подошёл к двери, резко её открыл и уже совсем другим, отрывистым голосом, отдал несколько коротких приказов. Мне с моего места не удалось разглядеть, что происходило за дверью. Но, судя по хмурому лицу генерала, я угадал с тем, что нас собирались подслушать.
Когда он подошёл, пододвинул стул поближе и присел, я, не дожидаясь от него каких-либо вопросов, начал говорить:
— Главное, о чем я хотел с Вами пообщаться, расскажу после того, как принесут мои вещи. Сейчас я расскажу Вам о планах вашего штаба. Обращаю Ваше внимание на тот факт, что я выяснил всё, не покидая кровати. Информацию получил от случайных посетителей, которые не имеют никакого доступа к секретным документам.
Не торопясь, я поведал ему всю информацию, полученную от Прохора. К тому времени, как принесли моё имущество, я успел рассказать практически все. В конце не удержался и задал вопрос:
— Неужели проще воевать, когда противник знает о Ваших планах все в малейших подробностях?
Генерал, состроивший вначале моего рассказа скептическую рожицу, сейчас был краснее смущающейся Татьяны. Похоже, для него стал откровением подобный расклад. Разозлился он не по-детски. Поэтому, когда в дверь постучались, и в комнату охапкой притащили моё имущество, он как-то даже грубовато приказал пожилому казаку:
— Осип, сделай так, чтобы нас не подслушали.
Казак, стоявший по стойке смирно, после обращения к нему генерала утвердительно кивнул головой и тут же покинул комнату.
Генерал, дождавшись его ухода, каким-то обреченным голосом произнес:
— Ну, давайте, добивайте старика.
Я усмехнулся и ответил:
— Это вряд ли. Если отнесетесь к дальнейшему разговору серьёзно и не воспримете меня за сумасшедшего, может получиться так, что сорвете джекпот.
Ещё при первом взгляде на этого человека у меня появилась уверенность, что без материальных вещественных доказательств убедить его в чем бы то ни было будет непросто, если вообще возможно.
Думая, что можно ему предъявить в виде этих самых доказательств, ничего лучше, чем показать этикетки на одежде и клеймо на ружье, я не придумал.
Наверное, всё-таки правильно я начал с ним разговор, рассказав ему о его же планах на военную кампанию, потому что слушал он меня сейчас очень внимательно, не перебивая, и ничем не выказывая своего недоверия.
Начал я свой рассказ издалека и в первую очередь уведомил, что никакой потери памяти у меня не было. Я просто не знаю, как должно быть в местных реалиях. Поэтому доктор и решил, что я потерял память.
Пересказывать весь разговор не стану. Только обозначу, что убедить этого человека оказалось непросто.
В процессе своего рассказа всеми фибрами души я чувствовал его неверие. Не убедили его в моей правдивости ни этикетки из материала, отсутствующего в этом мире, ни клеймо на ружье. Он не верил в предоставленные мной доказательства до того момента, пока я не достал из рюкзака несколько пакетиков с семенами, засунутых туда женой.
Ничего сверхъестественного я не показал. По паре пакетиков моркови, огурцов, болгарского перца и редиса. Похоже, что попалось жене под руку, то она и положила. Как выяснилось, генерал для своего поместья выписывал разнообразные семена из разных уголков мира и был, что называется, в теме. Его изрядно удивила, восхитила и порадовала упаковка этих семян. По его словам, он точно знает, каким образом сейчас фасуют подобный товар и ничего подобного до сегодняшнего дня ему не встречалось.
Итогом всех разговоров стало решение подождать несколько дней до окончательного моего выздоровления. Только потом можно будет продолжить наше общение.
По сути, никакой информации о каких-либо предстоящих событиях я ему не дал. Только и смог убедить его в моем появлении здесь из далёкого будущего. Генерал, глядя на моё ухудшившееся самочувствие, сам решил закруглить разговор и пообещал навестить меня через пару дней.
У меня действительно сильно разболелась голова, соответственно, и чувствовать себя я стал отвратительно.
Навалилась слабость, да такая, что я только и смог перед прощанием попросить забрать семена и зерно. С ними никак тянуть нельзя. Чем быстрее они попадут в землю, тем лучше.
Генерал, покинув палату, что-то сказал доктору. Сразу после его ухода меня снова напичкали какими-то порошками, глаза сами по себе начали закрываться и меня с непреодолимой силой потянуло в сон.
Похоже, переборщили с лекарствами. Проснулся я только на следующий день утром и вообще без головной боли. Чувствовал себя прекрасно, поэтому оделся в свою одежду, которую вчера так и оставили у меня в комнате, и уверенно направился на выход.
Повезло, злой тётки не встретил. Никто другой не обращал на меня внимания. С помощью подсказок добрых людей смог найти туалет, расположенный на улице. Сделав все свои дела, я умылся возле колодца, обнаруженного во дворе госпиталя, и осмотрелся.
Госпиталь оборудовали в длинном двухэтажном здании, щедро обрамленном полуколоннами по фасаду, покрашенному в белый цвет, с обилием аляповатой лепнины вокруг дверных и оконных проемов. Создавалась впечатление, что простой коробке после её постройки попытались придать пафосный вид. А вместо этого получили безобразие, режущее глаз, которое, наверное, от стыда огородили высоким глухим забором.
Собственно, это все, что я успел рассмотреть. В плен я попал неожиданно. Он был хоть и приятный, но очень уж цепкий.
Татьяна, графская дочка, шествовавшая куда-то с бумажным свертком в руках, увидела меня, созерцающего архитектурные изыски. С возгласом «Кто вам разрешал покидать кровать» она, как репей вцепилась в рукав рубахи и не хуже трактора поволокла меня ко входу в здание. На моё замечание, что я и сам в состоянии идти, она просто не обратила внимания. Так я и шёл всю дорогу до своей палаты, как тёлок на привязи. А потом ещё и выслушивал получасовую лекцию доктора, встреченного уже в конце пути. Жесть жесткая, по-другому и не скажешь. Пришлось терпеть эту пытку словоизвержением и думать о том, как бы мне покинуть это заведение с наименьшими потерями. Слишком уж ответственный тут персонал и не обращающий на слова пациентов совершенно никакого внимания. Я — доктор, значит, прав. И никаких гвоздей. Сложно с такими.
Пришлось укладываться обратно в кровать, клятвенно обещать не делать глупости и с грустью смотреть, как уносят моё имущество. Хорошо хоть трусы оставили. А то вообще стыдоба была бы. Татьяна-то комнату так и не покинула.
В общем, неудачной получилась у меня прогулка, и недолгой.
Следующие два дня я ел, спал и, главным образом, размышлял о сложившемся раскладе. Конечно, как поведёт себя генерал, узнав о предстоящих событиях, предположить сложно, даже невозможно. Но попытаться уговорить его не ломиться к царю, а что-то сделать
