Гиммлеру посоветовали чем-то отвлечь внимание, и он затеял фарс с вызовом моих сотрудников. Кто знал, что он привлечет специалиста? Именно благодаря вам, доктор, все пошло всерьез.
Помолчав немного, резко вскинул голову.
— Понимаете, что вас ждет?
Пламя в камине вспыхнуло, яркие искры взлетели в воздух. Невольно вспомнился огонь иной, холодный, горевший в ночном лесу.
— Не до конца еще. Но… Я и так не праведник, велика ли разница? Если верить пастору, которого я слушал в детстве, в рай могут попасть только он сам и его супруга. Но не это главное? Знаете, почему согласился? Потому что связал вас с Гиммлером, теперь этому ублюдку, если все всерьез, не отвертеться от Ада. Правильно понимаю?
Из кресла донесся одобрительный смешок.
— Все правильно, доктор. Не падаете духом? Одобряю! Но разница все-таки есть, второй круг одно, седьмой — иное совсем. Думаете, Гиммлера вам зачтут? Увы, в трибунале сидят жуткие формалисты. Поэтому не хотите ли несколько облегчить свою участь?
Внезапно доктор Фест ощутил себя персонажем читанных когда-то книг по демонологии. Враг не только юрист, но еще и торговец. Главное же — обманщик, не лжец, но Отец лжи.
— Не хочу! Нагрешил — отвечу.
Зеленоглазый покачал головой.
— Не понимаете, о чем говорите, доктор. Это же вечность! Поэтому давайте договариваться. Смягчение участи потом и некоторые изменения в текущей жизни.
Камин исчез, превратившись в небольшое окошко. Мутное стекло, а за ним белый песок Луизенлунда, берег моря, паруса вдали.
Доктор Фест покачал головой.
— Уже искушали. Нет!
— Я искушал? — зеленоглазый, кажется, обиделся. — Вы сами все и придумали! Ладно, ходим с козырей.
Окошко исчезло, из камина вновь плеснуло пламя.
— Ваш договор!
В руках зеленоглазого большой, тяжелый лист пергамента.
— Если условимся, кину в огонь. Это настоящий огонь, доктор, в нем горит даже то, что подписано кровью. Взамен? Не скажу, что мелочь, но и не разрушение всех основ. Вы не будете стрелять. Уберете пистолет, положите обратно в карман, а дальше делайте, что хотите.
Черный ствол в лицо, палец на спусковом крючке. А вот нажать не успел…
— Вот оно что! Боитесь потерять верного слугу?
Зеленоглазый медленно встал, поднял руку. Погас огонь в камине, зато вспыхнул он сам, превратившись в неровный пульсирующий факел.
Громыхнуло. На столике негромко звякнула рюмка, ударившись о зеленое бутылочное стекло.
— Не шутите со мной, доктор Иоганн Фест! Вы не хуже меня знаете, что предел всякой власти, в том числе и моей, свобода воли. Я могу убить, могу превратить в червя или молекулу, но не способен помешать человеку поступить так, как он желает. Убивать же вас нельзя, иначе потеряю свою добычу, Гиммлера. Вы же кебаль! Поэтому постараюсь убедить. Да, мне нравится затея со слугой моим Харальдом Пейпером, достойным потомком рода колдунов и чернокнижников. Жаль от нее отказываться. Посему предлагаю: свобода в обмен на то, что не станете стрелять. А когда вы попадете ко мне, то будете не в котле, а у котла. Решайтесь, доктор!
Он тоже встал. Дышалось трудно, пахло гарью и раскаленным металлом, губы запеклись, кровили. Но Иоганн Фест сумел-таки выговорить.
— Нет!
И все исчезло. Жара сменилась промозглой сыростью, потухло пламя, зеленоглазый повернулся к камину, словно не желая встречаться взглядом.
— Как хотите, доктор. Но следующий ход оставляю за собой. Вы наверняка будете гордиться тем, что свершили. Погубили душу, спасая души иные и отправив негодяя в Ад. Да, честолюбие — мой любимый грех!..
Повернулся, оскалил острые белые зубы.
— Даже не надейтесь!
Мальчик Нильс падал и падал, удивляясь, почему Земля так далеко. Странный сон быстро забылся, но еще какое-то время он пытался понять, можно ли заснуть, спускаясь со звенящих высот. А потом все исчезло, только вдали, у самого горизонта, слышался крик улетающей гусиной стаи.
3
Перед тем, как прыгнуть, Соль с трудом преодолела страх, самый обычный, вполне простительный. Внизу, если приборам верить, 55 метров. А если в этажи перевести? Нет, лучше не думать.
Понс рядом, в затылок дышит, но сквайр не в силах помочь, он сделал, что мог. Остается надеяться…
Все, пошла!
Бездна подхватила, ударила ветром в уши, но Соль все-таки сумела нажать кнопку-спасительницу на поясе. Есть! Сразу же стало тихо, бездна исчезла, приобретя внезапную упругость. Уже не падение, а почти прыжок в воду, даже не в воду, в тесто. Тоже вниз, но медленно, не спеша.
Прибор № 8а, если по земному, парашют, только без белого купола за спиной. Обычный жилет из чего-то плотного, похожего на мягкий металл, и два черных блина на груди и спине, совсем небольшие, вдвое меньше, чем у аппарата «Сфера». Пояс, на нем кнопки, но с ними Соль до конца не разобралась, некогда.
Над Берлином ранний вечер. Здесь она уже бывала, нет, летала. На юго-востоке серая полоса широкой реки, мост, впереди Темпельгоф. Тогда был март, сейчас ноябрь, но все равно, похоже. Тучи, вязкая сырость, ветер, пусть и не слишком сильный.
Вниз, вниз, вниз… Сносит влево, где тут нужная кнопка? Жмем! Медленно-то как… Чему удивляться, мотора нет, это ее силы, как в «марсианском» ранце. Не пролетела даже половины, а уже устала.
Вниз!
Берлин выбрала, почти не думая. Куда еще? В Италии ее вроде бы ждут, но там слишком легко убивают. В Союз, прямо в знакомый монастырь, к Клаусу-красавцу? А вдруг большевики не
