возникает. На чем прилетят инопланетяне? Где мы возьмем летающую тарелку? Сверху с потолка упадут? Это же не груши.
— О-о-о-о-о… У меня появилась идея! — Толстяк Мишин поднял руку, как на уроке, и громко, с восторгом, присоединился к обсуждению. — Посадим кого-нибудь в эмалированный тазик и будем катать его по сцене, изображая космические скорости. Чем не летающая, тарелка?
Все присутствующие замолчали, видимо, представляя эту картину. Я тоже представил. Против воли. Ужаснулся и постарался выкинуть столь бурную фантазию из головы. Просто, в отличие от юных пионеров, знаю, как выглядят настоящие межгалактические корабли. А тут — таз…
— Ага! Вон, Тупикину посадим. — Заржал Ряскин. — Она больше всего похожа на инопланетянина. У нее глаза большие и таращатся, как шары. Натуральный гуманоид.
— Дурак. — Вынесла вердикт Селедка. Интонация ее голоса напоминала в этот момент гнев инквизитора, который готовится отправить ведьму на костёр.
— Ты просто не понимаешь, как это будет феерично! — Принялся отстаивать честь эмалированного тазика и своей гениальной идеи Мишин. — Представь только. Неземные удовольствия получишь от этого катания. Как с горки зимой, только по сцене и в тазу. А так — один в один.
— И ты дурак. — Начала заводиться Селедка. — На голову себе его одень. Этот таз. Как ондатровая шапка, только тазик, и на твоей глупой башке. А так — один в один.
— Ребята, прекратите ругаться. — Елена Сергеевна только заговорила и все сразу успокоились. Похоже, не только мне нравится ее голос. — Антон, идея про инопланетян прекрасная, но трудновыполнимая. Давай мы оставим ее пока до лучших времен. Хорошо? Вася, с тазиком ты здорово придумал, но тоже не совсем к месту. Да и не разрешат нам так издеваться над хозяйственным инвентарем.
Рыжий напару с Мишиным сначала насупились, но вожатая им улыбнулась и они тут же оттаяли.
В итоге, путем долгих споров, было решено поставить сценку о докторе Айболите, который попал в руки разбойников. Но пришли смелые пионеры и героически его спасли. Удивительная ересь.
Я лично вообще не увидел связи между каким-то доктором и пионерами, но этот вариант устроил всех. А меня тем более, потому что, наконец, роли были распределены и всем, кроме актеров, задействованных в номере, разрешили идти отдыхать. Правда ребром встал вопрос, кто исполнит роль обезьяны. Собаку, антилопу или других животных из сказки изобразить сложнее. Поэтому решили, пусть с доктором будет обезьяна. С ней проще. Прыгай по сцене, издавай определённые звуки и все.
Вполне ожидаемо, что Мишин вместе с Ряскиным хором настаивали на кандидатуре Селедки, которая разрывалась между двух огней. С одной стороны, изображать обезьяну ей не очень хотелось. С другой — девчачьих ролей мало, а выступить на сцене Тупикина хотела сильно. Пионеров должны были изображать двое мальчиков и Маша Фокина. Тоже логично. Самые красивые девочки всегда получают самые вкусные плюшки.
Подругу подсидеть Селедка не решилась. Есть все же хоть какие-то принципы в ее стервозной душе. Все. Оставалась только обезьяна. В итоге сволочная девчонка согласилась. К вопросу подошла ответственно. Начала рьяно обсуждать с Еленой Сергеевной, как должна выглядеть обезьянка. Уместно ли будет, если она тоже примет участие в спасении доктора. Можно ли для обезьяны написать монолог, наподобие Гамлетовского. Быть или не быть… Короче, полная чушь. Но Селедка вдохновилась и хотя бы не доставала больше остальных своим мерзким характером.
Но главное, быть разбойниками изъявили желание Мишин и Ряскин. Сами, добровольно. При этом они переглядывались между собой с таким заговорщическим видом, что на месте Селедки я бы, например, обеспокоился. У меня лично возникло уверенное подозрение, в свои роли они внесут элемент импровизации. И этот элемент станет местью малолетней стерве. Но Тупикина была увлечена будущим выступлением и приближающейся беды не почувствовала.
Я, пользуясь случаем, свалил из комнаты отдыха в спальню. Тем более, Елена Сергеевна быстро написала слова для участников сценки, чтоб они тоже шли уже спать. Репетицию решили устроить после завтрака.
Зато рядом с вожатой хвостом крутился Константин Викторович. Он с таким энтузиазмом пел блондинке хвалебные песни, что в какой-то момент она попросила его отправиться к мальчикам и проверить, как идет подготовка ко сну. Внимание со стороны Прилизанного ее весьма заметно раздражало.
А вот я периодически ловил на себе ее внимательный взгляд. Она даже пыталась втянуть меня в это тупое действо с выступлением, но я отказался под предлогом отсутствия таланта. Этого еще не хватало. Талантов у меня, конечно, полно́. Но не для таких глупостей они предназначены. Да и мысли о пропавших способностях постоянно крутились в голове. Ни о чем другим думать вообще не могу.
Наконец, все угомонились. И дети, и вожатые, и Нина Васильевна, которая перед сном пришла узнать о моём здоровье. Скоро вздрагивать начну при ее появлении. Даже Селедку больше не было слышно. Девчачье крыло затихло, как и наше.
Я лежал в полумраке, уставившись бестолково в потолок. Осмыслял ситуацию. Ситуация выходила хреновая. Тут хоть осмысляй, хоть не осмысляй. Чуть башка не лопнула от напряжения, пока пытался нащупать внутри хоть какие-то остатки способностей. Ни-че-го! Ноль. Пустота. Как такое могло произойти, вообще не представляю. Чертов умник, который написал ту книгу… Неужели нельзя было предупредить о побочных эффектах. Я бы предпринял какие-нибудь меры защиты.
В окна комнаты попадал свет от уличных фонарей, поэтому я мог видеть различные предметы. Например, кружку на тумбочке Васи Мишина. Я поднял голову, оперся на локти и минут пять, сцепив зубы, пялился на нее внимательно, сосредоточенно. Аж в затылке заломило от усердия, а в висках начало долбить давление. Хотел переместить кружку хотя бы на сантиметр. Двигать предметы — наилегчайшая задача. Самая простая. Это не в мозгах людских ковыряться. Вот только сейчас она у меня, эта задача, хрен получалась.
— Сука…— Процедил я сквозь зубы и рухнул обратно на подушку. Все равно не сдамся. Буду искать выход.
Рядом резко всхрапнул кто-то из пацанов. Я снова поднялся и окинул взглядом пацанов. Остальные, похоже, вырубились. Все, кроме меня. А я не могу спать при таком раскладе. Не могу расслабиться.
Конечно, им то все равно. Они счастливы в своем пионерском настоящем. Другого просто не знают. А я так не хочу. Не имею ни малейшего желания еще несколько лет ходить строем, петь песни и слушаться всяких дураков, наподобие Константина Викторовича. Мена от такой перспективы тошнит. Про остальное вообще молчу. Технологии сейчас даже не на нуле. Для меня, как для человека, видевшего другой уровень развития, они гораздо ниже нуля. Ушли в минусовую отметку. Я все понимаю, но к хорошему быстро привыкаешь. И перестраиваться на плохое не имею желания.
Государственный строй еще тут совершенно непонятный. Все равны, но как бы не очень. Все общее, но как бы не совсем. А главное, я не могу жить в таких условиях спокойно, наслаждаясь каждым днем. Не могу сидеть в серой массе обывателей. Мне нужны заговоры, перевороты, хитрые схемы обогащения, возможность вершить судьбы и много, очень много денег. Люблю дорогую одежду, люблю красивую обстановку. Хотя… О чем вообще говорить? Я просто не готов жить в столь далеком пошлом.
В какой-то момент, вспоминая свою жизнь, до тюрьмы, конечно, я начал проваливаться в сон. Организм был вымотан, он хотел набраться сил. И если бы не старая, укоренившаяся привычка спать только одной половиной сознания, а второй контролировать ситуацию вокруг, я бы не услышал тихого звука открывшейся двери. В полудрёме подумал, проснуться окончательно или нет? В конце концов, ничего серьезного быть не должно. Может, Прилизанный пришёл проверить, все ли спокойно. А потом…
Передо мной резко возникло лицо Селедки со зловещей улыбкой на губах. Это было настолько неожиданно, что я заорал.
— Ванечкин, ты дурак? — Громким шепотом спросила Селедка и сделала «страшное» лицо. Хотя, куда уж страшнее. Природа постаралась без нее.
При этом Тупикина по-прежнему закрывала рукой мой рот. Это с одной стороны — нервировало, а с другой — веселило. В заложниках у четырнадцатилетней девчонки. Смешно, ей-богу.
В момент, когда я только увидел Тупикину и попытался закричать, она прижала ладонь к губам. Свою ладонь к моим губам, естественно. Было бы странно, если к чьим-нибудь другим. Хотя, особо не удивился бы. Они тут через одного с придурью. Если не каждый. Исключить, естественно, могу только себя и Елену
