Именинницу убили!
Я, признаться, подумал, что это чей-то розыгрыш, вроде украденной невесты, но народ гурьбой повалил на балкон. А потом так же стихийно в страхе отхлынул назад. Женщины охали, мужчины их поддерживали под руки, на лицах гостей отпечатался ужас.
Я поспешил в эпицентр событий, бросив писателя с его предупреждениями. Растолкав локтями посетителей, выбрался на широкий балкон с балюстрадой изогнутых столбиков, поддерживающих массивные перила, и витыми колоннами, выполненными в лучших традициях барокко.
На мраморном полу лежало распростертое тело Коровиной. Разметав пышное белое платье, она неестественно откинула голову. Глаза закрыты, под затылком краснела растекающаяся лужица крови.
Кто-то уже ползал возле потерпевшей, ощупывая горло. Как выяснилось, это был местный литейский главврач.
– Анжела Павловна мертва, — растерянно пробормотал он, глядя на свои окровавленные руки. — Повреждена затылочная кость.
– Спокойно, товарищи! — подоспел Горохов. — Никому не покидать заведение. Мы должны всех опросить.
Шеф с ходу включился в работу, даже чуть заплетающийся от выпитых рюмочек язык ему не помешал.
– Вы с ума сошли! — прошипел Борис Борисович, повиснув на руке следователя, будто Моська. — Это же уважаемые люди города!
– У нас убийство, — холодно проговорил шеф. — И убийца, Борис Борисович, может находиться среди этих самых уважаемых людей.
Председатель исполкома не отступал:
– Пусть идут домой, а потом, кого надо, вызовем. Вы представляете, какой скандал разразится, если всех задержим?
– Перед законом все равны, — Горохов освободил руку от «Моськи».
Я отловил одного из бестолково бегавших официантов и отправил его звонить в «02», чтобы зафиксировать происшествие через дежурку.
К нам подошел прокурор и встал на сторону Монашкина.
– Никита Егорович, — пробормотал он, пряча глаза. — Мы сами разберемся. Поверьте, отработаем все по полной. Но Борис Борисович прав — гостей надо отпустить по домам.
– Никого не выпускать, — Горохов был непреклонен, и казалось, сам готов был встать на выходе, закрыв ее широкой грудью.
– Хочу вам заметить, что это не ваша подследственность, — прокурор, наконец, осмелился поднять глаза на Горохова. — Осмотр будет проводить мой дежурный следователь, а оперативно-розыскными мероприятиями займется местная милиция. Отдыхайте, Никита Егорович, просим прощения за этот вопиющий инцидент, но я вас попрошу покинуть место происшествия…
– А вы ничего не перепутали, Тимофей Олегович⁈ — гневно сверкнул глазами шеф, даже лысинка его зловеще блеснула. — Я представитель генеральной прокуратуры! И проконтролирую на месте, как вы отрабатываете место особо тяжкого преступления!
И Горохов не соврал, функции проверяющих на нас действительно могли быть возложены. Но и местные не сдавались.
– Ну, о преступлении говорить еще рановато, — прокурор на всякий случай сделал шаг назад. — Возможно, это просто несчастный случай…
– Чего⁈
– Иван Федорович! — окликнул главврача прокурор. — Скажите, пожалуйста, могло ли повреждение затылочной кости образоваться от падения с высоты собственного роста?
– Э-э… — развел тот пухлыми ручками. — Я не судебный медик, я только лечить, но тут… Хм, теоретически, конечно, можно так упасть и расшибиться. Да… — он посмотрел на пол балкона, явно лихорадочно соображая. — Тут еще и скользко, кто-то пролил шампанское или вино.
– Вот! — поднял указательный палец Тимофей Олегович, — Возможно, наша юбиляр немного перебрала, поскользнулась, упала и крайне неудачно приложилась затылком о мрамор. До заключения судебно-медицинской экспертизы пока рано говорить о возбуждении дела… Случай, конечно, крайне скверный, но не стоит усугублять ситуацию. Поверьте, Никита Егорович, мы отработаем все по букве закона. Тем более, что Анжела Павловна — не чужой нам человек, мы все заинтересованы в объективной оценке произошедшего…
– И все же я останусь и посмотрю, как вы работаете, — уже смягчившись, кивнул Горохов.
Я тем временем подошел к шефу, отвел его в сторонку и зашептал:
– Никита Егорович, у меня тут есть некоторые соображения насчет подозреваемого, не успел вам рассказать. Нам лучше пока не выдавать своих намерений, а сделать вид, что мы ретировались. Если мои догадки подтвердятся, то и это дело скоро себе заберем.
– Как это? — вытаращился на меня шеф.
Еще бы — после убийства, а вернее, обнаружения тела не прошло еще и нескольких минут, а у меня уже версии имеются. Впрочем, если бы Горохов выслушал меня сразу внимательно, сейчас не был бы настолько удивлен.
– Тут прослеживается серия убийств неких уважаемых людей Литейска. Парамонов был первым, потом балерина Завьялова, а теперь вот директор овощебазы.
– Но что у них общего? — недоуменно всплеснул руками Горохов. — Кроме того, что это непростые люди — ничего… Не вижу связи, Андрей Григорьевич.
– А вот и нет… Есть общий знаменатель. Поедемте в гостиницу, я вам кое-что покажу.
– Что?
Я не стал темнить и ответил:
– Книги местного писателя, там описываются похожие убийства.
– Как — описываются? Прямо в книге? С подробностями? И сегодняшнее тоже?
– Насчет сегодняшнего пока не знаю… Вот и посмотрим, действительно ли это несчастный случай, или товарищ Светлицкий описал ещё и смерть дамы на балконе в своих детективных произведениях. У меня все его собрание сочинений имеется.
– Светлицкий? — Горохов нахмурился, хмель с него как рукой сняло, он как старый охотничий пес, взял стойку, почуяв дичь. — Тот самый писатель, про которого я говорил? У которого сегодня все автографы брали, и с которым ты сам, между прочим, о чем-то долго разговаривал?
– Он самый…
– Надеюсь, ты ничего про свои догадки ему не сказал?
Я сдержал раздражение — на трезвую голову Никита Егорович меня за дурачка не считал.
– Конечно, нет… Надо сначала все проверить. Мы договорились с ним о встрече, вернее, почти договорились, но, — я кивнул в сторону балкона, — нас прервали. Он про меня книгу хочет написать, якобы.
– Книгу? — Горохов еще больше протрезвел. — Про тебя?
– Ну, да… Детектив. По мотивам деятельности нашей межведомственной группы.
– А я там тоже буду фигурировать?
– Да какая разница, Никита Егорович, главное — есть повод с ним встретиться и прощупать, не вызывая подозрений.
– Для меня есть разница, Андрей Григорьевич, — приосанился следователь, — может, этот писатель совсем не при делах, мы его обидим, и книжку он про нас плохую напишет. Или вообще меня там не будет…
* * *
Прибыв в гостиницу, мы завалились в люкс к Горохову, обложившись книгами Светлицкого. Я их
