— Я, пожалуй, соглашусь с планом штаба Первой армейской группы. Врага надо добивать. До окончательной победы. Вот только достаточно ли сил для этого?
— Товарищ Воронов, у вас есть еще соображения?
— С планом штаба Первой группы можно и согласиться… Если, конечно, Генштаб подтвердит решение форсировать войну на этом ТВД, и если руководство страны будет готово к возможному обострению политической ситуации на Дальнем Востоке.
— Разрешите дополнить, товарищ маршал?
Маршал Кулик кивнул комкору Жукову, слегка покосившись на командарма Воронова.
— Штаб Первой армейской группы считает быстроту победы наших войск над противником важным фактором воздействия на командование японцев. После такого поражения они будут более сговорчивыми на счет заключения перемирия.
— Ну что ж. Хорошо. Я доложу наше общее решение в Москву, и сегодня вечером мы сможем продолжить совещание для выработки окончательного решения. Георгий Константинович, задержись, пожалуйста, остальные товарищи могут быть свободны.
Зал совещаний в штабном блиндаже опустел. Жуков замер у стола, сверля приехавшее из Москвы начальство хмурым упрямым взглядом.
— Слушаю вас, товарищ маршал.
— Я про Кольчугина с тобой поговорить хотел. Ты наградной на него уже подписал?
— Так точно. Считаю его достойным высокого звания Героя Советского Союза.
— Посмертно? Ну что ж, решение твое правильное, я поддержу. А остальных, с кем он воевал, когда подавать будешь?
— На затевахинцев еще вчера все было мной подписано и отправлено. А на кольчугинцев вчера почти все подписал, кроме одной нелепицы. Там практически анекдот вышел.
— Что еще за анекдот?
— Летчика одного над северным плацдармом сбили, так по представлению покойного Кольчугина, тому тоже чуть не Героя давать надо. Странная ситуация.
— И чего он там натворил?
— Да, говорят, в обороне намолотил больше роты японцев, подбил импровизированным оружием пять танков, один захватил и на нем прорвался к самим японским позициям, а потом помог в захвате вражеского штаба и батарей. Да еще после всего этого умудрился улететь обратно к себе на базу на найденном на вражеских позициях японском самолете. Не представление к награде, а прямо приключенческий роман какой-то. В общем, сведения требуют проверки, хотя представление к Красному Знамени написано рукой самого Кольчугина, когда его еще не ранило.
— Гм. Да, такое лучше пока не подписывай. Вызови-ка ты этого крылатого гусара прямо сюда в штаб, и все вместе на него и полюбуемся.
— Слушаюсь. Разрешите отбыть на узел связи?
— Иди, Георгий Константиныч.
***
Временно выделенное помещение для размещения Управления перспективных разработок НКВД, гудело от людского гомона. Совещание новоиспеченных начальников КБ, опытных заводов, испытательных лабораторий и научных отделов, кипело нешуточными разногласиями. Нарком грозного ведомства скромно присел за центральным столом между профессором Стечкиным и профессором Проскурой. Напротив него сидел начальник СТО Давыдов. Между ними расселись группами по интересам производственники, ученые, и от НИИ ВВС комбриги Филин и Громов. Мнений было множество, и уступать своих позиций никто не хотел. Нарком НКВД поначалу хмурился, наблюдая непримиримые споры. Но после выслушивания нескольких мнений выступающих, лоб наркома разгладился, а на губах его заиграла ироничная полуулыбка. Сейчас выступал главный инженер 135-го авиазавода, переданного в новое Управление всего неделю назад. Поддерживали его начальник СТО Давыдов и профессор Уваров, а оппонировали ему Анатолий Еременко с авиаконструкторами Павлом Сухим и Николаем Боровковым.
— Товарищи, я понимаю ваш энтузиазм по поводу перспектив получения реактивного самолета в следующем году, но давайте же мыслить здраво! Во-первых, 23-й «Фоккер» и сам еще толком не доведен, да и на продажу его пока никто не выставлял. Что это означает? А? А это означает, что купить его планеры быстро и задешево не удастся. Минимальное количество времени, которое потребуется на все эти махинации, это полгода.
— Где полгода там и целый год запросто вылезет.
— А я как раз об этом и говорю. Так зачем же нам без толку ждать голландцев, или наших заново спроектированных и построенных реактивных прототипов? Неужели же не найдется похожих отечественных конструкций полностью готовых или находящихся в постройке?
— Такие конструкции есть, но их соответствие требованиям данного проекта, мягко говоря, неполное.
— А что это за аппараты, нельзя ли поточнее?
— Можно и поточнее. Два года назад в Ленинграде на планерном заводе Осоавиахима конструктором Антоновым был построен двухбалочный грузовой планерлет ЛЕМ-2. Аппарат интересный и в целом подходящей нам схемы. Правда, конструкция его для данной задачи немного слабовата, поскольку не рассчитана на высокие скорости и перегрузки. Но зато в нем имеется большой грузовой отсек, который можно использовать для установки опытного реактивного мотора. Но тут нам придется столкнуться с коренной переделкой обычной схемы шасси, не соответствующей обозначенным ТТТ. Есть еще одна проблема – хвостовые балки на нем установлены довольно близко к миделю, и при скольжении реактивный факел может их задеть, что приведет к пожару. С оперением проще, после установки шасси с носовым колесом, его можно будет поднять до верхнего среза киля примерно как в «Горыне». Сам же планерлет с 38-го стоит зачехленный на приколе на запасной площадке ГВФ. Развития эта тема тогда не получила, но аэрофлотовское начальство еще не приняло по нему окончательного решения.
— Хм. Один планерлет, и это все что у нас есть?
— Ну почему же все. Есть еще одна сильно изношенная ленинградская двухвостка Гроховского и Рентеля Г-37. К ней раньше подвешивали грузы для экспериментов с парашютным десантированием. Возраст аппарата пять лет, многое в нем требует ремонта и замены. А размеры примерно как у разведчика Р-6, от которого при постройке было взято крыло. Шасси также с хвостовым колесом. Остальные машины пока только в проектах.
— Ну, вот видите! Вот это уже кое-что!
— Но ведь эти машины не годятся в качестве боевых аппаратов! У них же никакого развития не будет!
— Будет развитие! Сначала поднимем их в воздух, и научим летать на реактивном моторе. Потом…
— Для двухвостки Г-37 никакого реактивного «потом» не будет. С одним «Кальмаром» летать он не сможет. А два «Кальмара», установленные рядом в хвосте гондолы неизвестно как будут влиять друг на друга. Так что ему придется оставить моторы М-17 в балках и использовать его можно будет лишь для испытаний. А ЛЕМ-2 вероятнее всего придется каждый раз буксировать на взлете. Поэтому оба предложенных варианта не тянут на нормальный прототип боевой машины. И хотя работы по ним лишними, наверное, не станут, закупка ФД-23 все равно остается желательной. Вот так у нас получается, товарищи.
