– Сейчас Охота гонит Иных. И Охота побеждает. Моя команда тоже здесь, за пределами вашего круга. Мёрфи, Молли, Томас, Мыш. Если я смогу разрушить круг, то мы не будем одиноки.
– Когда появилось это «мы»? – сказал он бесцветным жестким голосом.
Я поднял взгляд и увидел смех в уголках его глаз.
Иногда мудрость сердца приходится кстати.
– Я не позволю причинить вред Лилии, – сказал он. – По любому поводу. Точка.
– Принято, – сказал я. – Плохишом у нас Мэйв.
Он снова пошевелил правой рукой, прежде чем поморщиться от боли.
– Не знаю, что тебе это даст, – сказал он, – но насколько я понял, здесь действует обычный ритуальный круг, как любой другой.
– Не понял?…
– Когда мы приземлились, Мэйв отправила гончих псов и кое-кого из Малого Народца по твоим следам – и мы вышли прямо на этот маяк и на Стража, который вынырнул из-под земли, оттуда, где он сейчас и прячется. Мэйв атаковала духа, точно как сейчас, отвлекала его, пока Лилия, напевая, двинулась по кругу к вершине холма. Я видел, как она делала такие же ритуальные круги тысячи раз. Но когда она пошла обратно, в противоположную сторону – бабах! – и вот тебе и стена.
Я хмыкнул.
– Значит… это заранее инсталлированная защита, которая запускается… Адские колокола, это не вроде как страж. Это СТРАЖ. Гигантский. Но если что-то с острова пройдет сквозь круг, не потревожив его, а что-то не с острова будет уничтожено, тогда…
Я проследил логику событий и обмяк.
– Что? – спросил Хват.
– Тогда нет никакого способа разорвать круг, – выдохнул я. – Это как сейф с таймером. Стена круга не опустится до рассвета.
– И что это означает?
Я сглотнул слюну. Рассвет – это слишком поздно. Так что я собрал остатки сил, какими уж они там были, и, оттолкнувшись от земли, медленно, мертвецки устало поднялся на ноги.
– Это означает, – сказал я, – что мы предоставлены самим себе.
Хват посмотрел на центр полянки. Потом передал мне серебряный нож, который вытащил из-за пояса, и сказал:
– Опять ты с этим «мы».
Я начал идти. Для пары шагов – значительная неопределенность, но приходилось придерживаться этого.
– План есть? – спросил Хват, стараясь поспевать за мной.
– Мэйв. Я убью ее.
Что, кстати, было долбаным приказом Мэб.
Он бросил взгляд в сторону.
– Ты знаешь, что она бессмертная, нет?
– Знаю.
Его глаза сузились.
– А я что должен делать?
– Они заперли Стража внизу, – сказал я. – Думаю, одна из команд следит за тем, чтобы он не освободился. Иначе Мэйв раздавила бы меня прямо рядом с Лилией.
Хват кивнул:
– Она никогда не упускает случая пообрывать мухам крылышки.
Он нахмурился.
– А что произойдет, если Страж все-таки освободится?
Я не знал наверняка. Духоприют обладал гигантской силой, абсолютной преданностью делу и полным отсутствием чувства меры. Я понятия не имел о его тактических способностях. Он мог быть полезен в схватке, а мог и не быть полезен. Честно говоря, я вроде как надеялся, что он не понадобится – сами представьте, каково пытаться убить конкретных муравьев, и даже целую их кучу бейсбольной битой. Я был убежден, что если Духоприют замахнется на кого-то, я предпочту оказаться далеко за горизонтом.
По сути, как я понял, тут-то и крылась проблема. Духоприют существовал в грандиозном масштабе. Он не подходил, он не был приспособлен для эффективной разборки с существами относительно незначительных размеров. Выстоять против Идущего и мини-армии Иных для острова не составляло труда. Но Мэйв и Лилия проскользнули сквозь его систему защиты. Они и их личные ассистенты были воробьями, атакующими орла. Орел гораздо больше и способен убить любого из них, но это никак не меняет ситуации.
Не только это – но еще и то, что Духоприют был genius loci, природным духом. Фэйри глубинно связаны с природой на уровне, который никто до конца не понимает. Кто-то может утверждать, что Духоприют – один из фэйри, или по меньшей мере близок к этому. В любом случае мантии Леди Зимы и Лета способны оказывать влияние на такие существа, как Духоприют. Понятно, они не превосходят силы Духа-Стража, потому что он смог воспротивиться им. Так же точно ясно, что за ними что-то стоит, потому что он не попытался уничтожить их.
– Честно говоря, не знаю, – ответил я. – Но главное в том, что мы должны напасть на Мэйв. Лилия будет слишком занята тем, чтобы Страж не вошел в игру.
– Двое нас, – уточнил Хват, – и мы собираемся одолеть десяток их?
– Нет, – сказал я. – Я беру Мэйв. Ты берешь на себя остальных девятерых.
– А если они не склонны сотрудничать?
– Задай им порку.
Хват хмыкнул.
– Это недолго. Так или иначе. И… Это означает войну, если Летний Рыцарь атакует дворян Зимней Королевы.
– Вовсе нет, – возразил я. – Они не дворяне. Они преступники. Я прямо сейчас объявляю их вне закона властью, возложенной на меня и все такое прочее. Я также объявляю нас силами специального назначения.
– Мы спецназ?
– С этой минуты, – сказал я.
Хват с явным удовольствием покивал.
– Если мы будем плясать достаточно споро, может, мы им это и втюхаем. А потом что?
– Если оба останемся в живых – что-нибудь да придумаем.
Мы прошли несколько шагов, прежде чем Хват сказал:
– Ты не сможешь справиться с Мэйв, чародей. В таком состоянии – посмотри на себя! Не сможешь, даже будь она одна, сама по себе.
– Да, – сказал я, – не смогу.
Но, возможно, Зимний Рыцарь смог бы.
С тех пор, как я встал с кровати в моих покоях в Арктис-Торе, я чувствовал внутри себя мощь Зимней мантии и удерживал ее на расстоянии. Я чувствовал первобытные позывы, бывшие сутью этой мантии: необходимость охотиться, сражаться, защищать свою территорию, убивать. Натура Зимы – прекрасная жестокость, чистое неистовство, самые дикие потребности, животные желания и инстинкт убийцы, натравливающий на врага сезон холода и смерти – воля и желание драться, жить, даже если у тебя нет ни убежища, ни тепла, ни отдыха, ни надежды, ни помощи.
Я сражался с этим позывом, подавлял его, держал на расстоянии. Зимней дикости не было места в мире супермаркетов, одеял с подогревом и дружеских посиделок. Она существовала для таких времен, как это.
Я впустил Зиму внутрь – и все изменилось.
Моя измотанность и усталость исчезли. Не потому, что мое тело уже не было усталым, но потому, что мое тело уже не имело значения. Значение имела только моя воля. Исчез и страх. Страх – удел жертвы. Страх был для тех, на кого я собирался охотиться.
Исчезли и сомнения. Сомнения – для существ, не знающих своей цели, а я свою знал. Это было делом Зимы, делом Феерии, семейным делом, и было чертовски правильно, что только существа из Феерии могут эту проблему решить. Я знал, что мне делать.
