За моей спиной раздвинулись ветви, и сквозь них продралась задыхающаяся Мёрфи со своим P-90, болтающемся на ремешке. Она подошла ко мне, пялясь с разинутым ртом на творящийся вокруг хаос.
Я понимал ее: это было ужасно. Это было уникально. Это было величественно. Это было…
Внезапно я почувствовал, что мое сердце остановилось.
Это отвлекло меня от всего остального.
– Молли! – закричал я. – Молли!
Мак услышал меня через весь шум и гам и встряхнул Молли. Когда она не среагировала, его лицо искривилось и он резко и сильно ударил ее по щеке.
Она резко вдохнула и часто заморгала, а небесное шоу и музыка мгновенно прекратились, прямо посередине гитарного соло.
– Вылезайте из воды! – закричал я. – Быстро на берег! Скорее!
Она несколько раз моргнула. Потом до нее, похоже, дошло, и девушка яростно закивала. Они с Маком бросились вниз по накренившейся палубе «Жука» к двери внизу. Молли позвала, и появились Жюстина и Сарисса, обе, похоже, до смерти перепуганные. Молли указала им на остров, и они втроем спрыгнули в воду, доходившую им до груди, и начали брести к берегу.
Мыш издал короткий резкий лай. Он редко лает, но когда делает это, с потолка сыплется краска. Они с Томасом спрыгнули с окровавленной палубы баржи, и быстро поплыли по направлению к острову.
Сейчас воздух был заполнен криками Охоты и воплями Иных, и даже когда звучали крики, я заставил себя приглушить эмоции, дышать медленнее и сконцентрировать весь свой интеллект на острове. Я не чувствовал чего-то необычного, но инстинкт заставил меня поднять подбородок, обвести все вокруг взглядом и обратить его на вершину острова, где старый разрушенный маяк возвышался среди скелетообразных форм деревьев поздней осени.
И тогда меня будто током ударило. Я не должен был видеть маяк или деревья с того места, на котором стоял, тем более в пасмурную ночь, однако их силуэты были отчетливо видны.
Там наверху горел свет.
Когда мои друзья добрались до берега и поспешили ко мне, я понял, что единственное, на что я сегодня ночью почти не обращал внимания, был сам остров. Я никогда не почувствовал бы этого, если бы не посмотрел туда. Я не мог чувствовать что-то, происходящее у вершины холма.
– Идущий был отвлекающим маневром, – выдохнул я. – Черт дери, им не удастся проделать со мной тот же фокус снова!
Я повернулся к остальным и сказал:
– Я думаю, что на вершине холма есть кто-то, и что бы он ни делал, ничем хорошим это не пахнет. Держитесь за мной. Пошли.
И мы двинулись к вершине холма, шагая по немыслимо длинной тропе, но я знал, что она позволит моим друзьям не отстать.
Кто бы ни был на вершине холма, он приготовился к тому, чтобы не дать мне туда добраться. Не очень-то у сволочей это получилось.
Я знал о растяжках, натянутых между деревьями на высоте лодыжки, и знал, где ловушек не было – как я думаю, агрессивное сопротивление со стороны вражеского Малого Народца. Люди, шедшие со мной, даже не сознавали, что здесь стояли растяжки.
Потом было трио особенно злобно выглядевших фэйри-собак, дальних родственников Черных Псов. Однажды, в более спокойные дни, я схлестнулся с Черным Псом, и не особо рвался на матч-реванш. Одну псину я подстрелил из «винчестера», пока она пряталась в кустах впереди, выжидая, когда я подойду поближе, и поджег кустарник, за которым скрывалась вторая, прежде чем мы подошли на тридцать футов. Хищники в засаде становятся нервными, когда предполагаемая жертва видит их. Фэйри-псина номер три шмыгнула из пустого бревна, откуда она собиралась напасть, и вместе с двумя раненными псами удрала на дальнюю сторону острова.
– Как они попали на остров? – спросила Молли на ходу. Она тяжело дышала, и от усилий на озере, и от подъема. – Я думала, он изгнал отсюда всех крупных существ.
Работа Духоприюта состояла в том, чтобы удерживать существ внутри, а не снаружи, но я не собирался трепаться об этом в столь смешанной компании.
– Он удерживает всех на расстоянии, и включает подогрев для тех, кто не желает слушаться, – ответил я. – Но это когда его не атакуют члены зловещего культа и орда воющих уродов из иной реальности. Он был занят тем, чтобы ни один из Иных не попал на берег – ну так ни один из них и не смог. Он просто удержал армию, которую вел кто-то, кто мог бы соперничать с Мэб. Все имеет свои пределы.
Я прощупал пространство своим интеллектусом и осознал, что Мак и Сарисса стали притормаживать в конце группы. Это никуда не годилось. Я до сих пор не знал, какую роль они играют во всем этом.
– Мыш, – позвал я. – Пойдешь замыкающим, на случай если эти псы обойдут нас и решат напасть.
Огромный лохматый шар издал звук, бывший чем-то средним между лаем и чихом, но как бы еще и жуя. Хе. Как бы еще и жуя! Я напомнил себе послеживать за Маком и Сариссой, пока мы идем, но чувствовал бы себя спокойнее, если бы там сзади был Мыш. Интеллектус очень полезен для поиска информации, но не как предупреждающая система. Если любой из них попытается сделать что-то сомнительное, мохнатый тибетский сторожевой пес скорее всего заметит это первым. Лучше держать его поближе к ним.
– А кто там, наверху? – спросила Кэррин, низким и напряженным голосом.
– Королевы фэйри, думаю. Во множественном числе.
– Погоди, – сказал Томас. – А зачем?
– Сложно объяснять, нет времени, – сказал я. – Никто не делает ничего, пока не сделаю я. И даже не разговаривать. Если же шар рванет, бросаться на первого, на кого обрушусь я. После этого – импровизируйте.
Потом я продолжил путь, понемногу ускоряя шаг. Деревья вблизи вершины острова были древнее, толще и выше. Широкие балдахины их ветвей скрывали большую часть кустарника за ними, и идти было легче: под ногами в основном расстилался ковер из нападавших за долгие годы листьев. Когда мы шли, тревожа слежавшийся покров, нас окружал запах плесени.
Мы вышли к опушке на вершине холма, и я остановился в шести дюймах от того, чтобы покинуть лесную тень. Томас наткнулся на меня. Я повернул голову к нему и выпустил немного воздуха сквозь зубы. Он толкнул меня плечом в спину.
Вершина холма была окружена кругом звездного света.
Я не знаю, как еще это описать. Я не знаю, на что я смотрел. В двенадцати футах над землей протянулся пояс иллюминации, скорее раскаленный, чем сверкающий, нечто, что освещало вершину холма мягким светом, словно огромное кольцо, плавающее над землей. Оно было идеальной ширины, словно его вычерчивали по лекалам, и я знал, что оно толщиной ровно в один фут– двенадцать дюймов. Такого цвета я никогда прежде не видел, он неуловимо менялся ежесекундно, сохраняя серебряный, синий и золотой оттенки, но не был ни тем, ни другим, ни третьим и… и у меня перехватило дыхание. Кольцо было прекрасным, как любовь, как музыка, как правда, – нечто, что входило через глаза, погружаясь в самую душу. Нежный мягкий пылающий свет скользил от одного края кольца к другому, словно завеса воды в элегантном фонтане, падая на землю медленным движением, жидкой занавеской чистого света, скрывавшего то, что пряталось за ним.
