настаивать на том, чтобы новый танк был принят на вооружение под обозначением Т-34, иначе меня История не простит. Танк Т-34 - это один из символов нашей победы, и вдруг у СССР его не будет!
- Легкие танки используются для разведки и непосредственной поддержки пехоты, - заметил Ворошилов. - Ты хочешь оставить пехоту без поддержки в бою?
- С указанными вами задачами гораздо лучше справится колесная бронетехника повышенной проходимости, - ответил Максим. - И для разработки этой техники мне нужен Виталий Грачев. Он сейчас работает на Горьковском автомобильном заводе.
- Да пробовали мы уже использовать бронеавтомобили, - махнул рукой Ворошилов. - Проходимость у них плохая, только по дорогам и могут ездить! Да и с надежностью у них не очень.
- Это потому, что вы все бронеавтомобили разрабатывали на основе стандартных грузовиков, - заметил Максим. - А если разрабатывать бронеавтомобиль с нуля - может получиться весьма неплохая машинка.
- Покажешь? - заинтересовался Ворошилов. - Ты ведь явно не сам придумал такую машину!
- Покажу, - улыбнулся Максим и открыл на ноутбуке фотографию БРДМ-2А. - Вот, взгляните, это боевая разведывательно-дозорная машина. Масса чуть больше семи тонн, вооружена крупнокалиберным и обычным пулеметами. Мы творчески разовьем идею, вместо крупнокалиберного пулемета поставим автоматическую пушку калибром миллиметров в двадцать, а то и в двадцать три. Отличная машина получится.
Кстати, раз уж мы заговорили о вооружении, я считаю необходимым пригласить на совещание конструкторов Грабина, как лучшего специалиста по танковым орудиям, и Нудельмана, специализирующегося на малокалиберных автоматических системах.
- Ладно, ты меня убедил, - вынужден был согласиться Ворошилов. - Кого еще ты считаешь нужным пригласить?
- Специалистов по дизельному двигателю. Но кого именно - пока не знаю, тут нужно дождаться результатов работы следственной группы на Харьковском паровозостроительном заводе, - ответил Максим. - Конструкторов радиостанций и прочей танковой начинки, думаю, приглашать не стоит, конструкторы в процессе работы сами с ними свяжутся.
- Что ж, подождем результатов, - согласился Ворошилов.
- Кстати, Максим, а почему вы передали материалы по дизелю именно на Харьковский завод? - поинтересовался Киров. - Вы не знали, что там что-то странное происходит, или же знали, но не придали этому значения?
- Я знал, что главный конструктор дизельного отдела Челпан и директор завода Бондаренко были расстреляны в тридцать восьмом году, - помолчав, ответил Максим. - Но Челпан был осужден по явно сфабрикованному «Греческому заговору» и совсем непонятно, за что расстреляли Бондаренко. Вот я и решил, что они, как и многие в моей истории, просто попали под молотки, и передал материалы по дизелю на тот завод, на котором он и был разработан в моей истории. А оно вон как оказалось…
- Все понятно, - задумчиво кивнул Киров. - Поскольку это ваш первый прокол, и с учетом того, что вы действовали в условиях нехватки информации, ограничимся устным выговором без занесения. Но впредь старайтесь действовать более осмотрительно!
- Есть, товарищ нарком! - кивнул Максим. - Буду осмотрительнее.
- Давайте подведем итоги, - произнес Ворошилов. - Дожидаемся результатов работы следственной группы, затем назначаем дату совещания. Максим, ты в это время готовишь чертежи и думаешь, что залегендировать под результат работы нашей разведки, а что - под творчество конструкторов-энтузиастов. Если вспомнишь еще кого из конструкторов, которых нужно пригласить - сообщишь. Я ничего не забыл?
- Вроде бы нет, - покачал головой Белов и посмотрел на Кирова.
Сергей Миронович на мгновение призадумался, а затем тоже покачал головой.
- По-моему, мы все обсудили, Климент Ефремович, - произнес Киров. - А раз вопросов больше нет - предлагаю расходиться по домам. Меня, наверное, уже дочка заждалась.
Киров с Ворошиловым ушли, а Максим сперва собрался еще немного поработать, а потом передумал и решил лечь спать. Он хорошо помнил, как плохо себя чувствовал перед демонстрацией комплекса стрелкового вооружения и не собирался больше так перетруждаться, по крайней мере, без крайней на то необходимости.
14 августа 1936 года. 15:42.
Харьковское областное управление НКВД. Харьков, Совнаркомовская улица, дом 5.
- Разрешите, товарищ комиссар государственной безопасности? - спросил заглянувший в дверь молодой сотрудник НКВД.
- А, Ковальчук? Ну, заходи, заходи… - мрачно протянул начальник Харьковского областного управления НКВД Карл Мартынович Карлсон, с самого утра пребывавший в крайне раздраженном состоянии.
А в каком еще состоянии ему было быть, если утром к нему в кабинет заявилась прибывшая из Москвы следственная группа, облеченная, к тому же, особыми полномочиями? Узнав, что задачей следователей является проверка Харьковского паровозостроительного завода, Карлсон незамедлительно предложил товарищам из Москвы любую посильную помощь и, при необходимости, силовую поддержку.
В ответ он услышал, что со следственными действиями группа справится самостоятельно, а силовую поддержку им при необходимости обеспечат их коллеги из военной прокуратуры, имеющие полномочия привлекать к работе части Харьковского военного округа.
Карлсону от этих слов стало как-то не по себе. То, что московские товарищи отказались привлекать его людей к следственным действиям, было еще как-то объяснимо, все же Харьковский паровозостроительный завод был объектом стратегическим и кто знает, что именно там собираются расследовать. Но вот то, что они собирались привлекать к делу военных вместо сотрудников НКВД, выглядело актом недоверия к возглавляемому им управлению, и причин такого к себе отношения он не понимал.
Все
