первый год посланники сатрапа Птолемея почитались на Родосе чуть ли не самыми желанными гостями. Их не заставили ждать.
Когда всё посольство в сопровождении почётного встречающего эскорта отправилось к акрополю, один человек отделился и двинулся в ином направлении. То был мужчина лет сорока пяти. Облик он имел, в сравнении с товарищами, довольно скромный, если даже не сказать — неброский, хотя другие послы общались с ним, как с равным по званию.
Звали его Аристомен. Переговорам и обязательному симпосиону он предпочёл прогулку по городу. Потолкался на агоре, заглянул в десяток-другой купеческих лавок, ничего там не купив, после чего до позднего вечера обивал пороги портовых кабаков. В общем-то он имел вид праздного зеваки.
Досужие люди пусть гадают, чего его так манили разнообразные злачные места, но планам его явно суждено было измениться.
Вечером второго дня какой-то мальчишка сунул ему в руку кусок папируса и сразу умчался. Аристомен прочитал послание и продолжил себе слоняться, как ни в чём не бывало.
Однако нынешним утром он из «Золотой рыбы» никуда не вышел. Ел, пил, никуда не торопился. Будто кого-то поджидал. Сидел в одиночестве в обеденном зале «Золотой рыбы» за столом, заставленным недешевой снедью, вёл ленивую беседу с хозяином и поминал добрым словом прежнего пандокевста, с коим раньше приятельствовал. Тот бедняга не пережил потопа.
Ожидание его было вскоре вознаграждено. В дверях появился человек в запылённой хламиде. Он был несколько старше Аристомена, в некогда угольно-чёрной бороде густо серебрилась седина. Обликом, одеждой, он от македонянина ничем не отличался, хотя по крови наполовину был персом.
Аристомен пил вино, сидя за добротным дубовым столом, к которому никогда не прикасался нож подвыпившего моряка, из тех, что в каждом портовом кабаке норовят, забавы ради, вырезать на столешнице рисунок или надпись непристойного содержания.
Вошедший подсел к нему.
— Будь здоров сто лет, дорогой, — приветствовал он Аристомена.
Речь его отличалась чистым ионическим выговором, однако от эллинского «радуйся» он воздержался.
— Здоровья и тебе, Фарнабаз, — ровным голосом ответил Аристомен, — присаживайся, присоединяйся. У меня тут хиосское, баранина.
— Смотрю, не бедствуешь, — заметил названный Фарнабазом.
— Грех жаловаться.
— Хорошо, видать, Лагид кормит?
— С чего ты взял? — спросил Аристомен, выковыривая застрявшее между зубами мясо.
— Ты прибыл с его людьми.
— Следил за мной? — усмехнулся Аристомен.
— Не поверишь, случайно тебя в городе увидел, — улыбнулся Фарнабаз.
— Ну увидел и ладно. Лет-то сколько минуло. Зачем встречи искал? Неужто старые счёты хочешь свести? — поинтересовался Аристомен ровным, даже с некоторыми ленивыми нотками, голосом.
— С тобой-то? — хохотнул Фарнабаз, доставая нож, — не льсти себе. То, что ты меня тогда вязал там, у Хиоса, не ставит тебя даже в самый хвост очереди моих врагов. Опять же, я помню, каким приятным собеседником ты оказался.
— Ну а как же, — улыбнулся в ответ Аристомен, — не каждый день выпадает такая удача.
— Да уж, «удача». Я, признаться, тебя увидев, очень удивился. Думал, Александр тебе давным-давно голову оторвал, за то, что такого важного пленника упустил. Но, хвала Светозарному, я вижу, что она всё ещё на твоих плечах.
— Да, боги строги, но милостивы, — покивал Аристомен, наливая Фарнабазу вина и разбавляя водой.
Тот принял чашу.
— Твоё здоровье.
Отпил. Богам жертвовать не стал.
— Сходил, стало быть, с царём до края света?
— Нет. Остался в Египте.
— А-а, — протянул Фарнабаз, отрезая себе кусок баранины.
Аристомен некоторое терпеливо ждал, пока гость прожуёт, однако пауза затягивалась, и он не выдержал.
— Сам-то как поживаешь?
— Ну, скажем так, похуже чем ты, — ответил перс с набитым ртом, — если с самим собой прошлым сравнивать. А так… Вполне. Десятком кораблей владею. Торговля хорошо идёт. Не бедствую.
— Не тоскуешь о прошлой жизни, купец Фарнабаз?
Перс вскинул на македонянина взгляд, который рассказал Аристомену многое.
— Не слыхал я, — негромко проговорил македонянин, — чтобы кто-то, имевший власть, даже и меньшую, чем у тебя была, вот так запросто с ней расстался. Может такое и бывало, но что-то с ходу не припомню. Разве что твоего отца. Но он, если мне не изменяет память, отказался от власти по старости и ослабшему здоровью.
Фарнабаз не ответил. Выпил залпом и потянулся к кувшину-онхойе.
— Так чего ты от меня хочешь, достойнейший сын своего отца? — спросил Аристомен.
— Рассказать тебе хочу кое-что. Историю одну.
— Ты меня, значит, собирателем историй считаешь?
— Скажи ещё, будто я ошибся. Я, знаешь ли, людей расспрашивать тоже умею. И что-то мне подсказывает, будто твой господин очень заинтересуется этой историей.
— Что ж, я бы рад послушать, но привык, что хорошие истории имеют цену.
— Неужели тебе нечем заплатить? — удивился Фарнабаз и обвёл стол ножом, как указкой, — я думал, ты сейчас в достатке.
— В достатке. Я, дорогой друг, вполне способен оценить очень хорошую историю из уст купца, но не имею ни малейшего понятия, во сколько мне встанет история бывшего сатрапа.
— Меня не интересуют деньги, — ответил Фарнабаз.
— Что тогда, если не деньги?
— Ничего.
— Ничего? — заломил бровь Аристомен.
— Ничего, — подтвердил Фарнабаз и пояснил, — видишь ли, если после моего рассказа дела пойдут так, как мне хотелось бы, я получу своё независимо от желания твоего или Птолемея расплатиться.
— Признаться, ты меня заинтриговал, — Аристомен подпёр подбородок кулаком, — я весь обратился в слух.
С их последней встречи прошла целая жизнь, ни много, ни мало — восемнадцать лет. Тогда Фарнабаз, старший сын могущественного сатрапа Артабаза и сам сатрап, владетель Геллеспонтской Фригии, после смерти своего родного дядьки, родосца Мемнона, главнокомандующего персидскими войсками в Ионии и на островах, присоединился к флотоводцу царя царей Автофрадату. Вместе они баламутили эллинов-островитян, надеясь оторвать их от Александра, дошедшего к тому времени до Финикии. Помогали спартанскому царю Агису в его борьбе с македонянами. Мемнона Александр считал самым опасным своим врагом, племянник же оказался не столь искусным полководцем. В сражении возле Хиоса персы были разбиты македонским навархом Гегелохом и Фарнабаз попал в плен. Однако, когда Аристомен, в ту пору гипарет-порученец Гегелоха, вёз его к Александру, сатрап сумел сбежать.
Вскоре дело врагов Александра на западе было полностью проиграно. Антипатр, наместник Македонии, разгромил восстание Агиса. Остатки некогда внушительного персидского флота рассеялись. О Фарнабазе много лет почти не вспоминали. Лишенный власти, богатства, потерявший почти всех своих людей, он осел на Родосе, у родичей своей матери-эллинки.
Остальные сыновья Артабаза вместе с отцом продолжали сражаться против Александра на востоке. Когда Дарий потерпел окончательное поражение, потерял царство и жизнь, Артабаз с сыновьями покорился победителю. Все они, кроме Фарнабаза, поступили на службу к Александру. Престарелый Артабаз даже вновь получил сатрапию, Бактрию.
Фарнабаз же так и продолжал
