не занимается. Но Лиаму, следующим же утром, на следующий день после того, как они уснули под деревом, он рассказал о заданном ему поручении.
Вследствие того, что друзья разлучаться не хотели, Лиам не определил Вильяма ни в один из отрядов. В общем то поэтому делать ему было нечего: он не стоял в карауле (я даже всё ещё не понимаю, зачем он им?), не ходил в разведку… Хотя за весь год они с Лиамом раз семь бывали в соседних городах (кроме Грейвсенда) как для того, чтобы определить достоверность полученных от кого-нибудь сведений, так и ради культурного воспитания Вильяма.
За то же время, даже в срок более ранний (около трёх месяцев) Вильям более близко познакомился с Генри. Ему удалось поприсутствовать на наказаниях, а вернее это даже являлось частью увеселения заскучавших без дела разбойников, где были и перечисленные Лиамом и, видимо, придуманные самим Генри пытки: летом с утра провинившегося голым, иногда по пояс, иногда полностью, привязывали к дереву, натирали пыльцой и ягодным соком и уходили на несколько часов. К их возвращению тело наказуемого было покрыто насекомыми или, если ягод собрали мало, то следами их прибывания- укусами. Зимой, зарывали вертикально в землю, а даже если и был снег, то под него, но всё же на весь рост белого покрова не хватало, так что до земли всё равно прокапывать приходилось. На праздниках Генри пил больше всех, его всё уважали, боялись и не оспаривали ни одного решения, так как считали его правильным. Оппозиции у диктатора не было.
Вообще дни Вильяма текли плавно, кроме тех, конечно, в которые происходило что-то из ряда вон выходящее. С соседом он заговорил только один раз и то, только по настоянию Лиама. Разбуженный проснувшимся Эльриком, он брал с собой наточенный нож и шёл к Лиаму, либо переодевался в купленное в те несколько вылазок в города новые одежды. Будил друга и принимался с ним за казённые дела. Они шли в кладовую, вычисляли не украли ли что-нибудь за ночь; если прошлым днём дело хорошо завершилось, то высчитывали денежный эквивалент добычи и распределяли его для продажи. После шли к цирюльнику: Лиам брился каждый день, а ровнял свою короткую стрижку раз в квартал; Вильям, привыкший и полюбивший свои волнистые длинные волосы, подстригся за год два раза, а брился с промежутком в три дня. Выходящих от цирюльника, их мог встретить Генри, у которого они мимоходом надолго не задерживались и шли обходить отряды, выслушивая доклады об их трудах. После шли на обед. Питались разбойники разнообразно: мясом, рыбой, птицей, овощами и всеми блюдами, которые могли приготовить из этих ингредиентов. После полудня, а точнее двух часов дня их занятия рознились: могли организовать дело, подготовить попойку, наказание, выйти на охоту или продать награбленное, половину денег от чего сразу же тратили в ближайшем кабаке. Несколько часов вечером Лиам и Вильям, уставшие от канцелярских-управленческих дел, проводили наедине за столом в палатке Лиама- говорили или пили (они никогда не пили на гуляньях лагеря), или… молчали. В общем жизнь была однообразная, но интересная.
Не понимаю, как писателям хватает вдохновения на длиннющие романы-эпопеи, я даже двух страниц написать не могу! Две минуты, и уже думаю, что вам ещё рассказать о его пребывании в лагере, но оно настолько монотонное, утомляющее (по крайне мере меня) … Нашёл! Это прекрасный конец.
Вот прошёл год. Вильям, несмотря на его неугасающую с Лиамом дружбу, ежедневный воодушевлённый настрой Лиама, со временем стал притомляться, отвлекаться во время какого-либо занятия на стороннее дело. В одну долгую осеннюю ночь, после продолжительного их вечернего диалога, речь в котором зашла о взгляде их на своё будущее, Вильям вышел из палатки с не покидающей его последний час беседы мыслью.
«И правда, мой конец здесь?»
Его сосед уже спал, а сон, к ожидавшему его с полчаса, глядевшему на висевшую над ним тёмную ткань и невольно слушавшему трели светлячков и кузнечиков, Вильяму так и не приходил. Сев, он нервно взъерошил волосы и подполз к сундуку. На дне его, обёрнутый в старый, купленный на рынке Грейвсенда плащ, лежал нож. Взяв его с собой, Вильям вышел из палатки. Вдруг он почувствовал желание рассказать всю правду о себе Лиаму. Рука, в которой лежала машина времени тянула его к палатке друга. В смятении Вильям ударил себя по запястью и побежал прочь, выбежал из оврага и упал около дерева.
«Здесь я умру? У меня есть всё, что я желал тогда: друг, деньги, еда, вещи. Но чего-то… чего-то же не хватает. Что тебе надо, ненасытный человечишка? Чем тебя не устраивает эта жизнь?
Может быть, я чего-то боюсь? Нет!»
Вильям встал и подошёл к краю оврага. Под его ногами забвенно спал небольшой городок.
«Они знают, что ждёт их завтра… или нет. Вдруг лес загорится, новая вылазка пройдёт неудачно… но они будут готовы с этим смириться. У них одна жизнь. А я? Я прожил их с десяток самых разным, я помню все… и что, закончу простым разбойником? Умру на виселице, от пытки этого безумца Генри, или они же меня затопчут, когда побегут за награбленным? Нет, такой конец меня не достоин. Мой конец, моя последняя жизнь должна запомниться не только мне. Я был всем и закончу, повелевая всеми.
Но кем я буду. Нет, кем я хочу? Я… я знаю точно, что разделю это с Лиамом… занять место Генри? Нет! Я не буду разбойником. Я всегда был прислугой: при дворе, в армии, в экспедиции- всегда был тот, кто повелевал мной, руководил моими действиями… мой начальник, надсмотрщик. Я хочу… я хочу управлять, решать судьбу, убивать и прощать. Я буду… я буду королём!»
“Честно, сам стал перечитывать, потому что не понял, к чему он говорит о знаках препинания. И скажу вам, задумал он сложно. А имеет в виду помарки автора, которые могут стоять в середине предложения в скобках; иногда неуместны и портят повествовательно-смысловую композицию.”
