– Это еще не все, товарищ лейтенант, – генерал мельком глянул в лист наградного. – Здесь сказано, что некоторое время назад, будучи еще прапорщиком, лейтенант Тюкалов совершил еще один подвиг, за который был представлен к высокой правительственной награде – Ордену Мужества. Представление было утверждено, но по ряду независящих от него причин прапорщик Тюкалов так и не смог получить заслуженную награду. К сожалению, тут сказано, что дата и точные обстоятельства подвига засекречены, но, думаю, вы, товарищ лейтенант и так прекрасно знаете, за что именно были награждены, а мы просто порадуемся за то, что в наших рядах служат подобные вам герои. Поздравляю вас!
И рядом с 'Георгием' он приколол на мою куртку еще и крест Ордена Мужества. Елки-палки, а вот это-то они каким образом крутанули? Хотя, орден-то мне на самом деле тогда дали, пусть и посмертно. Да уж, блин, вполне уважительная причина, по которой я не смог его сам получить! Документы на него в Ханкалу приходили. А теперь, как говорится, награда нашла героя. А чтобы лишних вопросов у людей не возникало, все обстоятельства, не мудрствуя лукаво, просто объявили секретными. Нет, приятно, конечно, но только за какие такие заслуги? Неужели за сумку с документами? А что – возможно! А как же тогда Толя? Что, как молодого, решили 'прокатить'? Жаль, если так, но – бывает. Хотя, если его внимание на этом не заострять, то он и не заметит. Он, вон, и из-за 'Георгия'-то сверкает, будто начищенный самовар.
В свою очередь, пожав генералу руку и гаркнув: 'Служу Республике!', – я вернулся на свое место.
М-да, если честно, то не думал я, что все так кончится. Нет, поначалу все было отлично: мы с Толей, слегка обмыв награды в небольшой шашлычке в Нахичевани, вернулись домой чуть позже Али и Лидии Васильевны. В первый момент ордена вызвали ту реакцию, на которую мы и рассчитывали: восхищенные охи-ахи, писк-визг, все – как положено. А вот потом Толина мама, женщина далеко не глупая, внезапно вспомнила, за что на Терском Фронте могут наградить таким орденом, а еще – наше дружное вранье про 'тихую спокойную службу'. И понеслась… Как там в песне?
Ревела буря, гром гремел,
Во мраке молнии блистали…
Ну, Лидия Васильевна не ревела, она просто очень громко кричала, гремела мебель, которую опрокидывал Толик, бегом спасаясь от превратившейся в фурию мамы. А блистали вовсе не молнии, а ярко-синяя женская резиновая галоша, намертво зажатая в кулаке. Этой самой галошей Лидия Васильевна и лупцевала любимого сына, по тем местам, до которых могла дотянуться. Да уж, все было бы страшно, если б не было так смешно: Толя носился кругами по комнате, аккуратно, чтобы не зацепить ненароком мать, отмахивался руками и причитал на бегу:
– Мамуль, ну ладно тебе! Ну, перестань мамуль! Мамуль, да хватит уже!!!
Позади, подпрыгивая на бегу, будто футбольный мячик, неслась вооруженная галошей низенькая и полная Лидия Васильевна, периодически наносящая своим 'оружием' звонкие удары по спине, плечам, голове, а иногда и просто по заднице любимого сыночка, грозно при этом крича:
– Толька, гад, стой немедленно!! Стой и на меня смотри, когда с матерью разговариваешь!!! Что б тебя разорвало, звиздюк ты малосольный!!! Ты кому, негодь, врать надумал? Родной матери?! Да я тебя сейчас сама прибью, чтоб ты мне нервы не мотал!!! Я тут ночей не спала, переживала, как там кровиночка моя? А кровиночка, свин этакий, матери в глаза врет, и не краснеет! Убью, паразита!!!
Манюня и Аля, покатываются со смеху, благоразумно выскочив в соседнюю комнату. Я бы и рад к ним присоединиться, выглядит все и впрямь донельзя комично, но, боюсь попасть под горячую руку. Я ведь, получается, тоже врал, галошей по башке мне что-то сегодня неохота… Поэтому, наблюдаю за происходящим с каменной физиономией. Потом, запал у Лидии Васильевны прошел: она отбросила в угол несчастную галошу, села на чудом устоявшую табуретку и разрыдалась. Толя тут же перестал изображать бегуна на длинные дистанции с препятствиями, и бросился ее утешать. Сестры кинулись ему на помощь. Вот теперь мне тут точно делать нечего. Стараясь не привлекать внимания, выскальзываю на веранду. Минут через двадцать ко мне присоединяется Курсант.
– Отошла вроде. Поплакала и успокоилась, – только и успевает сказать он, как следом выходит и сама Лидия Васильевна.
Та подходит ко мне, долго смотрит в глаза.
– Я всю жизнь знала, что этот балбес непутевый в отца пойдет. Андрею-то, покойному, тоже спокойно на заводе не работалось, в армию пошел, да в Крыму и сгинул… Правда, товарищи его потом приезжали, много хороших слов говорили, что, мол, погиб, гранату собой накрыл. Восемь человек от верной смерти спас. Вот они все ввосьмером после и приезжали. Дом нам чуть не заново отстроили, пенсию в военкомате пробили… Тогда с этим тяжело было, потери-то большие были. Но, его командир, говорят, нашему бывшему военкому рожу разбил, и такую бучу поднял, что того с должности выгнали… Но ведь ни дом, ни пенсия мне мужа не вернут. Миша, постарайся мне хоть сына уберечь. Ты хороший человек, я вижу, как те мужнины друзья-фронтовики, за своего друга кого угодно в землю вгонишь… Так сбереги мне его, хорошо?
Блин, у меня аж комок в горле встал, и рад бы ответить, да слова сказать не могу. Только молча киваю в ответ. Но, ей, похоже, слов и не нужно. Она и так все поняла. Легонько взъерошив мой слегка уже отросший 'ежик', она тихо уходит, и мы остаемся с Толяном вдвоем. Говорить не хочется, да и нечего тут говорить. Едва ли не в первый раз в жизни я жалею об отсутствии сигарет и о том, что не курю. В общем, постояли мы с напарником на веранде, помолчали, да так и пошли спать. Одно только я для себя понял: что теперь, вспоминая глаза Лидии Васильевны, я за этого оболтуса буду глотки рвать, не задумываясь.
С одной стороны, прекратив тренировки с инструкторами из 'Вымпела', мы с напарником проявили слабость. С другой – если бы продолжили по-прежнему работать на износ, то неизбежно ухудшилось бы качество занятий, что мы проводили с операми ОРСН. А нам, в конце концов, именно за это платили зарплату и командировочные. И деньги, скажем прямо, совсем не маленькие. Так что, личные тренировки – это здорово, но зарплату отрабатывать нужно. Вот мы и отрабатывали. Гоняли парней, словно новобранцев в армии. Те, сатанея и матерясь сквозь зубы, носились по полигону стадом бешеных кабанов. Думаю, были такие моменты, когда они нас просто убить готовы были. Но зато начальство в лице частенько ставшего заезжать к нам на Военвед Григорьева, было довольно. Да и сами наши 'подшефные', хоть и звали нас между собой садистами, но явно осознавали – уровень их здорово вырос. Нет, конечно, до любого довоенного СОБРа им было еще далеко, но так тот уровень в свое время годами нарабатывали, а тут – чуть больше месяца занятий. Но, в любом случае, лично мне за проделанную работу было не стыдно: судьба бойцов первых сводных СОБРов и ОМОНов в Чечне в первую кампанию, им уже не грозит. Глупых потерь из-за банальной разницы в том, к чему готовили с тем, чем пришлось заниматься – не будет. Конечно, настоящее мастерство придет только с практикой, но основы я этим ребятам в головы вложил.
