Чпок! Чпок! Чпок! Чпок! Чпок! Чпок! Чпок!..
Ненадолго прервался, разглядывая в монокуляр хорошенько издырявленную "голову" мишени, довольно хмыкнул, одновременно подкручивая кончики усов, и закрепил полученный результат остальными тремя магазинами. Опять монокуляр, поглаживание усов, набивка магазинов… Только на сей раз предстояло "обидеть" мишень на стопятидесятиметровой отметке, так что к карабину добавилась новая деталь — из чемоданчика появилась длинная трубка оптического прицела, чуть-чуть проехалась кронштейном по коротенькой направляющей планке Агренева, и щелкнула, окончательно становясь на свое законное место.
— Ну-с, приступим.
— Григорий Дмитрич!
Стрелок вздохнул, беззлобно помянул чью-то мать и повернулся на зов, спокойно поджидая приближающегося вестового:
— Ну чего опять стряслось? Или вы там уже и полчаса без меня прожить не можете, ироды?
Запыхавшийся от быстрого бега охранник несколько раз откусил воздух, и почти без остановки выпалил:
— С проходной номер два звонили, просят вас срочно подойти!
— Так, оружие и чемоданчик ко мне в кабинет. Лично отвечаешь!
Теперь уже сам Долгин побежал — правда, только до ворот полигона. Если спешащий со всех ног охранник — дело в общем-то для всех вполне привычное, то главный инспектор своим забегом вызовет как минимум волну пересудов. Так что широкий шаг и невозмутимое спокойствие на лице. А еще множество догадок и предположений, теснящихся в голове. Проходная номер два располагалась в самом начале того самого поселка, в коем проживало все фабричное (и не только) начальство, охрана там была опытная, и по пустякам его дергать не стала. Командир с утра сильно хмурый был, обмолвился, что весточка пришла про дочку. Вроде как простыла. Герт из столицы должен был вернуться… Неужели опять напали? Или кто-то из поднадзорных "дятлов"-осведомителей что-то почуял и умудрился сбежать?! Короче, как он проделал весь путь до нужного коттеджа, Григорий потом так и не вспомнил — главное, что сделал это быстро, а остальное ерунда.
— Докладывай.
— Где-то с полчаса назад нам послышалось, как будто кто окошко выхлестнул.
Старший охранник показал, откуда именно донесся подозрительный звук — из коттеджа хозяина фабрики, со второго этажа. Даже конкретное место можно было угадать, не особо напрягаясь: то самое, где окно щерилось крупными осколками стекла. От таких новостей главный инспектор мгновенно напрягся, готовый бежать и стрелять.
— Это изнутри, бутылкой. Мы до Глафиры — мол, так и так, что у тебя в хозяйстве-то творится? А она толком и ответить не смогла, испуганная какая-то. Ну, мы службу знаем, я сразу вестового к вам, а сам поднялся до кабинета, да тихонечко посмотрел — командир спокойно себе сидит, жив и здоров. Даже вроде спит, прямо в кресле. Я на всякий случай экономку поскрестись в дверь отправил, узнать, все ли в порядке — так он даже не просыпаясь так рыкнул, что не приведи господь! Ну, мы вниз, и вас ждать. Вот.
— Благодарю за службу.
— Рад стараться, вашбродь!
Дверь в дом оказалась незапертой, а Глафира Несторовна и впрямь была слегка напугана — такая бледность на лице для нее обычно была не характерна. Увидев того, кто точно знает — что делать и как быть, женщина едва не расплакалась от охватившего ее облегчения. Сразу соваться к другу Григорий не стал, предпочел прояснить обстановку. А то мало ли?..
— Докладыва… Тьфу! Рассказывай, что знаешь.
В изложении экономки события, превратившие всегда выдержанного, вежливого и очень доброжелательного к прислуге хозяина в гневного демона, начинались с визита господина Лунева. Вернее, с его отбытия — примерно через полтора часа после оного она услышала громкий шум и треск из гимнастического зала. Подумала, что шалит малолетняя воспитанница Хозяина, зашла навести порядок… Все, на этом осмысленная часть повествования закончилась. И начались обильные слезы, перемежаемые невнятными всхлипами:
— Как глянет!.. А глаза-то бешеные! Я думала, на месте прибьет. А в зале-то, господи, ужас какой! Потом раз, и стекло посыпалось!.. Григорий Дмитрич, это что же это, а?
— А ну-ка цыц! Руки по швам, грудь вперед!
Непривычная к таким утешительным словам, бедная женщина сначала выполнила команду, и только потом поняла, что именно от нее требуют.
— Успокоилась? Пойдем, покажешь, что там с гимнастическим залом приключилось.
Через пять минут, оглядывая хорошо знакомое место для тренировок, господин главный инспектор только и смог, что удивленно присвистнуть — ибо с залой приключился ее хозяин, князь Агренев. Изрубленные и переломанные перекладины шведской стенки, расколотая и пришпиленная топориком к стене мишень, россыпь метательных ножей на полу, поваленные станки со штангами и прочими мудреными спортивными снарядами…
— Да, изрядно.
Отставной унтер-офицер ткнул ногой в кучку песка и опилок, качнул наполовину перерубленный боксерский мешок, и с некоторой натугой вытащил из него драгунскую шашку. Повертел ее в руках, рассматривая загубленное на корню лезвие, покачал головой. Порыскал взглядом, пересчитывая холодную сталь, и почти сразу нашел одинокий эфес сабли — той самой, что когда-то сам же и подарил сиятельному ученику. Увы, клинок златоустовских мастеров не перенес близкого знакомства с деревянным болваном, который князь иногда в шутку обзывал довольно странным ругательством — "макиварой". Впрочем, деревяшка тоже не пережила этой встречи, и теперь ее можно было смело выкидывать — как и второй мешок для битья, от которого осталось много песка и опилок, да груда испластанной вдоль и поперек кожи.
— Это что ж за вести-то такие Лунев привез?..
Аккуратно прислонив к стене изуродованный клинок, Григорий внезапно вспомнил и о других обитателях дома:
— Где все?
Умница экономка поняла вопрос как надо:
— Ульяна с гувернанткой еще на занятиях, Даша со мной, на кухне.
— Тогда так: дверь закрыть, и никого сюда не пуска…
Начальство уперлось взглядом в вывороченную с корнем защелку, и замолчало.
— М-да. Я попозже пришлю кого из охраны, поможет при уборке. Рот на замок, ключ выкинуть — и горничную о том же предупреди. Понятно? Все, ступай, дальше я сам.
Чем ближе Долгин подходил к кабинету, тем легче и тише становились его шаги — и все равно, незаметно подобраться к хозяину дома не получилось. Вернее, получилось бы, если бы он удовольствовался небольшой щелью между дверью и косяком, в которую прекрасно было видно, как фабрикант дремлет в своем удобнейшем кресле. Увы, в полном соответствии с правилом "лучшее враг хорошего", он захотел улучшить невеликий обзор кабинета, надавил чуть посильнее — и каким-то образом это действо разбудило князя.
