— Господа! По-моему, совершенно ясно, что это провокация большевиков. Солдаты не хотят за них воевать, а без их поддержки им никогда не победить. Вот они и пытаются подобным образом озлобить их против нас, и втянуть в борьбу…
Тем временем в коридоре становилось все оживленнее, число добровольцев постепенно росло. Наконец, из комнаты вышел офицер-инвалид:
— Господа студенты, попрошу строиться в колонну по двое. На Знаменке нас уже давно ждут, люди сейчас нужны позарез…
* * *
Путь к Александровскому училищу Иван преодолел как в тумане. В тот момент все его мысли были без остатка поглощены предстоящими событиями. Читая книги о войне, он раньше не раз пытался себе представить, что чувствует человек перед боем. За всех остальных Иван поручиться не мог, но лично он, как ни странно, никаких особенных эмоций не испытывал. На душе у него царило безмятежное спокойствие, не было и никаких дурных предчувствий.
Подходы к Александровскому училищу охранялись усиленными патрулями юнкеров. Около входа в здание стояли два броневика. Сопровождавший студентов офицер обменялся с часовыми паролями, после чего их всех беспрепятственно пропустили в здание.
Внутри училище напоминало настоящий людской муравейник. Куда-то по неотложным делам спешили офицеры, юнкера, гражданские лица, среди которых было заметно и немало студентов. Встречались также прилично одетые степенные дамы с огромными шляпами на головах, что-то неспешно обсуждавших между собой. В соседней комнате кто-то невидимый за дверью просил барышню срочно соединить его с каким-то номером. В некоторых комнатах почти впритык друг к другу стояли обычные солдатские койки, на которых, не раздеваясь, спали люди разных возрастов, чинов и званий. Время от времени кого-то из них будили, и человек, взяв с собой винтовку и сумку с патронами, уходил на очередное боевое здание.
Наконец, после долгого блуждания по бесчисленным переходам и анфиладам комнат, студентов привели в большой зал, в обычное время явно предназначавшийся для проведения торжественных собраний. Здесь перед ними выступил полковник с умным и волевым лицом, на груди которого красовались четыре белых офицерских Георгия. По военному четко и кратко он обрисовал сложившуюся на данный момент обстановку:
— Нам удалось перекрыть подступы к училищу со стороны Смоленского рынка, Поварской и Малой Никитской улиц. В целом наши силы надежно контролируют весь центр города. Большевики ограничиваются перестрелками, стараясь не доводить дело до рукопашных схваток. Среди них много гражданских лиц, так называемых красногвардейцев, практически необученных и необстрелянных. Для нас они особой опасности не представляют. Солдаты запасных полков также не горят особым желанием воевать. К тому же по своей боевой выучке они в своей массе, конечно, явно уступают офицерам и юнкерам. Так что наши шансы на победу представляются весьма неплохими. Наша основная задача — продержаться несколько дней до прибытия подкреплений с фронта. Вопросы есть?
Вопросов у студентов не было.
— Ну, что же, господа, тогда можете получить оружие.
В одной из комнат училища студентам под расписку выдали винтовки и по два десятка патронов к ним. Присутствовавший при этом офицер кратко проинструктировал их, как надо обращаться с оружием. Затем, будто извиняясь, добавил:
— К сожалению, больше ничем помочь не могу. Придется учиться стрелять прямо во время боя.
Из собравшихся студентов и гимназистов старших классов были сформированы две роты по сто — сто пятьдесят человек в каждой. Командование над одной из рот принял полковник Трескин, по собственному почину явившийся в Александровское училище после начала боевых действий. Возглавляемому им отряду было поручено держать оборону вдоль линии Никитского бульвара.
Другая рота, которой командовал полковник Григорьев, направлялась на оборону здания градоначальства на Тверском бульваре. Именно в нее и был зачислен Иван.
Построив своих бойцов, полковник сначала критически их оглядел, а затем обратился к ним с приветственной речью:
— Здорово, орлы! Не буду скрывать, что задача перед нами поставлена, хотя и почетная, но, вместе с тем, крайне сложная и опасная. Здание градоначальства представляет собой передовой форпост нашей обороны. Удержать его надо любой ценой, поскольку из него крайне удобно нанести с тыла удар по главным штабам большевиков на Тверской улице, и покончить с ними раз и навсегда. Так что сражение нам предстоит нешуточное. В здании уже находится сводный отряд из юнкеров нашего училища и конной милиции из Петровских казарм, они ждут помощи. Если кто-нибудь из вас не чувствует в себе достаточно сил для такого трудного дела, то пусть лучше отправляется домой прямо сейчас. Осуждать его никто не будет.
Полковник выждал паузу и внимательно оглядел бойцов своего отряда. Никто из них не проронил ни единого слова…
Пока шли последние приготовления к выступлению, Иван зашел в одну из комнат, в которой сквозь приоткрытую дверь он заметил стоявший на столе телефон с высокими «рожками». За столом, что-то писал, низко склонив голову, подпоручик. К своему удивлению, Иван узнал в нем своего друга Бориса Скворцова, с которым они всего несколько недель назад тепло распрощались после посещения ресторана «Прага»:
— Привет, Скворец! И ты здесь?
— Да, как видишь!
— А как ты здесь оказался?
— Только я попал на фронт после нашей недавней встречи, как меня тут же ранили, к счастью легко. Вот и получил внеочередной отпуск домой. Хотел немного подлечиться и отдохнуть, а война уже и здесь началась… Ну, сам знаешь. Но я-то человек военный, мне, как говорится, положено! А ты-то что здесь делаешь?
— Не могу, знаешь ли, спокойно сидеть дома, когда решается судьба Отечества. Слушай, можно от тебя позвонить родителям?
Борис молча кивнул на телефонный аппарат.
Едва Иван набрал хорошо знакомый ему пятизначный номер, как на противоположном конце провода тут же сняли трубку. Вполне вероятно, что там уже давно ждали звонка. Сразу же раздался взволнованный голос матери:
— Алло! Кто это?
— Это я, мама!
— Ты где? Немедленно домой!
— Мы тут всей нашей компанией решили поехать на дачу в Никольское. Поезд отходит с Курского вокзала через пятнадцать минут…
— Какая еще дача в такое время!
— Да вот решили погостить у Кеши Кузьмичева с нашего курса. Ну, веснушчатый такой, рыжий. Ты же его знаешь…
— Немедленно домой!
Понимая, что дальнейший разговор лишен всякого смысла, Иван сделал вид, что связь оборвалась:
