Уцелевшие басмачи откатились за скалу, и наступило некоторое затишье.
Спустя пару минут из-за угла высунулся шест с когда-то белым платком. Державший помахал им в воздухе пару раз и явил нам свое лицо.
— Эй, русский! Говорить будем!
— Говори! — крикнул в ответ командир.
Басмач вышел на тропку. Оружия при нем не было, только на поясе висел кинжал в роскошных ножнах. Сделав по тропинке пару десятков шагов, он остановился. Положив на камни автомат, Голованов поднялся из укрытия.
— Командир! Ты это… может быть, я пойду? — повернулся к нему Шадрин. — Черт его знает, бандюка бородатого…
— Вместо меня будешь! — Старший лейтенант поправил форму.
Выйдя из-за укрытия, он сделал несколько шагов навстречу парламентеру.
— Ну? Что скажешь?
— Вас мало и долго здесь не продержитесь!
— Еще что?
— Слушай! Ты влез не в свое дело, русский! Уходи отсюда — спускайся с той стороны, и мы не станем тебя догонять!
— Это все?
— У тебя есть десять минут!
— За это время мы никуда не успеем уйти.
— Тебе нужно еще?
— Полчаса. И мой солдат проверит тропу. Потом вернется и скажет мне. Тогда и посмотрим. Ты ведь не самый главный в этом месте — там, внизу, могут быть и другие… те, у которых есть и свои командиры.
— Не веришь мне, русский?
— Нет.
— Ладно. Я буду ждать полчаса. За это время сюда принесут минометы… сам можешь понять, что вас всех тут ожидает после этого.
Басмач повернулся и пошел назад.
Голованов завернул за угол и подобрал с земли свое оружие.
— Врет, командир?
— Конечно. Но полчаса у нас есть. Хотя, если он сказал правду о минометах…
Со скалы спустили Макарова. Мишка был самым легким, и тащить его назад было удобнее. Мы сбросили вниз свою веревку — «духи» не должны были знать, что мы отыскали их тайник.
— Как думаешь, сержант, не подстрелят его там? — спрашиваю я у Шадрина.
— Если не лопухи, то не подстрелят. Им это чертово зелье нужнее. По крайней мере, туда-сюда он сбегать сможет, хотя бы время потянет. Они же тоже не дураки — увидят, что никто из нас никуда не пошел, поймут, что мы притворяемся.
— А если лопухи?
Мой вопрос остается без ответа.
Бегу назад к пещере, надо доложить Голованову.
Застаю его сидящим у рации. В руке он держит наушники.
— Да. Понял. Есть. Будем думать.
Он опускает наушники и поднимает на нас глаза.
Тихо.
Все молчат, боясь неосторожным словом нарушить напряженную тишину.
— Значит, так, бойцы. Это Рюмин был.
Полковника Рюмина мы знали. Крутой и властный дядька — он, однако, был хорошим командиром, и солдаты его любили. Попросту не рисковал, отличаясь методичной подготовкой операций. Нимало не смущаясь, мог послать в задницу кого угодно, если от него начинали требовать ускорить выполнение порученной задачи. Одному из таких подгоняльщиков он ответил прямо: «Занимайте мое место — и вперед! В том числе и под трибунал — если сорвете операцию и положите бойцов! А я рапорт хоть сейчас напишу!» Особой любви у руководства ему такие высказывания не приносили, но у командующего он был на хорошем счету, и трогать его пока опасались.
— К нам на помощь идут ребята из десантно-штурмового батальона. Через полчаса-час на дистанцию выстрела подойдут артиллеристы. Попробуют нам обеспечить и воздушное прикрытие. Ну, это уж как выйдет, я бы особо губы не раскатывал. Это все пряники.
— А есть и кнут? — интересуюсь я.
— Ну а куда же без него? Этот склад принадлежит Одноглазому Хафизу.
Нам всем поплохело очень основательно. Указанный персонаж был весьма злобным и умелым дядькой. Воевал грамотно и подлянки всяческие изобретал очень хитроумные. Противник был жесткий и безжалостный. Пленных старался не брать, а над захваченными солдатами издевался очень изобретательно, так что в живых никто не оставался. Даже среди своих он числился полным отморозком.
— Более того, он сейчас рядом и изо всех сил спешит сюда. Так что на полчаса можно не рассчитывать.
— То есть Мишку могут и не пустить назад?! Так надо его предупредить! — Поворачиваюсь я к выходу.
— Стоять! — окрик командира пригвождает меня к земле.
— Но… как же так, товарищ старший лейтенант? Его же там убьют!
— Как только ты его окликнешь — убьют мгновенно. И сразу же атакуют нас. А как долго мы тут продержимся?
Все так… но в моих глазах стоит Мишкина фигура. Я вижу его улыбку и взмах рукой перед спуском вниз. Понимаю, что командир прав, но чтобы вот так… понимать, что имеешь возможность спасти бойца и не можешь этого сделать… Наверное, я никогда не стану офицером — не смогу выдержать груз подобных мыслей.
— Еще вопросы есть? — обводит нас взглядом Голованов. — Нет? По местам!
«Духи» не дали нам обещанных полчаса. Не дождались пяти минут.
Когда на площадке перед тропой легли первые мины, все сразу стало ясно.
Мишка не вернулся, и я так никогда и не узнал, что же там, внизу, произошло. Наверное, он оказался слишком глазастым… и не сумел этого скрыть.
Мины летели густо, можно было подумать, что «духи» решили перепахать ими всю землю на этом пятачке. Спасало то, что сидели мы практически вплотную к противнику — сюда они мин не бросали.
— Чего они так жарят-то? — спрашиваю у Голованова. — Да и в тыл им для чего стрелять?
— Они не лохи, Ершов! Просто пресекают всякую возможность перемещения по этому месту.
— Для чего?
— А там уже под обрывом наверняка кто-то есть. Вот они нас от него и отгоняют.
Вот оно, значит, как… Сейчас, по задумке ихнего командира, снизу поднимется группа и возьмет нас тепленькими. Но, если это так, стрелять басмачи скоро перестанут.
Делюсь с командиром этими соображениями, тот кивает.
— Все так. Будем ждать пока. Как кончат стрелять — беги к обрыву, мало ли что…
Стрельба стихла неожиданно, и я как-то прозевал этот момент. Только толчок командирской ладони вернул мне способность соображать.
— Давай, Саня! Бегом!
Вскакиваю на ноги и выбираюсь из узкой щели между скалой и наваленными около нее камнями. Старший лейтенант молодец — это он придумал такие на первый взгляд странные укрытия. А вот поди ж ты! От мин они нас спасли на ять!
Несусь по перепаханной разрывами площадке, слыша, как у входа уже заработал «ПК». Стало быть, «духи» начали отвлекающую атаку по тропе.
Вот он, обрыв.
