— Я половину не поняла, но, по-моему, хорошая идея, — степенно произнесла Инна Станиславовна, — и еще хорошо, что программный код ГрафАЛГИНа и всех прочих, СУБД там на синтаксисе АЛГЭМа, АЛГЭКа, скриптовые рапироподобные языки — все это на русской основе. Надо создавать у них филиалы по производству местного ПО, будут учить русский, станут нам культурно ближе.
— Я не совсем электронщик, конечно, — добавил Геннадий, — но идея планшета у нас совпадает с готовящейся ГК РЭП революцией в полимерной электронике. Мне сказали о степени допуска присутствующих, так что могу открыто говорить о том, что разработки уже на завершающих стадиях и в ближайшие одну-две пятилетки планируют промышленное производство. Пока что основной заказчик… Так вот, если в рамках операции 'Ответ' решить вопрос о гражданских изделиях, мы же запросто уделываем ихних компьютерных гигантов. Представляете — гибкие планшеты, складывать можно, в трубочку свернуть… А если это все только на спецуху пойдет, я боюсь, что опять на Западе до этого потом дойдут и нам же потом и впиндюрят, как тогда ИБМ 360.
— Ну, это с компетентными лицами решим. И все это надо связать с нашей основной задачей по социальным сетям, — добавил Момышев, — потому что такая архитектура идеально на нее ложится. И, кстати, в этом плане интересна мысль включиться в войну Интернет-обозревателей, чтобы подломить нарастающую гегемонию 'Эксплорера'. Компания 'Нетскейп' сейчас потерпела неудачу и отказалась от работы над пятой версией; может, ее, пользуясь случаем, и перекупить, сделав совместное предприятие? Другой вариант, которые некоторые советуют, это продукт фирмы, основанной специалистами-выходцами из норвежского 'Теленора', они его развивают уже давно, года три, продают за деньги, но после того, как 'Эксплорер' превратился в бесплатное приложение, то им придется менять коммерческую модель, и ту самое время из перекупить. Их обозреватель 'Опера' не основан на 'Мозаике', версия 3,5 кроссплатформенная и поддерживает каскадные таблицы. Поскольку принятая в СССР объектная модель документа сейчас отличается от принятой Консорциумом Всемирной Паутины, который сейчас фактически превратился в орган влияния корпорации Майкрософт, то в качестве вклада с нашей стороны можно взять разработку 'Ариадна' для Внешсети, где есть автоопределение кодировок, и, в перспективе, будет автоперевод. Как вы смотрите на это, Виктор Сергеевич?
— В нашей реальности оба варианта через десять лет выживут. 'Мозилла', это браузер, то-есть, обозреватель на базе 'Нетскейпа', займет треть рынка, а в некоторых странах Европы — до половины, распространяется как свободное ПО. 'Опера' в мире в целом займет несколько процентов рынка, на постсоветском пространстве до половины. Но, в связи с нашей ставкой на облачные технологии, хотел бы обратить внимание, что 'Опера' прорвалась на мобилы, смартфоны, наладонники, игровые системы и телеприставки и так называемые стодолларовые ноутбуки. То-есть это на данный момент ближе к идее убиения ПК. А 'Мозилла', она как-то больше на персоналках осела, хотя за десять лет все еще можно изменить.
Возражений не последовало. Взамен призрака коммунизма над Европой повис призрак Оперы. Или Мозиллы.
…Чего-то элитного в столовке сего закрытого учреждения не оказалось, цены тоже, как и везде. Был большой выбор диетических блюд, например, можно было взять горячее яйцо всмятку в пластмассовой рюмке-подставочке, низкокалорийный грибной суп с перловкой или низкоуглеводные сырные оладьи. Вообще меню было три, для работников тяжелого физического, легкого физического и умственного труда. Ценность пищи для советских людей, как и для американских миллиардеров, измерялась не деньгами. Обеденный перерыв был часовой, специально для того, чтобы сотрудники могли неторопливо жевать, насыщая нехитрые, но добротно приготовленные продукты ферментами под приятные фортепианные композиции в стиле дрим-хаус, и услаждая взор картинами, представлявшими собой виды из окна на голубые дали. За столами почти не разговаривали; процесс обеда был почти медитацией.
Послеобеденное время прошло в кабинете 212, где Виктор вернулся к детальной проработке проекта социальной сети, общаясь с коллегами через мессенджер. Время летело незаметно, и мелодичный гонг, возвестивший через динамики о конце рабочего дня, прозвучал для него как-то неожиданно.
'Странно', подумал Виктор, сидя в зеленоватом салоне двадцатиместной маршрутке, и наблюдая на ползущие по небу серые облака, 'в этом мире развитого сталинизма почти не говорят о Сталине. Проблемы сталинизации-десталинизации не существует. Есть несколько привычных слов, там, сталинизм есть модернизация, идеалы сталинизма, и прочее, и есть очень далекая история, вроде княжеской Руси или петровских реформ. У нас же, в обществе с демократической конституцией, где сталинизму, казалось бы, и угнездиться негде, нет форума, где о нем бы не развели треп, треп бесполезный, потому что всегда заранее ясно, что ни к какому мнению не придут, а только переругаются. Люди ходят на демонстрации с портретами Сталина, люди проклинают Сталина в книгах и собирают на него компромат по архивам, как будто нет более важных вопросов, о Сталине идут теледебаты, как будто его будут выбирать на пост президента. Это не здесь сталинизм. Здесь практицизм, на котором висит Сталин, как магнитик на холодильнике. Это у нас, в нашей реальности сталинизм, сталинизм в виде тотального международного шоу. Сталин — это битва за умы и влияние, это всеобщая политическая игра.'
Он доехал до площади Ленина, спустился по каштановой аллее в сквер Маркса, и свернул направо, на кольцевую дорожку, задумчиво слушая, как шуршит под ногами опавшая листва; было такое впечатление, что ее здесь не убирают, а специально настилают аккуратно на асфальт, чтобы она шевелилась под ветром, как живая, и волновалась от шагов, словно бы идешь по берегу золотистого моря.
— Добрый вечер, Виктор Сергеевич!
Виктор поднял голову. Прямо перед ним стоял рослый, спортивного вида незнакомый мужчина лет сорока, в расстегнутой коричневой ретро-куртке 'Авиатор', из-под которой виднелись пушистый серый свитер литовской кооперации, переходящий в тертые джинсы Jesus из Калинина. На груди мужчины болтался увесистый пленочный полупрофессиональный 'Зенит', который Виктор поначалу принял за 'Никон'.
— Добрый. Я вас, кажется, встречал в Гипростройдормаше?
— Нет. В Гипростройдормаше вы меня не видели. Вам привет от Галлахера.
'Очень интересно', подумал Виктор, 'а меня не предупредили, что встреча со связником будет сегодня. Или они не знали, где она будет? Что делать? Надо выиграть время.'
— Галахина? — переспросил он. — Помню, был такой в БИТМе, на вагонах, кажется. Только мы не были близко знакомы. Так он меня помнит? Или другого Еремина, что с ним на одном потоке учился? Знаете, нас часто путают.
— Нет, он не из БИТМа, — ответил незнакомец. — И вы его видели не так давно.
Он вынул из барсетки фотографию и протянул Виктору. На снимке был он, Виктор, и Галлахер в лесу под Щибенцем.
— А, так это вот этот Галлахер! А я — то голову ломаю. Да, встретил я тогда его в лесу, знаете, он меня просто заговорил. Слушайте, так это же он, наверное, мне обещал хорошие грибные места показать, приглашал, вот только из головы вылетело куда. Вы тоже грибник, он через вас просил передать?
— Я не грибник, — ответил незнакомец, — простите, забыл представиться. Меня зовут Джон Брукс, я гражданин Великобритании, ассистент профессора Уилкинса из Имперского колледжа в Лондоне. Компьютерные науки. Здесь по научному обмену. Господин Галлахер попросил меня встретиться с вами.
— Простите, я не знаю никакого профессора Уилкинса. И если этот ваш Галлахер иностранец, я с ним тоже не знаком.
— Я все понимаю, принимая во внимание, что мы с вами в СССР, а не в свободной стране. И все-таки вам придется мне поверить. Дело в том, что смерть знакомой вам госпожи Лацман — это не несчастный случай. Ее убили.
'Если Галлахер считает, что я не связан с КГБ, то я не должен знать, что ее убили'
— Так. Я ничего не понял, давайте так: что вы хотите?
— Встретимся через полчаса на Покровской горе у памятника Пересвету. Вам ведь наверняка хочется посмотреть, такой же это памятник, как в вашей истории, или его по-другому сделали? Там неподалеку случилась авария, экскаватор кабель задел, и камеры наблюдения на ближайшие часа полтора обесточены.
— Да, да, конечно. Всего доброго.
Виктор повернулся и зашагал к выходу из сквера.
'Меня ведут или нет? Если да, то на Покровской наши проследят. А если нет? Они же не всесильны, они же упустили меня тогда, у Самолета. Конечно, случайность, чувиха странная подвернулась. А здесь? Здесь не будет случайность? Надо предупредить.'
