фыркнул.
– Здесь ещё помнят Атона, – прошептал он еле слышно.
А вот мне пришлось схватиться за подлокотник. Воспоминания навалились с новой силой… Огромный дворец из белого камня. Анфилады комнат, украшенные изразцами. Красочно расписанные потолки и колонны. Огромные статуи, покрытые позолотой.
А за его пределами нескончаемые столы с подношениями. Протухающие на жарком солнце продукты: мясо, овощи, хлеба. Всё, принесённое в дар Атону. И затем смрад, доносимый лёгким ветерком с площади величественного белого города – Ахетатона. Быстро построенного и так же скоро заброшенного.
И имя… Анхесенатон… «дочь царя от плоти его, любимая им, Анхесенатон, рождённая великой женой царя, любимой им Нефер-Неферу-Атон-Нефертити, живи она вечно, вековечно». Да, такое имя было у меня в детстве. Именно во славу Солнца – Атона и назвал меня отец Эхнатон. Фараон, отвергнувший всех богов, кроме одного. Мой муж!
Всё верно. Первым браком моя предшественница была замужем за своим отцом, как и ещё пять её родных сестёр. Хотя замужество для неё и троих младших было чисто номинальным, что не скажешь о двух старших. На момент смерти Эхнатона Анхесенатон было примерно лет десять. Почему примерно? После того, как сбривали «локон юности», дни рождения справляли только фараонам! В общем, сколько бы ни было, но время «Первой Крови» ещё не наступило, посему на ложе к мужу она не допускалась, живя с матерью в Северном дворце.
Да, настроения воспоминания не добавили. А вот желание опорожнить желудок от только что съеденного – весьма. И не от осознания такого кровосмесительства. То, что фараоны брали в жены сестёр и дочерей, не было для меня секретом. Просто процесс проявления знаний до сих пор был довольно болезненным.
Сам Эхнатон, отчаявшись получить от «любимой жены» сына, уже давно охладел к ней. Многочисленные жёны тоже разрождались девочками. Ходили слухи, что фараон, дабы увеличить мужскую силу, брал на ложе даже юношей. Но и это не помогало.
А вспомнилась мне Макетатон. Вторая из старших сестёр, которая в после пролития «первой крови», была отправлена к мужу. Забеременела она через пару месяцев, как её отправили в царский дворец. Но при родах умерла, разродившись мёртвой девочкой. Она была ещё так юна.
Самой старшей из сестёр, можно сказать, повезло. Она так и не забеременела за несколько лет жизни с фараоном. Её впоследствии отдали в жёны Сменхкаре, ставшему в последние годы жизни отца его соправителем. Преемственность, однако.
Встряхнула головой, старательно ограждаясь от причиняющих боль воспоминаний. Не сейчас. Вон как побледнела хозяйка, а Пия наливается яростью.
– Всё со мной хорошо, няня, – произнесла тихо, пока та не высказала чего-то ненужного, – посмотри на раба. Он в порядке. Я просто ещё не отошла от вчерашнего.
Женщина стала успокаиваться, даже извиняюще улыбнулась хозяйке.
– Я бы хотела побыть одна, – сообщила, отдышавшись. – У тебя, Субира, наверняка много дел. А ты, Аапехти, останься и помолись со мной.
Все вышли, даже рабыни, сидевшие на коленях у стен. Только два чернокожих воина молчаливо остались стоять у двери. Вот и телохранители проявились.
Мы со жрецом довольно долго сидели в тишине, пока я вытирала холодный пот своим траурным одеянием.
– Что случилось, госпожа? – настороженно и тихо спросил он, оказавшись рядом.
– Воспоминания этого тела. Кроме того, что они причиняют физическую боль, так ещё и то, что я осознаю, печалит мою душу.
– Да, моя царица, вы много пережили, но ваше юное Ка…
– Ты считаешь мою Ка новорождённой?
– Так сказала Бастед...
– Хм… знаешь ли ты клятву, которую никогда не сможешь нарушить? Сможешь ли поклясться, что никому не откроешь того, что я тебе расскажу?
– Чтобы моя Ка никогда не вошла в скрытую дверь и не оживила моего Сах, госпожа! – воодушевлённо проговорил мужчина, приложив руку к сердцу.
– Так знай, Аапехти, моя Ка прожила долгую жизнь в другом теле, прежде чем богиня принесла меню сюда. Я должна была уже разменять пять десятилетий, но не в этом времени.
– О чём вы говорите, моя царица?
– Ты не поверишь, но моё Ка рождено три с половиной тысячелетия вперёд.
Жрец поражённо молчал, обдумывая мои слова.
– Вы были столь стары…
На это замечание я просто улыбнулась. Обычный человек здесь редко переходит сорокалетний рубеж.
– И какой Та-Кемет в ваше время? Величие возросло? Какая династия правит?
Та-Кемет… «Чёрная Земля» ... Именно так называется эта страна, а не греческим названием «Египет», совершенно ей чуждым.
– О-о-о, – горько рассмеялась, – тебе лучше не знать.
– Нас опять захватили гиксосы? Или нубийцы предали? – воскликнул жрец.
При этом охранники немного напряглись, положив руки на хопеш [7], притороченный к поясу.
– Нет, – улыбнулась печально, – в моё время уже нет ни гиксосов, ни нубийцев.
– А Та-Кемет? – продолжил он тихо. Волновать чернокожих воинов ему не хотелось.
– Страна… существует, но живёт в ней другой народ.
– Мы можем защититься от него?
– Не знаю, – ответила, задумавшись, – как завоеватель, он образуется только почти через два тысячелетия. Но за это время и другие народы будут покорять эту землю… и не раз.
– Я должен сообщить это братьям.
– Ты обещал, Аапехти! – прошипела зло.
На его лице отразилась сложная гамма чувств. И боль, и ярость, и отчаяние.
– Кстати, что за братья? – удивилась я. – Разве ты не жрец Бастед?
– Да, но ещё с отроческих лет был приглашён в братство Гора за ясный ум и склонность к наукам, моя госпожа.
Так это не глаз Ра, а глаз Гора носит он на груди.
– Я не знаю, могу ли доверять твоим братьям, – ответила, покачав головой. – Тебя выбрала сама богиня, а остальные…
– Как же я могу помочь вам, моя царица, если вы владеете знаниями тысяч поколений наших потомков? Для чего я вам?
– Ты будешь смеяться… а может быть, и плакать… но об этих временах мы очень мало знаем. Только по надписям и свиткам в гробницах.
– Вы разорили гробницы? – в священном ужасе отшатнулся от меня Аапехти.
– Не я, – горько рассмеялась, – но да, примерно за пару сотен лет до моего рождения эта земля стала интересна многим. Начали приезжать люди, искать. Местные жители… вернее, те, кто стали жить на этой земле впоследствии, сами находили, выкапывали и продавали священные Сах людей, животных… даже правителей. А самой интересной
