— Направляй! — не смог я устоять перед искушением.
Дезорганизованные остатки ополчения, активно теснимые вдоль новгородских улиц, были окончательно развеяны встретившимися им наступающими с тыла штурмовыми колоннами. Зажатые в тиски отряды ополченцев, до той секунды сохранявшие хоть какую — то боеспособность, в панике прыснули в разные стороны.
— Государь! — вскоре докладывал мне распираемый от счастья вестовой. — Остатки новгородского войска бежали, прямо по льду Волхова, на правобережную часть города. Много сдавшихся в плен.
Ещё через сорок минут присланный от Мечеслава ещё один вестовой докладывал:
— Вся стена Окольного города Софийской стороны захвачена. Корпусный воевода Мечеслав запрашивает осадную артиллерию для штурма детинца.
— Осадные орудия отправьте из гуляй — города, но штурма без моего ведома не начинать!
— Передай засевшим в детинце, что я требую сдачу без всяких условий. В противном случае, очень скоро мы пойдём на приступ.
— Государь, враги бегут! Кто по мосту, кто по льду переправляются на Торговую сторону города, что прикажешь делать? Сесть им на спину и сходу попытаться захватить силами первого корпуса Торговую сторону? — спросил спешно подъехавший командир третьей рати Олекс.
На некоторое время я задумался, что ответить. Поразмыслив, решил стравить лишний пар.
— Крысу лучше не загонять в угол, ей надо оставлять запасной выход, чтобы в страхе за свою жизнь она нас не покусала. Пускай бегут, не надо их преследовать, думаю, надолго они там не задержатся, если что — завтра их окончательно выбьем! Сейчас необходимо полностью овладеть всей территорией Софийской стороны и Детинцем. У всех проходных городских врат поставь усиленные патрули, чтобы к нам не пожаловали незваные гости. Дело к вечеру, соваться на ночь глядя в Славенский конец города не будем, им займёмся с завтрашнего утра, — пояснил свои действия воеводе.
Территория Детинца практически была пуста, большинство войск бежало на правый берег Волхова. В резиденции новгородского архиепископа засели то ли самые глупые, то ли самые фанатичные защитники столицы. Как раз напротив деревянных ворот начали устанавливать тяжёлые осадные орудия, спрятав расчёты под защитой дворов, во множестве здесь понастроенных.
— Государь! Осадные орудия на позициях!
Так как время данное защитникам детинца на раздумье уже истекло, я лишь согласно кивнул головой. Через пару минут громко рявкнули орудия, бившие прямой наводкой, их ядра насквозь прошивали деревянные ворота.
Вдруг за крепостной стеной повалил густой чёрный дым, и тут же прискакали с докладом.
— Государь, вражины мост через реку сжигают, что прикажешь?
— Ничего! Пускай палят.
Ну что же, если новгородцы сами подожгли мост, соединяющий их с Софийской стороной, то вряд ли от них следует ждать ночных провокаций. Хотя с другой стороны, какой смысл поджигать мост через и так замёрзший Волхов? Едва ли это сильно затруднит наши перемещения, что не говори, а страх и паника делают людей безмозглыми, и вся их интеллектуальная деятельность скатывается к первобытным животным инстинктам.
Тем временем, пока я предавался размышлениям, ворота уже снесли, заметив это, я коротко произнёс лишь одно слово:
— Вперёд!
Послышались команды, призывающие пушкарей прекратить огонь, бойцы были уже заранее изготовлены, построившись в штурмовые колонны. Из последовавших вскоре докладов стало понятно, что защитники, по уже въевшейся им привычки, или разбежались или сразу сдались, по — сути не оказав никакого сопротивления. Среди сдавшихся оказался новгородский посадник, да и архиепископ остался в своих покоях, прикинувшись больным.
Глава 5
Новгородский архиепископ Спиридон, ещё вчера благословлявший на рать со смолянами новгородских бояр и княжескую дружину, сегодня пребывал в крайней степени смятения. Тысяцкий Новгорода Фед Якунович, вбежал в покои архиепископа.
— Владыка! — голосом, полным тревоги говорил он. — С минуты на минуту смоленские «крестоносцы» к Детинцу выйдут! Они с собой бесовские трубы огненные тянут — пушки, как есть, развалят ими ворота! — перекрестился тысяцкий.
— А князь Александр с дружиной куда делись? — бледнея прямо на глазах, спросил Спиридон.
— Много дружинников полегло, а князь пленён! — пояснил Фед Якунович, наблюдавший за баталией с новгородских стен. — Сюда войско антихристов идёт!
— Не болтай, боярин, лишнего! — взъярился владыка. — Ещё раз про антихристов от тебя услышу … — и многозначительно замолчал, потом громко добавил. — Видит Господь, нам теперь с ними вместе жить придётся.
Ещё свежие новости не успели уложиться в голове архиепископа, как в его покои вломились новгородский посадник Степан Твердиславич вместе с перепуганной толпой бояр.
— Владыка, что прикажешь делать?! — взмолился запыхавшейся от беготни посадник. — Боронить Софию с Детинцем будем, али «крестоносцам» поганым сдадим?
Архиепископ стал вышагивать туда — сюда по покоям, боясь на что — то решиться.
— Немочно мне стало, — с этими словами владыка улёгся на своё ложе. — Как решишь, посадник, так оно и будет. Тебя новгородцы избрали земными делами ведать, вот сам и решай! А на меня, видать от пролитой крови, болезнь напала.
— Святый отче! — с мольбой в голосе прошептал Степан Твердиславич. — Подскажи нам, как быть?!
Архиепископ лишь молча подал знак служкам, те тут же принялись настойчиво выпроваживать незваных гостей, приговаривая: — Уходите! Владыке неймётся!
Улёгшись в постель, решив для себя отдаться на волю Божию, Спиридон даже успел задремать, как был разбужен гулом голосов. Открыв глаза, он увидел смоленских воев, в невиданных ранее им доспехах и надоспешниках с изображением креста при этом расталкивающих в разные стороны его слуг.
— А ну уймитесь! — прикрикнул один из воев на служек, облепивших его и причитающих что — то на разные голоса, — иначе порублю! — Заметив проснувшегося архиепископа, воин командным, не терпящим неповиновения голосом, гаркнул. — Архиепископ! Поднимай свои кости, тебя государь кличет!
— Не можется мне, сын мой, — быстро что — то пытаясь про себя сообразить, принялся жалобиться владыка. — Завтрева, ежели даст Бог, полегчает, навещу князя.
— Мне тебя приказано доставить в покои государя живого али мёртвого, так, что сам выбирай … — с угрозой в голосе проговорил воин. Служки что — то плаксиво заверещали, но архиепископ их окликнул:
— Помогите одеться!
Владыка при помощи назойливых слуг облачился в одежды и вышел из своих покоев в окружении смоленских ратников. Но далеко им идти не пришлось смоленский князь мало того, что разместился в детинце, так ещё и занял весь Владычный двор, полностью очистив его от большинства прежних обитателей. В коридорах Спиридон встречал множество смоленских воевод, сидящих вдоль лавок, а в своей бывшей светлице обнаружил притихшего как мышь новгородского посадника, молча и с опаской наблюдающего за происходящим.
— Вот к нам соизволил пожаловать и святой отче, — с не по — юношески наглым лицом и ироничной улыбкой встретил владыку молодой смоленский князь Владимир, вольготно усевшись на стольце архиепископа, возвышаясь над всеми.
Владыко было протянул ему руку для поцелуя, но смоленский князь её как будто не заметил, с вежливой издёвкой сказав архиепископу:
— Милости просим, владыка, присаживайся на свободное место, разговор к тебе есть.
Недовольно кряхтя, Спиридон уселся рядом с посадником Степаном Твердиславичем.
— Ответь мне, святой отче, — мигом посерьёзнев, обратился к владыке смоленский князь. — Готов ли ты служить мне, великому князю Смоленскому, Полоцкому и Новгородскому, государю Российскому, как пёс верный, или мне другого архиепископа на твоё место следует сыскать?
— «Государю Российскому»..? — владыка впервые услышал такое словосочетание. — Позволь спросить, что сиё, княже, означает?
— Теперь ко мне следует обращаться не княже, а «государь»! — тоном, не терпящем возражение проговорил, как отчеканил Владимир. — А означает это что — то вроде царь, базилевс, король. Короче говоря, единый владыка и повелитель над всей землёй Русской.
