нам было.
— Ну, и то, что Лазарев флот уведёт, тоже вам на руку сыграло… Как я подозреваю, где-то на подходе ещё и корпус императора Михаила?
На подходе или нет, Клеопин не знал. Если списаться с Финляндским губернатором и командующим Отдельным корпусом Закревским удалось быстро, то ответа от императора Николай дожидаться не стал. Но мог предполагать, что государь не оставит такой удобный момент без внимания. Ответил уклончиво:
— Всё может быть.
— То, что Вас до сих пор не расстреляли, — это моя заслуга, — проникновенно сказал Сперанский.
— Благодарствую. Чем такой честью обязан?
— Насколько мне известно, Вы, господин полковник, имеете особые права. Вот — бумага за подписью генерала Киселёва. Не обессудьте, в вашем кармане была. Там же и Манифест об амнистии нижним чинам. Ну, и «чёрный» список.
— Вы мне льстите, — усмехнулся Клеопин. — От «чёрного» списка я вас спасти не сумею…
— А мне этого и не нужно. Вот, сударь, послушайте…
Сперанский достал из ящика стола большую кожаную папку. Вытащил лист серой бумаги, исписанной мелким и чётким почерком, стал читать:
— Пункт первый: Законодательное собрание не будет иметь власти санкционировать свои собственные постановления, но его мнения должны быть выражением народных желаний. Пункт второй: Члены судебного сословия будут свободно выбираться народом, но надзор за соблюдением судебных форм и охранение общественной безопасности будут лежать на правительстве. Третий пункт: Исполнительная власть должна принадлежать правительству, но, чтобы оно не могло исказить или уничтожить закон, необходимо сделать правительство ответственным перед законодательным собранием…
Затем, оторвавшись от чтения, спросил:
— Поняли, что тут написано?
— В общем, да, — кивнул Клеопин, но уточнил — Вы бы эти бумаги государю императору показали…
— Я прекрасно знаю, что и меня, и Бистрома, и Трубецкого — убьют на месте. От вас прошу только одного: передайте императору эти бумаги… Знаю, что меня спасти вы не в силах. Но, по крайней мере, император прочтёт.
Сперанский грустно улыбнулся. Теперь перед полковником сидел не монстр и не чудовище, а усталый пожилой человек, который так разочаровался в этой жизни, что совершенно спокойно говорит о собственной смерти.
— Знаете, молодой человек, этот проект я составил ещё в 1809 году. Тогда я надеялся, что Россию можно сделать свободной страной…
— А как же государь император? — удивился Николай. — Ведь без императора России быть немыслимо…
— Знаете, то же самое высказал Карамзин. Он тогда записочку написал, где уверял, что государь не имеет права ограничить свою власть, потому что Россия вручила его предку самодержавие нераздельно.
— Михаил Павлович радеет за свой народ, — убеждённо сказал Клеопин. — Вам же известно, что крепостное право отменено. Крестьянин теперь волен жить так, как он хочет. Будет крестьянин богатеть, а страна наша — процветать…
— А потом? — прищурился Сперанский. — Когда крестьянин разбогатеет?
Этого Николай не знал. Но всё-таки попытался найти достойный, как ему казалось, ответ:
— А что же ещё мужику надо? Будет жить-поживать да добра наживать.
— Нет, друг мой, — вздохнул Михаил Михайлович. — Рано или поздно, но он тоже захочет власти. Как во Франции. Денег у третьего сословия много, а власти — никакой. Придёт, скажем, богатый буржуа в театр, сядет в кресло. А какой-нибудь маркиз, что без штанов ходит, его из этого кресла палкой… Так вот и наш мужик. Рано или поздно, но захочет и государством управлять, и законы писать…
— М-да, представляю себе, как мужик будет законы писать, — покрутил головой полковник лейб-гвардии.
— А так и будет — по-мужицки. Беда ведь господ Трубецкого и прочих, что они мужика-то всерьёз не приняли. Вот ежели бы они сами крестьянам вольную дали, а не император Михаил, тут бы было…
Николай хотел было возразить, но передумал. Если бы в этой ситуации, да крестьянскую войну вроде «пугачёвщины», то и подумать-то страшно…
— Так-то вот, — хмыкнул Михаил Михайлович, довольный произведённым эффектом. — Ну так как, отдадите мои бумаги императору?
— Если жив останусь, то непременно отдам, — твёрдо сказал Николай.
— Постарайтесь донести до Михаила Павловича, что если он не поделится властью с остальными сословиями, то рано или поздно эти сословия сами власть заберут… И, самое скверное, ежели к власти придут хамы.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
«Политические права принадлежат, при условии владения собственностью, дворянству и среднему сословию; к последнему принадлежат купцы, мещане, однодворцы и все крестьяне, владеющие недвижимой собственностью в известном количестве. Низшее сословие, в котором числятся помещичьи крестьяне, мастеровые, их работники и домашние слуги, должны иметь общие гражданские права, но не имеют прав политических. Переход из низшего класса в средний открыт всем, кто приобрёл недвижимую собственность в известном количестве. Законодательное собрание, иначе — «Государственная дума», собирается ежегодно без всякого созыва. Предложение и утверждение закона должно принадлежать одной державной власти, но ни один закон не может иметь силы без рассмотрения в ней».
Из « Конституции Российской империи» 1827 года, в основу которой были положены соображения покойного М.М. Сперанского.
Бумаги были переданы Его Императорскому Величеству полковником гвардии, генералом от инфантерии и кавалером Н.А. Клеопиным.
