— Вот и прекрасно! Вот и прекрасно, мистер Брукс, вот тогда и обо всем поговорим. А сейчас зачем рисковать?
— К сожалению, Виктор Сергеевич, это невозможно. По контракту надо сейчас. Уже в ближайшее время.
— Эта информация поможет разрушить СССР? За это покупатель платит?
— Информация всегда что-то создает, что-то разрушает. Почему это вас так беспокоит? Вы же не обязывались хранить в тайне содержание ваших газет, имена ваших публичных деятелей, всякие базарные разговоры?
— Так да или нет? Для меня это важно, это разные статьи.
— Ну, помилуйте, какие статьи? Хорошо, откроем карты: это спасет очень много людей. У нас, и особенно у вас. Так что, отказываясь, вы берете на душу очень большой грех.
— Чего-чего?
— Начну по порядку. Во-первых, ваши сведения ни приблизят крах этой страны, ни отсрочат его. Приблизит его совсем другое — то, в чем вы совершенно из благих побуждений можете помочь советскому народу. Это Интернет.
— В смысле, свобода обмена информацией?
— Нет, нет. Речь идет о более глубинных процессах. Интернет разрушает саму природу человека. Столетиями каждый человек был единой сущностью. Был индивид — то-есть, 'неделимый'. Ин-дивид. Вам, как компьютермену, это слово переводить не надо. Одно тело, одно лицо, одна ментальность, и это все неповторимо. Все думают, что Интернет соединяет людей коммуникативными связями. Это верно. Но он в то же время и разделяет их экранами мониторов. Долгое время вы слышали и видели отражение реального человека органами чувств. Теперь общаются электронные копии, которые можно менять, исправлять, и, самое главное, клонировать. Индивида больше не будет. Вместо него появляется шизвид, существо делимое. В отличие от античных личностей, которыми населяли свои коммунистические утопии ваши Ефремов и Стругацкие, шизвид старается быть разным. Одна личность — на работе, другая — у домашнего очага, третья — в любовных отношениях. Каждый раз так, которая нужна. Для шизвида важно не быть кем-то, а казаться, создать впечатление, потому что в реальности большинство из них его настоящего никогда не узнает. Создать вид собственной значимости, унизить в глазах комьюнити соперников — вот то, что заменит шизвиду знания, опыт работы, навыки. Получив иллюзорную значимость, он может заставить работать на себя других, тех, кто умнее, талантливее, но не могут произвести такого впечатления. Он может заставить их действовать под своим именем, ведь другие не видят, кто или что подает идею или решает проблему. Вы скажете, что это несправедливо. Да, несправедливо. Но ведь Интернет уничтожает и правду! Он дает человеку столько информации, сколько человек не в состоянии проверить. Вы можете сфотографировать, скажем, вон тот дом, послать его в конференцию, но вам скажут — 'Этого дома нет, он нарисован компьютерной графикой, или это случайное изображение, которое вы нашли на файл-серверах'. Улики не доказывают ничего, потому что люди от них удалены на тысячи километров и имеют дело лишь с электронными копиями реальности. Можно доказать, что нет египетских пирамид, потому что абсолютное большинство людей никогда их не потрогает. Важно только уметь убедительно говорить, то-есть, говорить людям то, во что им проще поверить. Нет правды, есть убеждение. Нет нравственности, есть роль. Нет уникальной личности, есть имидж. И с этим ничего не поделать.
Виктор пожал плечами.
— Но это и раньше было. Кажется, называлось постструктурализм. Выводить истину из логики, а не из реальности, или что-то путаю… Но, в общем, уже было.
— Да, было. Деррид, Бодрийяр… Только теперь это уже не теории. Это техническая основа жизни, с утра до вечера. Это массовая переделка сознания всего мира. И, как вы, Виктор Сергеевич, сами понимаете, когда для людей важно казаться, а не быть, то здорового коллектива из них никогда не выйдет. С приходом шизвидов коллективизм умирает, как явление, и то, что мы видим — это агония, конвульсии коллективистских обществ. Нам придется приспосабливаться к новому миру, который грядет неизбежно. Кто не приспособится — вымрет, станет изгоем.
— Можно считать, вы меня успокоили, — хмыкнул Виктор. — Но я-то какое имею отношение к этому концу человечества?
— Самое прямое. Наши ученые просчитали, что распад коллективизма в СССР приведет к самым кровавым катаклизмам в истории человечества, возможно, к термоядерной войне.
— Но у нас войны не было.
— Это у вас. И тут мы подходим с вами к 'во-вторых'. Во-вторых, анализ последних двадцати лет развития советского общества показывает, что где-то в районе семьдесят девятого — восьмидесятого года в нем произошел какой-то разрыв. Элита, вернее более-менее адекватная ее часть, внезапно увидела будущий распад СССР. То ли благодаря экстрасенсам, то ли научное предвидение, теперь, когда появились вы, есть еще и третья версия. Двадцать лет советские лидеры делали все, чтобы исключить распад СССР по слабым звеньям. Республики формально могут выходить из состава Союза, но, если кто-либо попробует это сделать, будут тут же парализованы предприятия, органы власти, медицинские учреждения, банки, транспорт — они все управляются из общесоюзных сетей. Религиозных противоречий нет — все увлечены техникой, а это порождает атеизм. Нет вечного дефицита и проблемы жилья, нет бюрократии и волокиты. В этих условиях крушение индивида приведет к резкому роста радикализма во всех слоях общества, потому что появится слой демагогов, которые увидят, что, имея высшую власть, можно быстро прибрать к рукам все богатство. И они бросятся объединять людей, чтобы воевать за верхнюю ступень советской лестницы, каждый, используя подручный ресурс, включая армию. Чего стесняться, если все, чему учили, вся мораль — это обман, если правды нет, а важно лишь умение быть убедительным для некомпетентной публики? Вы даже не можете представить, к каким страшным вещам приведет взрыв этого монолита. И вы, только вы сможете помочь осуществить бескровный демонтаж.
— Заманчиво, — хмыкнул Виктор. — Знаете, просто благородная цель.
— Вот видите! — не уловил иронии Брукс, — вы станете историческим лицом, спасете миллионы людей во всем мире, ООН признает ваши заслуги…
— И Нобелевскую премию мира дадут?
— Я не отвечаю за нобелевский комитет, но, полагаю, ваш вклад признают.
— Вот так подумал, — весело ответил Виктор, — а бог с ней, с этой нобелевкой. И с вашими миллионами. Мне важнее сейчас не засыпаться. Так что извиняйте. Привет Блэру и этим вашим шизоидам, хозяевам будущего.
На лице Брукса отразилась английская невозмутимость.
— Мне очень жаль, — произнес он голосом Шона Коннери из 'Никогда не говори никогда', - но для вас это не путь ухода от мелких и крупных неприятностей. Госпожа Лацман была не простым торговым агентом. У вас был контакт с представителем западных спецслужб.
— Вот сука! — выпалил Виктор. Простенько и нельзя понять, знал он об этом или нет.
— Я понимаю ваше возмущение, — продолжал Брукс. — Господин Галлахер работает на ту же организацию, как и я, но, по понятным причинам, до определенного момента мы вынуждены были это скрывать для вашей же безопасности. В случае проблем вы были лишь доверчивой, неосведомленной жертвой. К сожалению, ваш отказ принуждает нас быть более откровенными. Вы дали устное согласие сотрудничать с западными спецслужбами, и, полагаю, заинтересованы, чтобы это осталось тайной.
— Дальше у меня появится еще больше причин это скрывать? Коготок увяз — всей птичке пропасть, так?
— Дорогой Виктор Сергеевич… Лично я отношусь к вам с большим сочувствием. Появившись здесь, вы попали в большую и жестокую игру, правила которой определяю отнюдь не я. По этой причине вынужден сообщить, что сейчас ваша проблема далеко не коготок. Те, кто меня направил к вам, предусмотрели ваш отказ, и подготовили на этот случай легенду вашего прошлого. Где родились, где жили, как к пришли к мысли стать разведчиком…
— Кем?
— Разведчиком. Вы прошли подготовку, вам изготовили специальную аппаратуру для доказательства, что вы из следующего века. На все это мы имеем документы и свидетелей. Ваше задание — выдать себя за посланца будущего, для чего нами подготовлен ваш провал или явка в компетентные органы, и та дезинформация, которую вы дадите политическому руководству СССР, приведет к дестабилизации и развалу страны. Операция 'Deadline', в которой вы участвуете, готовилась долго и тщательно. Кстати, будут скомпрометированы другой Еремин, его близкие и родные, то-есть, по сути, ваши родные, его супруга, с которой вы, предположительно, имели отношения в другой реальности, и их дети. У всех у них появятся проблемы.
— Ну, это уже шантаж.
— Да, это очень плохой, грязный метод, я с вами согласен. Но нынешняя обстановка и ваше поведение не оставляют нам другого пути. Я предпочел бы, чтобы между нами было совершенно добровольное, гуманное сотрудничество, напоминаю — на благо народов СССР. Кстати, вы достаточно взвешенный человек, и внутри более спокойны, чем хотите выглядеть.
