Истратив полночи на составление текста, где я еще раз перечислил ему все необходимые новшества и детально, по пунктам, с чего начинать каждое, но все равно добившись своего, я блаженно потянулся, представив, как всего через какой-то десяток дней залягу в горячую ванну, полную ароматной пены, надену наушники и буду наслаждаться, вспоминая былые приключения.
Теперь чуть поспать перед дорогой, и все…
Кони весело цокали копытами по проселочной дороге, унося меня все дальше от Москвы, а я никак не мог успокоиться, ругая себя на чем свет стоит.
Все равно получилось нечто вроде побега, то есть украдкой.
Ну не повернулся у меня язык сказать Годунову, что я уезжаю совсем не туда, поскольку он и без того смотрел на меня как-то по-особому, словно чувствовал нечто недоброе.
Главное, с чего я это взял, сам не пойму. Явно показалось, а на самом деле и близко такого не было. А вел он себя так растерянно, потому что… со сна, наверное, время-то раннее…
Да, точно со сна. Не проснулся толком, еле успев позавтракать, вот и…
А уж то, что глаза у него наполнились слезами, так это мне и вовсе привиделось, поскольку я и сам толком не проснулся, да и спал всего ничего.
А с Ксенией Борисовной мне тоже показалось. Ну откуда ей знать, куда я уезжаю и на какой срок, если я ничего не сказал, так что все эти немые вопросы в широко распахнутых глазах, вместе с болью, печалью и… еще кое-чем, мне просто… привиделись.
Скорее всего, возомнил я себе невесть что, а на самом деле недоспал, вот и мерещится всякое…
И вообще…
Если так по большому счету разбираться, то я их семье в няньки не нанимался, а даже если и так, то самое необходимое для них сделал.
От смерти их спас – раз, спокойное будущее в Костроме обеспечил – два и вдобавок провел такую рекламную кампанию, благодаря которой популярность престолоблюстителя выросла до уровня популярности самого Дмитрия Иоанновича.
Достаточно посмотреть, как радуются люди, завидев Федора, как здороваются с ним на улице, как улыбаются при этом, чтоб понять – требуемый результат достигнут.
Промежуточный, разумеется, поскольку мы с ним еще не в Костроме, но паренек все схватывает на лету, так что, по сути, я ему особо уже и не нужен.
Хотя он и повторяет все время, что без меня никуда, но это как у ребенка, который уже научился ходить, но еще боится выпустить надежную крепкую взрослую руку, которая, если что, непременно удержит от падения, и стоит в нерешительности, не в силах сделать свой первый самостоятельный шаг.
Ничего, сам пойдет как миленький.
Да, медленно, чуть покачиваясь из стороны в сторону, испытывая некоторую неуверенность и немного страшась, но пойдет, так что мое опекунство все равно кончилось, и нечего мне тут себя терзать и мучить.
Все! Шабаш! Конец! Финал!
Увольнение у меня… бессрочное. Между прочим, вполне заслуженное.
И точка! Хватит на этом!
Тут каждая минута дорога, так что лучше подумать о том, как успеть в назначенный срок, а не заниматься бесполезным самоедством.
Сейчас помогу Вратиславу разыскать этого Избура, а если быстро найти не получится, оставлю парня с двумя ратниками, которые потом довезут его до Кологрива, где дождутся его окончательного выздоровления, и будут с ним неотлучно до самой Ольховки.
Я же сразу продолжу свой путь дальше на север.
Но Избур словно поджидал хозяина, потому что мгновенно вынырнул из лесных зарослей, едва только мы к ним подъехали.
– Ну вот и все, – заметил я. – Тут да Кологрива рукой подать. Там ты с ним и пробудешь не меньше трех дней, пока окончательно не придешь в себя. Заодно и пес твой оклемается. Путь-то неблизкий, а спешить вам с ним ни к чему.
На сей раз Вратислав не сказал ни слова против, поскольку выглядел Избур действительно неважно – шерсть клочьями, кое-где видны запекшиеся раны, да и бежал-то навстречу еле-еле, ковыляя на трех лапах.
Но бежал.
А вот целоваться, в смысле лизаться, не кинулся, обойдясь более мужским приветствием – осторожным тыканьем морды в ногу. Лишь когда внук волхва обнял его морду, Избур позволил себе слегка расслабиться – блаженно зажмурил глаза, а потом все-таки пару раз лизнул друга.
– Он и тогда бы меня нипочем не оставил, – со счастливой улыбкой на лице пояснил Вратислав. – До последнего стоял, пока не свалился.
– Потрогать-то его можно? – спросил я и протянул руку.
Избур глухо зарычал, повернувшись ко мне и недобро скаля клыки.
– Лучше не надо, княже, – предостерег меня Вратислав. – Он чужих до себя не допускает, гордый.
– А ведь я твоего хозяина, можно сказать, от смерти спас, – попрекнул я пса, действительно очень похожего на волка.
– Я ему не хозяин – друг, – поправил меня Вратислав. – Был бы хозяином, так бы не торопился к нему, а друзей ведь не бросают, верно? – И простодушно уставился на меня.
– Верно, – после некоторого замешательства кивнул я и пошел в сторону обеспокоенно всхрапывающего Гнедко – близость волка не на шутку тревожила моего коня.
Впрочем, бежать сломя голову жеребец не собирался. Скорее уж напротив – так старательно тянулся мордой в мою сторону, словно хотел предупредить об опасности, которая мне грозит.
Ах, ну да, друзей не бросают.
Я ласково погладил Гнедко и тут вспомнил про бумаги, которые так и не отдал Федору, решив оставить их у себя на подворье, чтоб передали царевичу потом, но не сделал и этого.
Непорядок.
Инструкции действительно ценные, так что Федору они пригодятся. Надо бы их…
Значит, придется вернуться в Москву.
Я забрался в седло и, погрозив Вратиславу пальцем, крикнул:
– Три дня отдыха, не меньше! – и скомандовал, чтоб поворачивали.
Дубец недоуменно покосился на меня, но ничего не сказал, послушно двинувшись следом.
Однако, проехав с десяток метров, я вновь остановил Гнедко.
Ну и кому я вру? Самому себе?
Чтоб отдать бумаги, мое присутствие вовсе не обязательно – вон сколько гонцов за плечами. К тому же ты, парень, несколько раз ощупывал их еще по пути к этой деревне, так что нечего тут ссылаться на забывчивость.
Слабо честно сказать себе, что ты уже все давно решил еще там, находясь в Запасном дворце, когда смотрел на Федора?
Или это произошло чуть позже, когда ты напоролся взглядом на широко распахнутые глаза Ксении, и заготовленные загодя слова застряли у тебя в горле так прочно, что ты, как ни силился, не смог извлечь их оттуда?
Ни одного!
И немудрено, потому что это были ее глаза.
Хотя нет, все-таки ты решил немного раньше, уже при расставании с царевичем, потому что Вратислав правильно сказал насчет друзей, которых… Впрочем, неважно, что он там сказал, потому что именно сейчас мне Федора бросать никак нельзя, так что…
