— А на самом деле много было исповедующихся? — осведомился я, догадываясь, какой ответ услышу.
— Да почитай никого... Ходила к жрецу бабка Марья, которая лет тридцать назад изменила своему супружнику. И каждый раз она рассказывала историю по-новому, отчего жрец подозревал, что на самом деле никакой измены не было, а только сожаления о слишком скучной жизни... А еще ходил староста, но тот завсегда с бутылкой являлся, и меня при этом выгоняли.
Я на это покачал головой. Фома везде находил возможность учиться. Если бы я сам или мои знакомые обладали хотя бы десятой доли его упорства...
— Готово! — парень прервал мои размышления.
Я проверил написанное, предсказуемо не найдя ни одной ошибки. А потом отдал бумагу управляющему, который ждал нас у кассы с видом мученика. Он вручил нам нужную сумму, затем еще раз пробормотал извинения.
— Всего доброго, — холодно ответил я, после чего мы покинули банк.
— А зачем вы так с ним, вашество? — спросил Фома, пока мы шли к машине. — Ну, с приказчиком этим?
— Тут несколько причин... Первое, и самое главное — это то, что по-другому этот человек урок не усвоил бы.
Я сел на сиденье, слуга обошел автомобиль, и занял место за рулем.
— Уверены?
— Он ведь не исправился после первой нашей встречи. А все потому, что мы были с ним добры. Некоторые люди не понимают такого поведения, они принимают вежливость за слабость.
— А вторая причина?
— А вторая причина в том, что слуги находятся под защитой герба семьи. Это своеобразный бонус за верность. И набирая помощников, дворянин должен решать проблемы, которые могут у них возникнуть.
— Эвона как... — протянул Фома.
— А ты думал? Иначе все бы шли работать на мануфактуры, или открывали бы мастерские. Там и зарплата больше, да и бонусы имеются. И график работы нормированный. А слуга отдает все время, силы и иногда даже жизнь ради сохранения семьи. Ты же видел Луку?
— Дворецкого Софьи Яковлевны? — уточнил Фома.
— Его... — кивнул я. — Он верой и правдой служил семье во времена Смуты, и служит сейчас.
— Я думал, это просто традиция. Ну, служение семье...
— Кроме традиций есть еще понятие «выгода», — возразил я. — Поэтому за хорошими слугами идет настоящая охота. Сейчас, к примеру, сложно найти годного секретаря семьи. Или дворецкого. Или командира дружины. Поэтому таким людям могут приходить очень щедрые предложения.
— Вот оно что! А если слуга, к примеру, сам создаст ситуацию?
— Семья все равно устроит разбирательство, — пояснил я. — И если окажется, что слуга виновен, то вопросы возникнут уже к нему. За то, что он выставил семью в дурном свете.
— Выходит, когда вы взяли меня на работу, то решить вопрос с портом было вроде как вашей обязанностью? — спросил Фома.
— Выходит, так, — согласился я.
Питерский покачал головой.
— Чудно выходит, вашество. Вы вроде как и не знали меня, а все равно приняли на себя эти... как их...
— Обязательства, — подсказал я. — Тогда мне стало ясно, что ты хороший человек, и не подведешь. Я доверился своему чутью. И ведь не ошибся!
Фома бросил на меня короткий взгляд, его щеки покраснели.
— Я вас не подведу, вашество, — заверил слуга внезапно охрипшим голосом.
— В этом я не сомневаюсь. Никогда не сомневался, — ответил я.
— Это потому, что у меня такая натура...
Я заметил, что на его губах появилась хитрая улыбка.
— Какая?
— Котячья. Та старуха, которая меня долго выхаживала в лесу после ранения, как-то обмолвилась, что когда я одомашусь, то люди ко мне привыкать начнут.
— Так ты одомашился, значит? — усмехнулся я.
— Зря вы смеетесь, вашество. Коты в доме завсегда наглеют.
— И ты начнешь?
— Уже начал, — хмыкнул парень. — Я ведь ем сколько хочу и когда пожелаю. Машину вы мне доверяете. Комнату в доме выделили. Кресло красивое поставили. Правда, этот наш краснодеревщик сказал, что ему надо ножки поменять.
— Это ведь тот мужичок, который приходил за помощью? — вспомнил я. — Пахом, кажется.
— Верно. Он потом еще заглядывал. Просил за него словечко замолвить, когда вы вернетесь.
— Завтра надо будет позвонить ему. Пусть я пока не имею права на адвокатскую практику, но свои природные способности применить все же смогу.
Машина подъехала к арке, и я вышел из авто. И уже на крыльце заметил, как в углу двора Питерский переговаривается о чем-то с Евсеевым. Затем Фома достал из кармана пачку банкнот и передал несколько купюр новому слуге. И только после того направился в мою сторону. Евсеев же зашагал через арку к проспекту.
— Решил поделиться с ним деньгами? — спросил я, когда Питерский поравнялся со мной.
— Ему нужнее, — ответил слуга. — Он почитай только из лекарни вышел...
— Как-то не вяжется с твоей бережливостью, — покачал головой я.
