на улицу, прислушался… никого и ничего. Подумал — надо так или иначе выйти на связь с полковником Басиным, передать дневник и рассказать о том, чему был свидетелем. Сам он ничего не поймет и ни в чем не разберется… ничего не понятно…
— Руки вверх!
Николай замер. Сказано было по-русски, но по акценту — немец. Немцам никогда не удавалось избавиться от акцента до конца.
— У меня в сумке хрупкая вещь — сказал он — сумка упадет, вещь разобьется
Немец завис, потом решительно сказал
— Дай сумку сюда!
…
Это было ошибкой — потому что по шагам Николай определил и местоположение и расстояние до врага — а через две секунды он лежал на земле без сознания…
Обыскав карманы, Николай нашел какое-то удостоверение и бумажник — очень кстати в его ситуации. Подобрав пистолет и сунув его в карман вдобавок к уже имеющемуся — он пошел прочь от дома…
— Эй!
Он ускорил шаг.
— Эй, подожди! Русский, подожди, эй!
Немец догонял его, придерживая разбитый нос. Николаю вдруг стало понятно все безумие этой сцены — почему этот немец один, где все остальные? Никогда, ни при каких условиях задержание не проводит один человек — должно быть хотя бы двое.
— Русский, подожди!
Николай остановился.
— Тебе мало?
— Подожди. Ты русский солдат, который возил тех женщин. Жену генерала.
Стало интересно.
— Кто ты такой? Что тебе нужно?
— Ханс Грезе, меня зовут капитан Ханс Грезе.
— Никогда про тебя не слышал.
— Моего начальника арестовали, я в розыске. Если не хочешь попасть в застенки, русский, иди за мной. Я знаю тихое место, где можно поговорить…
…
— Верь мне, русский, там никто не найдет.
— Это далеко?
— Это совсем рядом
…
Дорожный люк, расположенный не на дороге, а в тихом немецком дворе сыто лязгнул, отсекая их от мира людей и открывая мир подземелья. Вниз — вел люк и старые скобы, вбитые в потрескавшийся от времени бетон. Чем дальше они спускались, тем больше чувствовалось подземелье — жара, духота, едва уловимый запах нечистот и железа…
Наконец ноги коснулись твердого — они спустились вниз не меньше чем на десять метров.
Немец чем-то побрякал — и темноту пронзил луч фонаря.
— Иди за мной.
— Куда мы идем?
— Это U-бан, метрополитен. Здесь полно мест, где можно спрятаться и никто не найдет. В некоторых местах можно даже перейти на ту сторону если знать как. Я начинал в отряде по охране подземных коммуникаций, всё здесь знаю.
— Здорово, — оценил Николай. — А идти долго?
— Минут двадцать…
…
Немецкий U-bahn не был похож на советский — он был куда ближе к земле и напоминал, скорее, подземную железную дорогу, нежели метро в советском его понимании. Его начали строить в 1902 году, когда Сименс придумал вагоны на электрической тяге. Ничего необычного — неглубокие станции как в Будапеште или Нью-Йорке, грохочущие поезда желтого цвета. Говорили, что некоторые станции проектировали так, чтобы туда могли при затоплении пройти подводные лодки, спасать фюрера, что была ветка длиной сто семьдесят километров до самого Киля — но это была, конечно же, ерунда. Ничего такого после войны не обнаружили…
Уверенно ведущий их немец толкнул дверь; и они оказались в небольшой, со стенами из бетона комнате, в которой была примитивная мебель, лежак, какие-то ящики. Немец поджег спиртовку, поставил на огонь небольшой чайник.
— Не угорим?
— Что?
— Отравимся, — Николай показал на спиртовку
— Нет, спирт можно.
За стеной прогрохотал поезд.
…
Чай немец заварил пакетированный, американской марки «Липтон». Стаканы же были наши, железнодорожные…
Все в Германии так — что-то от нас, что-то оттуда…
— Хочешь чая?
…
— Не переживай. Можем поменяться стаканами, если мне не веришь.
Николай пригубил чай.
— Почему ты здесь прячешься?
— Потому что меня хотят арестовать. А в психушку мне неохота.
— Зачем тебя должны посадить в психушку?
— Потому что Пиотровски этого хочет.
Николая заинтересовала знакомая фамилия.
— … тот, кто мешает Пиотровски, попадает в психушку. Оттуда выходит полным овощем или совсем не выходит.
— Кто такой этот Пиотровски?
Сотрудник Штази посмотрел на него оценивающе и как то жалостно одновременно.
— Ты не слышал эту фамилию?
— Шеф что-то говорил
— Что?!
— Сначала скажи, что ты знаешь
Оба пистолета были у Николая. И это все определяло.
— Полковник Пиотровски. Руководитель управления коммерческого сотрудничества. От него идет разложение…
…
— Он достает все деньги, которые есть в этой стране. Голубой кафель [31]…
…
— Кто достает машины, мебель, одежду — тот здесь может все. Не Хоннекер, а Пиотровски правит страной.
…
— Что про твоего шефа?
…
— Скажи что-нибудь, а то и я перестану говорить.
— Я думаю, что Пиотровски торгует наркотиками.
…
— Это возможно?
— С Пиотровски возможно всё… Наркотики… всё.
— Ты говорил, что кого-то посадили в психушку.
— Моего шефа. Он дал мне команду следить за вами.
— А тот грузовик?
— Какой грузовик?
— Марки ИФА? На дороге, мы едва не погибли. Ваших рук дело?
— Нет, но мы выясняли.
— И что же?
— Грузовика с таким номером нет.
— Вот как?
— Они подделали номер.
— Кто это «они». И зачем им это?
— Люди Пиотровски, больше некому. Зачем — не знаю. Твой шеф чем-то мешал Пиотровски или был в ссоре с ним. Он решил наказать.
Немец показал на тетрадь, которую Николай по-прежнему держал подмышкой.
— А эта тетрадь? Что в ней?
Николай прижал ее покрепче.
— Там наше дело.
— Но ты спрашиваешь меня о наших, немецких делах.
— Я еще не прочел до конца то что там написано. Если там будет написано про Пиотровски — я тебе скажу.
Немец, к его удивлению, согласился.
— Почему все-таки Пиотровски охотится за тобой?
Немец пожал плечами.
— Я не знаю. Но это началось ровно с того как мы отследили встречи вашего генерала здесь и начали расследовать это, задавать вопросы.
— А там, рядом с домом ты что делал?
Немец не ответил.
— Говори, что ты хотел сделать?
— Я думал речь про деньги. Мне нужны были деньги, а потом я бы ушел. Я знаю как, в подземелье остались места. На Западе — играют роль деньги или информация. Я не мог уйти пустым на Запад.
Николай кивнул. Мысли путались, он долго не спал… а тут было тепло.
— А что теперь ты намерен делать?
— Если твоего генерала не найти… уходить так.
— Генерал Половцев мертв. Его убили.
Немец покачал головой
— Тогда надо уходить как можно быстрее. Если Пиотровски добрался до генерала советской армии…
— Я хочу спать. Я буду спать, не подходи ко мне. Сплю я чутко и у меня оружие…
Немец кивнул
