— Вы думаете, — произнес задумчиво Каганович, — мы уложимся по срокам?
— Должны. Большая война вряд ли начнется раньше весны 1941 года. А мы уже в конце 1940 года создадим промышленные мощности, позволяющие закрыть потенциальные потребности мобилизационного плана. При этом мы планируем к концу 1939 года завершить создание в Омске небольшого заводика, производящего специализированное оборудование для нужд каталитического крекинга и каталитического риформинга. Насколько мне известно, рабочие для него, снятые с высвобождаемых мощностей НКВМФ, уже направлены на курсы повышения квалификации экстренно созданных при Московском нефтяном институте. Так что с начала 1940 года, максимум с его середины, мы сможем производить все необходимое оборудование для новых заводов современной нефтепереработки самостоятельно, а не опираться на французов.
— Позвольте, — несколько недовольно произнес Молотов, — но если верить вашим словам, то возникает определенное недопонимание. То вы говорите о двадцати процентах бензина в общей нефтепереработке, то двадцати шести, а то уходите за тридцать. Но как это возможно?
— Все упирается в технологии. Меняя способ переработки нефти, можно менять пропорции выделяемых из нее фракций. Так, например, при прямой перегонке действительно бензина можно получить в диапазоне от пятнадцати до двадцати пяти процентов, а около сорока пяти процентов уходят в мазут и прочую отработку. Причем бензин, получаемый при прямой переработке, весьма поганого качества. Если же подходить к переработке нефти прогрессивно, то средний выход бензина увеличится до сорока-пятидесяти процентов, а он сам при этом окажется с приличным октановым числом. Такое увеличение доли будет происходить за счет пропорционального уменьшения иных фракций, прежде всего тяжелых. По оценкам НИИ нефтехимии, в будущем можно будет выжимать из легких сортов нефти до восьмидесяти процентов «бензина Гудри» или его аналогов. То есть мы снова возвращаемся к тому, что текущее положение дел вызвано у нас совершенной запущенностью вопроса нефтепереработки, при которой до сих пор используются технологии времен царя гороха. — Маршал снова замолчал, смотря на слегка деморализованный вид Кагановича.
— У кого-нибудь из товарищей есть вопрос по нефтепереработке? — вмешался Хозяин, решивший прервать этот не очень удобный разговор. — Хорошо. Ваше предложение, товарищ Тухачевский, по реконструкции Ярославского автозавода и развитию новейших технологий нефтепереработки мы обсудим особенно на Политбюро. Высокооктановые бензины и современные двигатели — это важнейшее направление развития нашей советской промышленности, от которого зависит не только наша победа, но и выживание. А теперь давайте пойдем дальше. Что мы еще хотели обсудить?
— Развитие автобронетанковых войск, — мгновенно отреагировал Ворошилов. — В частности, идею боевых платформ. Думаю, товарищ Тухачевский сможет более развернуто ее представить, так как лично и разрабатывал.
— Конечно, — кивнул маршал. — До настоящего времени мы подходили к конструированию бронетехники как к самостоятельным уникальным моделям. Практика конструирования комплекса разнообразной техники на базе танка Т-26, ведущаяся последние годы, натолкнула меня на мысль о том, что это начинание нужно не только поддержать, но и развить. Поэтому я предложил сразу и целенаправленно создавать подобные платформы и уже на их базе конструировать конкретные машины. Такой подход позволит очень серьезно унифицировать вопрос производства и эксплуатации новых единиц бронетехники…
Совещание шло долго и мучительно. Поднимались и тщательно пережевывались многие вопросы. «Противоматериальные» ружья. Ручные нарезные гранатометы калибра сорок миллиметров и тяжелые гранатометы с реактивными гранатами. Тактические ракетницы с широкой номенклатурой боеприпасов. Ротные минометы с нестандартным калибром в шестьдесят миллиметров, против популярных пятидесяти. И много другое. За те восемь часов, что шло это напряженное и насыщенное совещание, совершенно вымотавшее душу всем присутствующим, смогли обговорить очень много и решить массу вопросов. Благо что присутствие без малого шестидесяти человек, включая представителей-консультантов от всех существующих НИИ, этому способствовало. Когда еще получится столь всесторонне обсудить сложные технические и административные вопросы? А потому Тухачевский приехал домой дико уставший, но предельно довольный. Тот конструктивный настрой, что последние месяцы доминировал в СССР, его безмерно радовал. И главное — вместо перманентной «охоты на ведьм» шла ударная и весьма прогрессивная созидательная деятельность. А левый уклон и анархизм давились на корню так жестко, что маршал даже иногда их жалел, но все же ни разу не рискнул пойти их защищать, так как понимал — эти радикалы уже один раз дров наломали. Хватит.
Отдельно Михаила Николаевича радовали успехи ИНО. Абрам Аронович после прихода Лаврентия Павловича на пост руководителя ГУГБ НКВД в 1936 году и смены ориентиров в политике руководства начал энергично прогрессировать и делать серьезные успехи. Причем самостоятельно и без каких-либо подсказок. Например, в сфере промышленного шпионажа после того, как Лаврентий Павлович дал ему полную свободу действий в выборе целей, он незамедлительно сосредоточил все усилия на коммерческом секторе, откровенно забив на хорошо охраняемые военные производства Европы и США. Зато в этих коммерческих компаниях у него оказался очень серьезный улов — намного больше, чем кто бы то ни было мог ожидать. Чего стоит только «бензин Гудри» и «феродо»[15] — передовые технологии производства, которые стали доступны СССР уже во второй половине 1937 года? А ведь агенты ИНО совали свой нос куда только можно. И в автомобильную промышленность, и в авиационную, и на гражданские судоверфи, и на металлургические заводы… даже на предприятия, производящие металлические бидоны и канистры и то заглядывали. Не обходили стороной сотрудники ИНО и учебные заведения, тщательно собирая сведения научного характера и разнообразные публичные материалы. На каждого более-менее серьезного ученого или талантливого студента технического вуза старались открыть досье.
Само собой, охватить сразу и все не получалось — банально не было подготовленных людей. Поэтому приходилось прибегать к услугам уголовных и деклассированных элементов, которых требовалось оплачивать, что в конечном итоге приводило к весьма увлекательным свистопляскам — отечественные агенты, как заправские Бонни и Клайд, грабили провинциальные банки и инкассаторские машины. Благо что проблем с вооружением не имелось. Это вам не уличные банды с финками и дубинками. Отнюдь. Тут работали «большие мальчики» с Томми-ганами,[16] БАРами,[17] «солотурнами»[18] и прочим серьезным оружием. Иногда применяли даже пулеметные засады или минирование фугасами, например, при нападении на почтовые составы. Работали, так сказать, с огоньком и размахом, поэтому советская разведывательная сеть уже к середине 1937 года в финансировании из Москвы просто не нуждалась.
