думал о судьбе царской семьи. Очень уж эти обнимашки выбили меня из колеи, и мысли, главным образом, сворачивали не в ту степь.
— Какого хрена я такой старый? И почему мне в одном мире можно быть не более года?
Как-то так я думал. Тут и жена вспомнилась не к месту, вернее, почему-то её укоризненный взгляд.
В чувства меня привёл глухой голос генерала:
— Думаю, что нам надо сделать перерыв. Всё надо хорошо обдумать, да и поздно уже.
С этими словами он поднялся на ноги, Татьяна тоже как-то резко отодвинулась. Пришлось мне тоже вставать и идти его провожать до входной двери.
Когда я вернулся, Татьяны там уже не застал. Но это и к лучшему. Как-то она на меня действует совсем как не на старика. Наверное, была плохая идея селить нас в одном доме. Как бы мне не пуститься во все тяжкие. С другой стороны, нафиг бы я ей сдался. Старый я для неё. Наверное, именно поэтому генерал и не обратил никакого внимания на наши обнимашки.
Спал я, как младенец, без сновидений. Был разбужен ни свет ни заря неугомонным генералом, который чуть не подпрыгивал на месте от обуревающей его жажды деятельности.
Он только и дал возможность, что посетить туалет да умыться. Даже кофе сам заварил, не дожидаясь прихода кухарки.
За чашечкой ароматного напитка он завёл непростой разговор о возможности что-либо изменить и каким-то образом повлиять на будущий неблагоприятный расклад.
Как я и предполагал, ничего лучше, кроме, как идти к царю, он не придумал. Мне пришлось разжевывать ему прописные истины и пытаться заставить посмотреть на сложившийся расклад непредвзято, как стороннему наблюдателю.
По всему выходило, что воду в стране мутят родственники государя, иначе происходящее трудно объяснить. При желании, обладая ресурсами, имеющимися у царской семьи, задавить любое революционное движение не составило бы большой проблемы. Стоит ввести пару-тройку неприятных законов, закрутить гайки и заняться правильной пропагандой, как у революционеров не осталось бы никаких шансов на положительный исход затеянной революции. Но ведь Николай никогда не пойдёт против своих многочисленных зажравшихся родственников, которые, судя по всему, и затеяли всю эту канитель, или поддержали, что не лучше. Поэтому, по моему мнению, если есть желание что-либо изменить, то надеяться на царя глупо и не плодотворно. По-другому надо действовать.
Из меня, конечно, тот ещё стратег, но свои мысли генералу я высказал и заставил его задуматься.
На самом деле, он сейчас может столько всего намутить и так подготовиться к грядущему, что сам царём станет, если, конечно, захочет. Шутка. Но, зная ход событий, и имея сейчас запредельные человеческие ресурсы, он может в будущем стать действительно значимой величиной при условии, что не будет тормозить.
Итогом этого разговора, который прервала выспавшаяся Татьяна, стал такой себе мини-план действий. Вернее, только намеки этого самого плана. Генерал займется формированием команды из надежных людей, которых можно без боязни разглашения посвятить в нашу тайну, связанную с моим появлением. Я же постараюсь вспомнить все, что знаю о разнообразных службах, без которых немыслимо существование современной мне армии.
Краем я упомянул эту тему в нашем разговоре, а генерал вцепился в неё, как голодный в кусок хлеба. Теперь придётся вспоминать все о разведке, контрразведке, особом отделе с замполитами и прочей военной кухне.
После завтрака перед тем, как бежать по своим делам, генерал отвел меня в сторону и произнес, практически, шепотом:
— Я Вас попрошу, не обижайте пожалуйста девчонку, ей и так немало досталось.
— Ничего не понял. Зачем бы мне её обижать? — Тут же спросил я в ответ.
Генерал досадливо махнул рукой и сказал:
— Я её с младенческого возраста знаю и вижу, что Вы ей очень понравились.
Я даже оглянулся, непроизвольно выискивая взглядом предмет разговора и ответил:
— Да ну, глупости. Зачем ей такой старик, как я?
— Эммм. — Промычал в ответ генерал и произнес с грустной улыбкой на лице:
— Думаю, что она совсем не считает Вас старым. Да и с её складом характера ровесники ей неинтересны. Уж я точно знаю, о чем говорю.
Что делать? Пришлось обещать не обижать. При этом я подумал:
— Если генерал прав, то я, похоже, конкретно попал. Беда в том, что она мне самому нравится, и если даже пальчиком поманит, хрен я устою.
Полдня мы с Татьяной активно работали.
Со стороны это, наверное, выглядело странно, но по-другому не получалось. Почему-то мне думалось и вспоминалось гораздо лучше, когда я вышагивал по кабинету, будто заключенный по камере. Так и ходил туда-сюда, не диктуя, а можно сказать, рассуждая вслух.
Не понимаю, каким образом, но Татьяна без проблем успевала за мной записывать, да ещё и переспрашивать, если я употреблял незнакомые ей слова и выражения. А их у меня проскакивало довольно-таки немало.
Гуляя по кабинету, помимо того, что я пытался усиленно вспомнить, что только можно, исподволь наблюдал за помощницей. И, как это не грустно признать, пришёл к выводу, что генерал прав. Очень уж во время работы Татьяна интересно себя вела. Сидела так, как умеют только женщины, стараясь подчеркнуть все соблазнительные изгибы своего тела. Если шевелилась, то делала это таким образом, что другой раз мурашки по телу пробегали. А глаза поневоле смотрели туда, куда смотреть бы не надо.
Может, конечно, это от природы в ней заложено? Только, когда я поворачивался к ней спиной, втихаря наблюдая за её поведением в отражении стекла, расположенного здесь подобия комода, она расслаблялась и уже не так выпячивала свои достоинства.
Поневоле в голове промелькнула мысль:
— Надолго меня не хватит. Не железный же.
Заметив, что она начала уставать, я тут же прекратил диктовать и обозначил, что на сегодня хватит. Сослался на усталость и уведомил:
— Прежде, чем продолжить, мне надо хорошо все обдумать.
Сам, действительно, ушёл отдыхать. Немного повалялся на кровати, а, когда через часик вышел покурить, даже охренел, выяснив, что Татьяна вместо отдыха переписывает свой конспект набело. Вот же неугомонная, трудоголик малолетний! Главное, на моё замечание, что надо бы ей тоже отдохнуть, она просто не обратила внимания и продолжила работать. Я махнул на неё рукой. Хочется ей, пусть трудится. Сам тоже не стал бездельничать, а начал прикидывать, каким образом в этих условиях можно нагадить врагам империи.
Звучит высокопарно, но действительно хочется помочь воюющей стране. Притом, таким образом, чтобы с наименьшими затратами получить наилучший результат.
Понятно, что одному мне ничего значимого сделать не получится. Да и опираясь на возможности генерала, придумать
