посчитаешь нужным. Изучишь досконально и прикинешь по указанным характеристикам раневого канала примерную модель холодного оружия.
– Эх… — вздохнул Катков. — Это же со справочными данными надо сверяться…
– Ну так сверься, — фыркнул на него шеф. — Мне тебя учить?
– Я же не могу в каждую командировку, Никита Егорович, все свои криминалистические книжки возить. Нет у меня ничего под рукой подходящего кроме общего оружиеведения.
– У местных экспертов спросишь. Или в с Москвой свяжись. Озадачь коллег, пусть за тебя по справочникам пошарят. Еще сгоняем с тобой на квартиру, где повешенного Парамонова нашли. Проведем дополнительный осмотр места происшествия, вдруг местные чего-то упустили.
– Тоже в понедельник? — с надеждой переспросил Катков.
– Сегодня, Леша, сегодня… Чего тянуть. Местные никаких следов не нашли, а мы попробуем. Вся страна на тебя смотрит, Алексей… Не посрами, так сказать.
Шеф перевел взгляд на Свету:
– Ну, а ты, Светлана Валерьевна, пока прикинь психологический портрет предполагаемого убийцы, если учитывать, что все три убийства совершил один и тот же человек. Будем от этого отталкиваться.
– Я уже немного набросала тут, — кивнула Света, открывая блокнот.
– Вот как? Похвально… Поделись, пожалуйста, с нами.
Света ровно и складно произнесла свои выводы:
– Это человек сильный и уравновешенный, он уверен в себе и действует строго по намеченному плану, что не характерно для большинства маньяков, которые зачастую нападают на жертву здесь и сейчас и часто действуют стихийно и по наитию, просто выходя на очередную охоту. Этот же убийца тщательно выбирает своих жертв.
– Значит, сильный мужик, говоришь? — Горохов еще раз отхлебнул из чайника.
– Я такого не говорила, женщины тоже бывают сильными.
– Ну, да… — покачал головой Никита Егорович. — Нам ли не знать…
– Так вот, — продолжила Света, — убийца особо не скрывает своих действий, в том плане, что он дал нам уловить связь между преступлениями и описаниями их в книгах Светлицкого.
– Ну, а если это ритуал? Сценарий? То как бы он скрыл?
– Да, но после ритуала, он, например, мог бы сжечь квартиру, и тогда вообще не ясно было бы, как погибли балерина и директор швейной фабрики. Однако он оставил нам все как есть, будто инсталляцию.
– И что это значит? Что он дурак?
– Отнюдь, скорее, он с нами затеял игру…
– Хм… — Горохов встал, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Потер нос миниатюрному бюсту Дзержинского, стоящему на шкафу, поправил треугольник висевшего на стене вымпела, на котором сверкала потускневшим золотом надпись: «Победителям соцсоревнований в честь 65-летия Октября». — Ты хочешь сказать, он бросил нам вызов?
– Похоже на то, — кивнула Света.
– Интересненько получается… Кто же этот любитель кровавых игр?.. Похоже, что натура он — творческая, раз по сценарию действует. Это не просто в подворотне человека прирезать, это все придумать и воплотить надо. И что получается? Что будут еще убийства?
– Скорее всего.
– Так-с… Вот вам и спокойный городок… И как мы можем их предотвратить?
– Боюсь, что никак, мы же не можем брать во внимание все произведения Светлицкого и рассматривать их с точки зрения возможных последующих убийств. Он писатель, автор детективов. На его страницах море крови…
– Нужно запретить ему писать, — авторитетно высказался Федя.
Я сдержал усмешку, хотя мне сразу вспомнилось булгаковское: «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!»
– Ага, а лучше сразу расстрелять, — хмыкнул Горохов.
– Он там еще роман какой-то пишет, — вмешался я. — Новинку, которая не опубликована. Если подражатель, или, как правильнее его назвать — реконструктор действует по его книгам, то наверняка возьмет новинку на вооружение.
– Какой роман? — Горохов крутанулся на месте, но слишком резко, висок у него явно прострелило болью, он поспешил снова упасть в кресло.
– Не знаю… Мне его дочь рассказала по секрету.
– Ах да… Дочь, — Горохов покосился на Свету. — Она работает в прокуратуре следователем, нужно через нее тонко разузнать о папаше. Допрашивать не имеем право, тут надо хитростью. Подход к девушке найти.
– Мне этим заняться? — спросила Света.
– М-м… Наверное, я поручу это дело Андрею Григорьевичу, раз он уж с ней знаком.
– Андрею? — в глазах Светы сверкнули бесшумные молнии. — Как вы себе это представляете?
– Прости, Светлана Валерьевна, но это для общего дела требуется. Придется отрядить твоего ненаглядного, например, в кино с Соловейчик сходить.
– В кино? — фыркнула Света, на миг забыв, что перед ней сидит начальник. Казалось она запульнет сейчас в него своим увесистым блокнотом с психологическим портретом. А что же, у нее там уже не один убийца содержался.
– Ну да… В кино. Андрей Григорьевич пусть проявит, якобы, интерес к даме, как кавалер с ней встретится. Но это же все в рамках приличия. Только кино и мороженое, для налаживания оперативных позиций, так сказать.
– Не поняла… Он что, ухаживать за ней будет? — щеки Светы полыхнули цветом висевшего на стене вымпела.
– Ну зачем же ухаживать? — примирительно пробормотал шеф. — Это совсем ни к чему. Соловейчик, я так понял, сама на него запала…
– Как запала? — Света упершись кулачками в стол, приподнялась со стула.
Горохов немного съехал в кресле, будто хотел провалиться.
— Светлана Валерьевна, — Горохов, поджав губы, теребил пуговку на своем пиджаке. — Я не так, наверное, выразился… Соловейчик ценит Андрея Григорьевича исключительно как специалиста, она знает его по роду деятельности, так сказать, слышала о нем по нашим громким делам и…
— И мороженым он будет ее угощать как специалист специалиста⁈ — перебила шефа Света, голос ее, как ледяная метель, казалось, пронизывал до костей.
— Ну это же своего рода игра. Ты пойми, — тон начальника стал ещё мягче, будто он разговаривал с кем-то очень опасным, кого уговаривал сложить оружие, — нам, кровь из носу, надо неформально проработать этого писаку. Выход есть через дочь, очень удобный — они явно в очень хороших отношениях. Ты, вон, глянь, там в его книжульках все как наяву описано. Прямо с материалов дел, только век другой.
В доказательство своим словам Никита Егорович подхватил книгу, держа ее так, будто хотел прикрыться ею от «метели», протянул томик Свете, но та лишь
