Генералы прикрепили рядом с флагом на стене русские лапти и большой плакат. Плакат был куском от почтовой марки, рамкой с красиво выполненной надписью «ВОЗРОЖДБНАХ РОССИХ».
Потом генералы исполнили хором «Боже, царя храни». Расселись, стали кушать. Когда насытили желудки, вновь потянуло к музыке. Спели бравую «Вперёд, дроздовцы удалые» и перешли к спорам о том, какой строй сейчас в России. Надо ли всех теперешних правителей расстрелять или лучше приговорить их к другой мере наказания.
Один генерал, кажется, Алексеев, насмерть схватился с другим генералом — кажется, с Корниловым.
И до того дошла дискуссия, что генералы чуть не подрались. Корнилов предлагал для нынешних руководителей России расстрел на месте без суда и следствия. Противник Корнилова — суд и последующую депортацию в Сибирь. Тут встал со своего места небольшого роста человечек с раскосыми глазами и смешными бровями домиком, и заявил: — Господа, если вы хотите убивать друг друга, выйдите во двор и стреляйтесь.
— Если вопрос касается чести, я готов драться с кем угодно и когда угодно, — петушился Корнилов.
Китаец полез под стол, достал откуда-то два пистолета и протянул их спорщикам.
— Вот вам пистолеты.
На китайце была белая рубашка, галстук и серый поношенный костюм. Когда он вошёл, я принял Чингисхана за случайно оказавшегося в чужой компании председателя колхоза. Но внешнее впечатление было обманчиво. Этот колхозник держался свободно и с достоинством, говорил с генералами на равных. «Наверняка это тот китаец и есть, — мелькнуло у меня в голове. — Сам Чингисхан, про него писал Владимир Зенонович». Я сумел хорошо разглядеть Чингисхана. Когда он вошёл, на нём красовалась шляпа с полями, кои продают у нас специально для пенсионеров. Шляпу он снял и оставил на полу возле своего стула. Сам — росту среднего, широкий в кости, крепко сколоченный. Такими типами населены сейчас не только колхозы, но и книги направления соцреализма, к которому и я в своё время приложил руку.
— Или вы боитесь честного поединка? — не отставал от спорщиков раскосый человечек.
Никто ему не ответил.
— Так вы собираетесь драться, господа? — повторил Чингисхан свой вопрос.
— Хорошо, — вдруг заявил подавленно Алексеев, глядя на Чингисхана, — я согласен с вами, пусть будет расстрел. Но только после военно-полевого суда!
Корнилов неожиданно встал, энергичным пинком отшвырнул от себя стул и через стол так крепко поцеловал своего недавнего противника, что ордена на груди последнего звякнули.
— Рад, что вы проявили благоразумие! — с пылом заявил Корнилов.
Алексеев вытер щеку, приоткрыл рот буквой «О», но Корнилов уже отвернулся в другую сторону.
— К делу, к делу, господа! — раздался чей-то громкий возглас.
Я чуть двинул скрывавшее меня одеяло, пытаясь рассмотреть, кому могли принадлежать последние слова, но из-за моего полога не вся комната была видна. Я увидел, как один из заговорщиков встал во весь рост. Кажется, Деникин.
— У нас на носу новая операция. От пропавших никаких вестей. Высказываем мнения!
— Произвести разведку пока нас не лишили мужских половых органов! — раздалось сбоку.
Я узнал голос Владимира Зеноновича.
— Володя, мы разведкой только тешимся. Третий месяц кряду не можем справиться с одиночками, с гуляющими по лесу большевиками, — закончил обладатель громкого голоса.
— Да, но где же Колчак? — не унимался Деникин.
Китаец поднялся со своего места и сделал знак рукой, требуя внимания. Стало тише.
— Это я у вас хотел спросить, Антон Иванович. Я думал, русские генералы способны на большее. Или, может, господин Май-Маевский струсил? Тогда мне стоило с самого начала ангажировать моих людей.
За столом повисло тягостное молчание. Все повернулись к Май — Маевскому.
— Я вовсе не отказываюсь и готов пойти, — дрогнувшим голосом сказал Владимир Зенонович.
Я увидел, что Чингисхан оживился.
— Вот и хорошо, — чинно кивнул он.
Тут же вскочил с места Деникин и произнёс прочувствованно:
— Тогда по коням. За мужество нашего Владимира Зеноновича предлагаю выпить!
— Сперва за Россию, за Россию! — раздались крики.
— За Россию пьём только стоя, — важно встрял Деникин, наливая себе полную чарку.
Вслед за Деникиным поднялись со стаканами в руках остальные. Молча осушили их. Крякнули, сели и снова зашумели. Потом я снова услышал голос Чингисхана.
— Приступим к обсуждению детального плана. Итак, вылазка завтра, в семь вечера. Владимир Зенонович, вы получили от меня «колесо счастья»?
— Да, — подтвердил Май-Маевский.
— Тогда всё в порядке, — объявил китаец. — Вы появляетесь на советской марке «Станция метро Калужская» ровно в девятнадцать ноль ноль. У меня есть сведения, что возле станции будет стоять красноармеец с винтовкой с известной марки «Будь героем». Подходите к нему, достаёте ваш пистолет и пристреливаете негодяя выстрелом в сердце. А в карман убитому засуньте «колесо счастья». Пусть знают нашу организацию.
— Так прямо? — захлопал глазами Май-Маевский, лицо его разом стало красным и мокрым.
— Спроси его вначале что-нибудь! — крикнул Алексеев.
— Что я могу спросить? — растерянно бормотал Май-Маевский.
Голоса за столом зашумели.
— Неважно! — крикнул кто-то.
— Али скажи: «Какой ты части, какого пехотного полка?»
— Лучше: «Почему не отдаёшь честь?», — предложил другой голос. — Так натуральнее.
— И стреляете, — покрыл шум голосов Чан Кай Ши.
— Или кляп в рот — и к нам его тащи! — заорал Деникин.
Чингисхану пришлось опять успокаивать присутствующих.
— Что за чушь вы мелете, Антон Иванович, — тихо произнёс он, глядя на Деникина, и узкие глаза сверкнули злобой. — Зачем нам тут красноармеец? Господин Май-Маевский, вы стреляете и уходите. В плен брать никого не надо. Вам всё понятно?
— Так точно! — ответил тот.
Из своего укрытия я хорошо видел Май-Маевского. Он стоял в нерешительности, явно намереваясь ещё о чём-то спросить.
— Ежели он так-таки окажет сопротивление? — с тревогой заявил новоявленный террорист. — Или будет не один? На марке «Будь героем!» красноармейца обнимает мать.
— С бабой не справишься? — раздались возгласы с разных сторон.
За столом поднялся несусветный шум.
— Тихо, тихо! — урезонивал генералов организатор в штатском костюме, — Операция заранее подготовлена. Мои люди проследят и помогут незаметно уйти.
Революционные генералы притихли.
— Близится час расплаты! Пусть они знают, кто такая «Возрождённая Россия», — тихо произнёс Корнилов.
И тут произошла катастрофа. Я до того увлёкся происходившим в комнате, что напрочь позабыл об осторожности. Видимо, я совершил неловкое движение, ведро картошки под моей ногой загрохотало и покатилось по полу. Вот как плохо быть неискушённым в делах шпионских!
Я скоренько надвинул шапку на самые глаза, поставил ведро и уселся на своё место с невинным видом. Шаги раздались совсем близко.
— Кто это такой? — отдёрнул полог Корнилов.
Я вскочил со своего места, когда передо мной возникло перекошенное злое лицо и мундир, расшитый серебряной ниткой. Я стоял и молча кусал кончики усов.
— А-а. Это родственник Эйвазова! — мигом нашёлся Май-Маевский, узнавший меня. — Он тут недавно. Внучка старика мне говорила.
Я в тот момент не мог не обрадоваться помощи Владимира Зеноновича в драматической ситуации.
— Ах, вот как! — вскрикнул Корнилов.
Он встал в боксёрскую стойку, делая в мою сторону угрожающие выпады и громко смеясь. Затем дружески двинул меня кулаком по плечу так, что я чуть не рухнул на пол вслед за ведром. Видимо Корнилов хотел поприветствовать меня таким неожиданным образом. Я поддержал корниловскую шутку весёлым смехом, сощурил один глаз и ткнул энергично в ведро ножиком, как бы говоря: «По-русски не понимаю, занимаюсь исключительно картошкой».
Корнилов тоже жестами указал мне на ведро, дескать, не отрывайся от работы. Я снова устроился на своём месте. Генералы рассматривали, как я чищу картофель и раскладываю на полу шкурки. Они почему-то повеселели, в мой адрес даже посыпались остроты. Из груди моей вырвался уже было вздох облегчения, как вдруг сзади ко мне подкрался Чан Кай Ши и стремительным рывком сдёрнул с моей головы шапку.
— А ну-ка, посмотрим, — прошипел он мне в ухо. — Чей ты родственник?
В комнате воцарилась гробовая тишина.
— Шпион! — услышал я возглас Алексеева. — Кто его сюда привёл?
Чингисхан, теперь я стану называть его Чан Кай Ши, поскольку так он официально именуется в нашем альбоме, повёл себя со мной с изысканной восточной вежливостью.
