что фашист, как и мой дед. Вытрясти из него много подробностей мне не удалось, просто его бабушка говорила соседке, что все знают, что Нюрка в войну с фашистом путалась, вот поэтому у нее и дом огромный, и еды всегда было вдоволь, и вообще.
Я закусился и даже провел целое расследование.
Очень уж мне хотелось, чтобы то, что сказал Славка, оказалось враньем. Но хрен там угадал. Его бабушка говорила чистейшую правду. И отцом моего отца был вовсе не капитан дальнего плаванья и не космонавт, улетевший на Марс на секретном космическом корабле. А самый что ни на есть настоящий фашист. С замысловатым именем Анхель Вольфзауэр. Я нашел в бабушкином альбоме с фотографиями черно-белую карточку, на которой она, высокая, красивая и смеющаяся стоит рядом с парнем в серой рубахе с закатанными рукавами. Только лицо парня было затерто. Будто по карточке долго и старательно возюкали чем-то острым. Я решил тогда, что это он и есть.
Я ни с кем об этом потом не разговаривал, даже с родителями.
Но… Это что же получается? Мой дед сейчас где-то здесь? И он легко мог оказаться одним из тех трех фрицев, которых я вчера положил, когда Наташу спасал?
Нет-нет, там никакого Анхеля не было. Там были Ганс, Йохан и Макс…
А если я его убью ненароком, тогда что? Мой отец не родится, и сам я тоже исчезну? Растворюсь в воздухе, как тот Марти Макфлай? Так что ли получается? Охренеть!
Я встал и побрел, раздавленный новым открытием. Это что получается? Теперь прежде чем фашика замочить, я у него имя спрашивать каждый раз должен? Что бы пращура своего на тот свет не отправить и генетику не прервать? Дела, блин…
— Стоять! — прохрипел чей-то голос.
В думках я и не заметил, как из чащи прямо передо мной вырос бородатый мужик с двустволкой и в брезентовом плаще до пят. Это что еще за хрен с горы? Явно не партизан.
— Руки подыми! Ну! — тряхнул охотничьим ружьем «лесовик».
— Спокойно отец, — я задержал дыхание, примериваясь к трофейному «ТТ», что болтался у меня на поясе. — Русский я. Свой…
Кобура расстегнута, патрон в патроннике, курок на боевом взводе. Только ствол выхватить и вскинуть. Но… Не успею. Если дед пальнет дуплетом, да еще и если картечь у него заряжена, то даже целиться с такого расстояния особо не надо. В решето меня в миг превратить, прежде чем за пистолет схвачусь. И морда у него хмурая и решительная, как у Герасима перед утоплением собачонки. Того и гляди, шмальнет и как звать не спросит.
— Вижу, что не немчура, — проворчал незнакомец. — Морда у тебя самая, что ни на есть нашенская, слишком правильная. Потому и пристрелю тебя на месте, дернись только.
— За что, отец? — я поднял руки и соображал, на чьей-же все-таки стороне «Герасим».
Похоже, что не на нашей, раз на мушку русских берет. Только на полицая он не очень похож. Те с повязками белыми ходили, с карабинами и прибалтийским акцентом (хотя здесь с русским говором). Да и староват он для полицая.
— Кто таков? — проигнорировал мой вопрос дед.
Бляха… Что ответить? Скажу, что партизан — точно пристрелит. Может, сказать, что на немцев работаю? Тогда, что я в лесу делаю один? А, была не была.
— В Псков я иду. В комендатуру отметиться и на службу наняться. Листовку я видел, что принимают нашего брата в городе и заработок платят, если ты идейно против красноперых настроен.
— Покаж листовку, — дед недоверчиво качнул ружьем.
Я потянулся в карман, где лежал смятый листочек. Хорошо, что его в клочья не изорвал, несколько раз хотелось очень.
— Что это у тебя? — насторожился бородач, увидев кобуру у меня на поясе. — Пистолет? Как же ты к германцам собрался ну службу устраиваться? С оружием? И одёжа у тебя диковинная. В Заовражино и окрестных селах такой не сыщешь. Объегорить меня решил, паря?
— Пистолет нашел, думал на сало обменять или картоху, — включил я режим «дурачка». — Нужен тебе «ТТ»? Недорого отдам.
Я аккуратно вытащил листовку и швырнул ее к ногам деда, но тот и не подумал за ней наклоняться. Не повелся, гад.
— Пистоль бросай, — ткнул он столом в сторону моей кобуры. — Только без дури, а то чай пальну ненароком.
Пришлось отстегивать кобуру. Снял с пояса, но швырнул себе под ноги. Пистолет из нее наполовину вывалился. Соблазн его подхватить очень велик, но дед просек мои мысли и приказал:
— Шагай взад!
— Чего? — огрызнулся я.
— Вертай взад, говорю. Отойди от пистоля. Дальше! Вот… Стой.
Я повернулся и сделал несколько шагов. Теперь был спиной к старику. Не самая удобная позиция, но не безысходная. Навострил уши.
Отчетливо услышал, как тот подошел к пистолету и закряхтел. Разбитые артритом суставы, видно, так просто не дают присесть. По любому ствол от меня отвел, чтобы наклониться. Сейчас или никогда. Я резко развернулся и заехал ногой с разворота по стволу, который смотрел в землю.
Бах! — дед от неожиданности нажал на спуск, всадив в мох заряд свинца, но ружье из рук не выпустил.
Бах! — прогремел второй выстрел, но я броском уже успел вцепиться в стволы мертвой хваткой. Крутанул двустволку так, что у деда локти заскрипели. Он охнул и выпустил ее из рук. Я отшвырнул ТОЗ в сторону (все равно разряжено) и подобрал пистолет. Повесил его обратно на пояс и процедил:
— Мне нужна другая одежда. И покажешь где Псков находится.
— Портки не отдам, — удрученно затряс головой старик. — Лучше сразу пристрели…
Оглядел дедка. Комплекцией меня поменьше гораздо, но шмотье советское всегда было свободного кроя. Можно влезть в его обноски, там плюс-минус два размера.
Но заглянув в его пустые глаза, как-то рука не поднялась мародерничать. Тьфу! Хрен с ним. Пусть живет. Подобрал ружье и спросил:
— Псков в какой стороне?
— Туда шагай, — отрешенно махнул рукой дед на запад. — К дороге выйдешь через пару верст. Она в город приведет.
Я закинул «ТОЗ» за спину и зашагал прочь. Патроны не стал забирать, один хрен с ружьем в город не попрешься, немного отойду и зашвырну его в кусты.
Отошел уже метров на десять.
— Служивый, — вдруг окликнул меня дед. — В доме есть у меня одежда. От сына осталась. В пору тебе будет. Здесь недалече…
* * *
Дед привел меня к лесной избушке. Я с подозрением оглядел бревенчатый домишко, вросший в мох почти по самые окна.
— Один живешь? — достал я
