у меня как-то так… интересно. Не как у людей.
Для человека публичного у меня непозволительно бурная и запутанная личная жизнь. Я только официально был женат семь раз, а количество сожительниц… хм, сам путаюсь.
Это не бравада, просто… карусель какая-то, право слово! Уходят, возвращаются… иногда их сразу двое или даже трое, и я не всегда могу понять, с кем из своих женщин я сожительствую, с кем — просто сплю время от времени, а с кем — поддерживаю близкие отношения.
С карьерой всё тоже непросто, но… хм, интересно! Я был товарищем[i] министра финансов и одним из отцов «Экономического Чуда», послом во Франции и США, генеральным консулом в Мюнхене и Кракове, депутатом Государственной Думы двух созывов, а во время кризиса тридцать четвёртого побывал и в роли разыскиваемого оппозиционера.
Не то чтобы меня влечёт политическая карьера, просто…
… а кто, если не я?!
Право слово, я предпочёл бы заниматься лингвистикой и инженерией, копаться с упоением в пыльных фолиантах и внедрять изобретения в жизнь. Ну и, пожалуй, писать!
Первый том моей «Россия, которой не было» наделал изрядного шуму и был признан эталоном антиутопии. По мнению читателей и изрядной части критиков, вышла пронзительно страшная, но излишне пессимистичная книга.
Система НКВД, доносы, коммуналки, ГУЛАГ, раскулачивание…
… этого просто не могло случиться! Ни при каких обстоятельствах!
Критики писали, что у автора больная фантазия, и что выдумать такое Царство Террора мог только психопат…
… так что мне пришлось пройти освидетельствование.
Книгу, равно как и все последующие тома, ругают до сих пор…
… и до сих пор читают!
Политологи, однако же, оценили. Репутация моя в политике, напрочь, казалось бы, уничтоженная Керенским, поползла вверх. Сперва консультации политических и общественных деятелей Российской Республики, а потом, когда я заканчивал магистратуру в Гарварде, в качестве политтехнолога участвовал в ряде избирательных компаний в США.
Потом снова была проза, стихи, ещё один диплом магистра, но уже по инженерии, внедрение новых технологий…
… и громкий скандал — из-за моей связи с «цветной», возмутившей американских моралистов.
Так и пошло — книги, университетская среда, политика, бизнес…
… и везде непросто. Я вне рамок, и
