— А ну-ка, посмотрим, — прошипел он мне в ухо. — Чей ты родственник?
В комнате воцарилась гробовая тишина.
— Шпион! — услышал я возглас Алексеева. — Кто его сюда привёл?
Чингисхан, теперь я стану называть его Чан Кай Ши, поскольку так он официально именуется в нашем альбоме, повёл себя со мной с изысканной восточной вежливостью.
— Мне придётся допросить этого человека. Заседание считаю закрытым, — заявил он своим сообщникам.
Генералы поднялись и стали расходиться. Когда все террористы удалились, меня оставили одного, предварительно заперев дверь и предупредив: — Бежать отсюда вам не удастся. Все входы и выходы заблокированы. Поэтому ведите себя скромно. Мне же надо подготовиться к приёму столь неожиданного гостя..
Вот что сказал мне организатор террактов. Я страшно нервничал, готовясь к пыткам и издевательствам. Отсутствовал Чан Кай Ши минут пятнадцать. Потом мой тюремщик снова возник из ниоткуда с чайником в руках и уселся напротив меня.
— Давайте знакомиться, — сказал он дружелюбно. — Выпейте чаю. Вы, надо полагать, Алексей Максимович Горький?
Китаец наполнил себе и мне чашки. И я стал пить и беседовать со своим противником.
— Вам про меня рассказал Владимир Зенонович?
— Нет, я вас узнал. Ваша марка мне хорошо знакома. Как, впрочем, и ваше творчество.
— Значит, до Китая докатились мои произведения?
Чан Кай Ши посмотрел на меня изучающе.
— Сдаётся мне, вы никогда не бывали на Востоке, — полуутвердительно произнёс китаец.
— Вы правы, восток — дело тонкое, а мне всё некогда. Никак не доберусь.
— Настойчиво советую. Сделаете для себя немало открытий.
— Давайте перейдём к допросу, — перебил его я. — Вы хотите усыпить мою бдительность отвлечёнными разговорами.
— Давайте перейдём, — легко согласился Чан Кай Ши. — Тем более, вы явились к нам подслушивать, а не мы к вам. Кто вас сюда подослал?
— Я сам сюда пришёл. Мне интересно было.
— Ну, хорошо.
Я решил пойти конём. В конце концов, из дома Эйвазова пропадают непонятно куда люди, в горах засели бандиты, возможные похитители, а меня допрашивает на предмет благонадёжности какой-то китаец. Я был лишь в одном твёрдо уверен: Эйвазов связан с похитителями. И решил вести свою игру.
— Знаете что, уважаемый, господин Чан Кай Ши. Мне врачи для лёгких рекомендуют чистый воздух. «Наука и Жизнь» пишет об этом в каждом номере, — соврал я. — Мне сняли жильё у Эйвазова с почтовой марки. Вот почему я тут.
— Допустим, — процедил сквозь зубы Чан Кай Ши. — Но вы за нами подслушивали.
— А что мне остаётся делать? Здесь в горах бандиты.
— Какие бандиты? — не сразу понял мой противник.
— Послушайте, — наклонился я к китайцу. — Над всеми нами нависла опасность. Мы попали в сети к преступникам. Вы не видели ночью огни на соседней горе?
— Нет. Что за огни? — тоже шёпотом спросил Чан Кай Ши. Лицо его, как мне показалось, побледнело.
— Не знаю. Но там обитают дикари. Местные, азербайджанские. Но теперь я и в этом не уверен. И дед Эйвазов связан с ними, носит к ним еду на тайную базу.
— Но он же…
— Я тоже так думал. Он вовсе не такой глухой. Я вас прошу, уходите отсюда, иначе они перебьют вас всех по одному. Я и сам тут долго оставаться не намерен.
— Да с чего вы взяли? — недоверчиво вглядывался мне в глаза руководитель террористов. — Быть может, вам померещилось?
— В меня стреляли, — ответил я.
— Когда?
— Ночью. Палочкой с наконечником, — и я показал китайцу дырку в шапке.
— Чан Кай Ши присвистнул.
— Стреляли? Это в корне меняет дело. Значит, придётся сменить дислокацию, раз за нами началась слежка, — и он протянул мне руку для рукопожатия и добавил. — Спасибо вам. Теперь я убедился в вашей искренности.
Наш разговор складывался как нельзя лучше. Последние подозрения китайца мне удалось развеять. Чан Кай Ши ходил по комнате, смотрел в окно, будто ждал чего-то. Его узкие глаза теперь смотрели благожелательно.
— Ответьте теперь вы мне, — начал я осторожно, — зачем вы ведёте свою деятельность? Неужели верите, что путём терактов можно сломать существующий строй? Времена террористов-бомбистов давно прошли.
— Если вы пришли сюда по своей воле и с чистым сердцем, то я, пожалуй, отвечу вам, Алексей Максимович, — согласился Чан Кай Ши, — Мы действительно идём путём вооружённого террора, как в девятнадцатом веке и начале двадцатого. Вы слышали что-либо о партии эсеров?
— Слышал ли я о партии эсеров? Разумеется.
— Вот вам и ответ на вопрос, можно ли терактом сменить правительство, — и китаец уронил руку ладонью на стол, будто сваливая невидимого противника.
— Погодите, погодите, — принялся размышлять я. — Причём тут эсеры и нынешнее правительство?
— Притом, что политика — шахматы, а комбинации — многоходовые. Вы убираете более слабые фигуры, так сказать, фигуры второго ряда, оставляя неприкрытыми фигуры более сильные. Они без прикрытия сваливаются сами или же в результате так называемых революций. Но я вам не стану объяснять всю механику.
Я задумался, слегка ошарашенный. Логика в словах моего оппонента, несомненно, была.
— Однако же, официальная литература, — начал было я.
— Официальная историография — слепая старуха, она не видит очевидного.
— Позвольте мне записать эту фразу, — сказал я, но Чан Кай Ши нахмурился и показал жестом, что он против.
— Знаете, вы выглядите усталым. Мне кажется, я наговорил лишнего, а вам пора отдохнуть.
— Но я проник в тайну «Возрождённой России», в тайну вашего заговора.
— Думаю, что нам это уже не повредит. На старом месте мы более собираться не станем. Вы нас предупредили. За это вам спасибо. Что прикажете мне с вами теперь делать? Полагаюсь на вашу порядочность.
Мне вдруг показалось, что Чингисхану наскучило наша беседа. Он снова подошёл к окошку, что-то там рассматривал и бормотал. Потом приблизил своё лицо к моему совсем близко и, улыбнувшись, с лёгким поклоном заявил, что отпускает меня с миром.
Последовавшее за этим видение мне трудно описать, настолько оно было волшебным и чарующим. Комната в один миг наполнилась приятной музыкой, окружающие предметы поплыли перед глазами. Передо мной буквально из воздуха возникла танцовщица в широких шароварах и с бубном в руке. Танцовщица кружилась, подыгрывая себе. Причём она была матерьяльна, а не соткана из флюидов воображения. Клянусь, её лёгкая одежда пару раз коснулась моего лица!
— Что это? — невольно воскликнул я. — Откуда она?
— Фокус, — невозмутимо ответствовал китайский предводитель. В ту же секунду танцовщица пропала. Чингизхан же отпер дверь и сделал приглашающий жест. Я вышел, китаец — следом.
Первое, что я испытал, выйдя на улицу, было огромное облегчение. Свежий воздух слегка привёл меня в чувство. Размышляя об увиденном, я потерял счёт времени. Голова у меня стала тяжёлой, будто наполнилась свинцом, ноги буквально подкашивались, веки закрывались сами собою. Мне не оставалось ничего иного, как направиться в свою комнату и прилечь на тюфяк. Едва голова коснулась подушки, я провалился в глубочайший сон. Мне снились странного вида люди. У одного из них была широкая круглая физиономия, напоминавшая блюдо для фруктов. Этот негодяй грубо хватал меня за руки, пока другие завязывали мне руки и глаза. Люди Эйвазова, та самая банда с поляны окружила меня со всех сторон!
Потом наступила тишина.
Сколько продолжался мой сон, я сказать не могу. Очнулся я на земле от холода и далёкого гула. И от того, что кто-то теребил меня за плечо.
Спина ныла, земля казалась сырой и холодной. Из полумрака проступали серые стены. Пол и стены были каменными, что-то капало сверху, рядом на полу валялись грязные тюки с соломой. Сквозь узкое отверстие высоко в стене, до которого невозможно было добраться, пробивался свет. Я привстал, держась за затылок и сел на пол. Пахло плесенью и мышами.
— Где это я? — не ожидая услышать ответа, простонал я.
— В плену, — ответил мне негромкий голос. Надо мной склонился молодой человек с большим орлиным носом и умным взглядом — Раз судьба свела нас, станем держаться вместе.
— Кто вы? — выдавил я из себя полушёпотом.
Но в ответ молодой человек не произнёс ни слова.
— Тут плохое освещение, — разглядывал я незнакомца. — Вы похожи на Керенского. Или я ошибаюсь, и такой марки не существует?
Лицо моего соседа по заточению при упоминании этой фамилии дёрнулось. Но лишь слегка, он умел замечательно держаться.
— Да, вы, пожалуй, правы. Чужое платье, чемодан в руке, автомобиль и американское посольство. Любой изгнанник немного похож на Керенского, кто-то больше, кто-то меньше. Позвольте представиться, Колчак Александр Васильевич, адмирал и Верховный Правитель. России.
