отвертеться? Притащат вас к Миносу, тот хвостом щелкнет…
Олендорф махнул рукой
— Притащат, тогда и поговорим. Пока не актуально.
— Давайте об актуальном, — согласился доктор Фест. — Все-таки кому Гиммлер переступил дорогу? Это и я имею право знать, вместе рискуем.
Бригадефюрер покосился на дверной проем.
— Ладно, вы и так почти все видели. Несколько лет назад Рейх начал сотрудничество с одной великой державой. Точнее, не Рейх, а рейхсминистр авиации Герман Геринг. Сотрудничество прямо скажем очень и очень выгодное, но опять-таки не для Рейха, а для Геринга.
Вновь поглядел в сторону коридора, понизил голос
— Граждане этой державы в нарушение существующих соглашений связались с оппозицией и даже с подпольем. Рейхсфюрер приказал провести аресты. Враги были ликвидированы, и у Геринга начались большие неприятности. Но потом эта держава… Думаю, вы поняли.
— Ответный удар? С небес, из-под земли? Кто же на такое способен, Штаты или Сталин? Значит, на Гиммлера объявили охоту, а Шикльгрубер с Толстяком делают ставки?
Олендорф отвернулся.
— Но вы-то тут в каком качестве? — не отставал Фест. — Не верю, бригадефюрер, в вашу искреннюю преданность лично Генриху Луитпольду Гиммлеру.
Ответ даже не услышал, угадал.
— Кто-то должен засвидетельствовать. Кто-то, кому поверит фюрер.
* * *
Во сне он вновь видел белые дюны Луизенлунда, слышал крик чаек и плеск прибоя. Габи не было, но он понимал: девушка где-то рядом, сейчас они встретятся, чтобы договорится о вечернем походе в кино. И это счастливое время будет длиться еще очень долго, неделю или полторы. Он даже начнет скучать по Берлину и чуть не уедет раньше.
Соленый морской ветер плеснул в лицо, и доктор Фест понял всю мудрость неумолимой Судьбы. У них бы с Габи ничего не вышло. Могло быть даже хуже, чем есть, сошлись без особой охоты, а расстались врагами. А так у них осталась память о белых дюнах, о походе на новый фильм Фрица Ланга, о полете на водных лыжах. Но Габи почему-то сказала…
Доктор Иоганн Фест улыбнулся во сне. Не так сложно догадаться, почему. Габи, как и ему самому, нет еще и сорока, не о прошлом она думала…
— Фест! Фест, вставайте, не время спать!..
Прежде чем проснуться, он все-таки успел увидеть Габи. Девушка усмехнулась, махнула рукой…
* * *
— …Вставайте! Вы что, не слышите?
Бывший унтер-офицер, не думая, поглядел в дверной проем. Свет горит, значит, еще не ночь. Слышит ли он? Слышит, конечно. В коридоре тихо, в дверь не колотят.
— Они вырвались. Уже в близко!
Олендорф торопливо заряжал служебный Walther P38. Доктор Фест провел по лицу рукой, прикинув, что хорошо бы умыться, да и бриться уже пора…
Идут? Сюда идут?
В первый миг он едва не рассмеялся. Тащили бедняг под конвоем, смертью пугали, и чем все кончилось? Но тут же понял — это совсем не смешно.
— До сих пор буйствуют?
Олендорф передернул затвор.
— К сожалению. Вероятно, сильный наркотик, жаль мастера Якоба так и не поймали. Возле двух резервуаров поставили часовых, а о третьем как-то забыли.
Не забыли, рассудил бывший унтер-офицер, просто не сочли нужным время и силы тратить. Личный состав в данном случае всего лишь псевдоним для пушечного мяса.
— Эвакуация?
Бригадефюрер мотнул головой.
— Ни в коем случае. Ждем приказа. Пошли!
* * *
В коридоре белые лица, невнятные голоса. Людей немало, почти вся штабная группа с охраной. Гиммлера нет, Брандта тоже…
— Мы их всех перебьем, — торопливо, захлебываясь словами, выкрикивал худой, словно швабра, офицер. — Это же обычная сволочь, даже без оружия. Трупы — в ближайший штрек…
— Отставить! — ударил голосом Олендорф. — Стрелять без команды запрещаю. Что удалось установить?
— Бригадефюрер! Личный состав сломал дверь и вышел в коридор, — зачастил подскочивший здоровяк в штатском. — Враждебных намерений не проявляют. Ходят по коридору, заглядывают в помещения, пытаются открыть забитые двери. Что странно, между собой не разговаривают, только мычат.
Доктор Фест поглядел вперед, в глубину выработки. Ничего не видать, но если прислушаться, можно различить неясный слитный шум.
— Послали троих, — сообщил здоровяк, — сейчас вернутся и доложат.
Бывший унтер-офицер прикинул, что все происходящее очень похоже на панику. Необстрелянную часть кинули в бой, в самую мясорубку, после первых же потерь уцелевшие начинают кричать про окружение и измену. Запертый в помещении «личный состав» просто перепился, вышиб дверь и отправился искать шнапс.
— Идут! Идут!..
Кто-то вскинул карабин, но по коридору бежали только двое, один в штатском, второй в серой форме. Двое? Посылали троих.
— Штандартенфюрер! Штандартенфюрер!..
Знакомый толстяк пробрался вперед, разведчики подскочив, принялись докладывать, не повышая голос, почти шепотом. Тот выслушал, кивнул, а затем, грузно ступая, направился к Олендорфу.
— Бригадефюрер! Разрешите? Только наедине, наедине…
Отошли, впрочем, недалеко, и до бывшего унтер-офицера донеслось:
— …Потеряли… прямо там… внезапный приступ… сумасшествие…
Внезапно послышался низкий утробный рев. Один из вернувшихся, в штатском, покачнувшись, осел прямо на пол. Вскинул лицо к потолку, закрыл глаза. Не кричал, именно ревел, напрягая связки. Открылись глаза, белые, совершенно пустые.
…Встал, опираясь на пол. Покачнулся, но устоял, затем медленно двинулся вперед, прямо на замерших столбами штабных.
— Это не яд, — послышался отчаянный крик. — Газ! Из глубины идет газ!..
Кто-то сразу бросился бежать, остальные пятились, стараясь оказаться подальше от безумца. Тот медленно шел по коридору, явно никого не видя. Вой стих, из горла доносился негромкий хрип. Руки бессильно висели вдоль тела, но затем ожили пальцы, сжимаясь в кулаки…
