— Столичный обер-полицмейстер утверждал, будто бы она произносила запрещённые речи в общественных местах, — продолжал король.
— Франки, брось дурака валять. Только такой осёл, как твой обер-полицмейстер, мог усмотреть крамолу в речах моей секретарши. И потом, ни для кого не секрет, что он пляшет под дудку барона Гроссира. Запрещённые речи! Да он у тебя читает по слогам. Откуда ему вообще знать, что запрещено, а что — нет? Если тебе так будет легче, то выпусти её под мой надзор.
— За тобой самим глаз да глаз нужен. Зачем вообще шуту секретарша?
— Франки, ну не задавай глупых вопросов. Нужна, раз я держу её при себе.
— Нет, а всё-таки?
— Ну, например, захотелось мне пива. Кого я за ним пошлю? Тебя? Но ты же такой толстый и ленивый, что я умру от жажды за то время, которое тебе понадобится, чтобы сбегать в бар. Теперь понимаешь?
— Ладно, чёрт с тобой, — сдался король. — Под твою ответственность выпущу.
— Я могу расписку написать.
— Турди, я хочу услышать твой план.
— Франки, я хочу увидеть свою секретаршу.
Король грязно выругался, вызвал охрану и отдал необходимые распоряжения.
* * *
Когда два здоровенных гвардейца втолкнули в кабинет Дору — мою секретаршу — Франки уже немного успокоился и набрался терпения. Он безо всяких эмоций наблюдал за тем, как я сплясал вокруг девушки восторженный танец дикого павиана, после чего обнял её и чмокнул в щёку.
— Вот вы веселитесь, — укоризненно сказала она, высвобождаясь из моих объятий и стирая мой поцелуй, — а я всё это время просидела в тюрьме. И ещё они угрожали тайно меня повесить.
Я пристально глянул на свою секретаршу. Нет, её вряд ли можно было назвать писаной красавицей. Милая девушка — вот более подходящее определение. Какие-то сила и притягательность исходили от измождённого лица Доры. И ещё меня зацепили её глаза: живые, выразительные, пёс их знает ещё какие. Хоть малюй с неё вторую Джоконду.
— Дора, ты ведь уже такая большая девочка, а не понимаешь простых вещей. Его величество не мог повесить тебя обычным путём, при стечении народа. Иначе все бы потом говорили, что он сошёл с ума, и ему везде мерещатся заговоры.
— Турди, это уже слишком! — вспылил король.
— Ваше величество, — обратилась к нему Дора. — Клянусь вам, я не виновата в тех преступлениях, под которыми меня заставлял подписаться судебный следователь.
Королю стало стыдно. Он что-то пробурчал и выпроводил из кабинета охрану.
— Ты растолстела, — упрекнул я Дору. — Тебя, видимо, собирались не повесить, а закормить до смерти.
— Вы так думаете? На день мне давали тарелку пшённой похлёбки, кусок хлеба и кувшин воды. По выходным, правда, добавляли морковку или половину варёной свеклы.
— Что я слышу, Франки? Ты непозволительно расточителен со своими заключёнными.
— А ты предлагаешь кормить их ресторанными блюдами? — огрызнулся король.
— И вообще, Франки, с твоей стороны это просто свинство! Я столько тебе служил, причём совершенно бескорыстно, просто потому, что ты без меня совершенно беспомощен! И какова благодарность? Ты собираешься повесить мою секретаршу!
— Да я ничего об этом не знал!
— Мало тебе было засадить ни в чём не повинную девушку в тюрьму…
— Турди, скотина, я сказал тебе, что ничего об этом не знал!
— Разумеется, наша казна просто не в состоянии нести расходы на морковку и свеклу…
Не дослушав, король вскочил с кресла и пулей вылетел из кабинета. Но я не собирался так легко его отпускать, а потому устремился за ним.
В коридоре стоял наш военный министр — барон Гроссир. При появлении короля он слегка поклонился ему и сказал:
— Ваше величество, вы всё-таки вернули во дворец этого изменника? Могу ли я в таком случае нести ответственность за выполнение своих обязанностей?
— Рад вас видеть, господин барон, — ответил я. — Странно слышать из ваших уст такие длинные слова, как «ответственность» и «обязанности». Сколько бессонных ночей вам понадобилось, чтобы их вызубрить?
— А ну хватит! — прикрикнул король. — У меня полно других забот, кроме как постоянно мирить шута с военным министром! Господин барон, есть разговор.
С этими словами он взял своего министра под руку и отправился с ним в конец коридора.
* * *
Я сидел за столом и перебирал бумаги Турди, извлечённые из сейфа. Интересно, как он собирался спасать государство?
Дора, уже попытавшаяся отпроситься у меня домой и получившая отказ, сидела с надутым видом за своим столом. Может она что-то знает? Я, например, никак не могу сообразить, с чего начать.
— Дора, а что мы с тобой собирались делать, когда в наш кабинет ворвались гвардейцы и увели тебя?
— Писать письмо соседскому королю.
Ах, вот оно что! Черновик письма среди бумаг Турди мне попадался. Начиналось это послание словами: «Его величеству королю Неммардии. Долго ты ещё будешь совать своё свиное рыло в наши дела?..»
Далее я читать не стал, поскольку не очень-то разбирался в дипломатических тонкостях. И вообще, не моё это дело.
Я сунул черновик Доре и распорядился:
— Перепишешь аккуратно, красивым почерком, без помарок и ошибок.
Секретарша взяла чистый лист бумаги, макнула перо в чернильницу, прочитала первые строки и вскинула на меня удивлённый взгляд.
— В чём дело? — спросил я.
— Но, насколько мне известно, война нам ни к чему.
— Ты делай, что тебе велено. Да помалкивай.
Дора взялась за письмо. Я ещё раз перебрал бумаги, но обнаружил среди них преимущественно карикатуры и грубые эпиграммы на короля и его приближённых. Какие-то счета, расписки. Нашлась среди бумаг и схематическая карта, изображавшая, как я понял, государства, граничившие с нашим. На одной из территорий было написано: «Мы», на другой — «козлы вонючие». Остальные государства обозначались только начальной буквой их названия. Какой-то намёк заключался в тонкой стрелке, идущей от «нас» через уголок «козлов вонючих» к таинственной стране, именуемой у Турди: «А».
Ох уж мне эта политика! Масштаб на карте проставлен не был, но вряд ли эти страны превышали по площади наши области или даже районы. На автобусе такое государство из конца в конец меньше, чем за полдня можно проехать…
Я собрал бумаги в стопку и запер их в сейф. Дора писала. Она определённо кого-то мне напоминала. Уж если я — ипостась Турди, то почему бы и ей не быть чьей-то? Я мысленно перебрал всех своих знакомых, сотрудниц, соседок, затем, опять же мысленно, подстриг Дору, завил и подкрасил ей волосы, наложил макияж. Но, несмотря на все мои ухищрения, она так и осталась ни на кого не похожей.
