Уловив знак, поданный Авакумовым, генерал оставил их, скрывшись в салоне фургона.
— А фамилия Логинов вам о чем-нибудь говорит, Валерий Викторович? — спросил Хранитель. — Конкретно — Даниил Логинов. Или же Дэн Логинов.
— Логинов? — Сотник медленно покачал головой. — Мне эта фамилия ни о чем не говорит… Знакомых с такими именем и фамилией у меня нет и не было никогда.
Хранитель и Левашов многозначительно переглянулись.
— Сотник, вы вышли к своим сослуживцам… гм… без одежды, — пробасил глава Спецотдела. — Так и было?
— Вышел, чем мать родила… — Сотник тяжело вздохнул. — Сам не могу понять, как такое могло случиться.
— Однако, как нам доложили, вы все же кое-что имели при себе.
— Так точно.
— Покажите, что именно у вас было зажато в кулаке, когда вас обнаружили в штольне ваши сослуживцы! Этот предмет и сейчас при вас?
Сотник расстегнул кармана камуфляжной куртки. Достал оттуда нечто; положил на открытую ладонь, чтобы все присутствующие смогли рассмотреть этот предмет…
Это был плоский кругляш из белого металла… или же монета.
Авакумов взял «кругляш» в руку. Надел очки, стал рассматривать… Затем передал Редактору.
Павел Алексеевич поначалу подумал, что предмет этот — серебряная монета. Размер ее примерно как у римского денария. Вот только на той ее стороне, которую он разглядывал вначале, не было никаких следов чеканки. Он перевернул кругляш другой стороной. На условном — именно условном — «реверсе» обнаружился некий символ, прочерченный или вычеканенный неизвестным изготовителем.
Символ этот в точности воспроизводит латинскую букву S…
Сердце пропустило пару ударов… Павел Алексеевич в эти секунды, пока он рассматривал, держа в пальцах, этот похожий на римский денарий времен республики кругляш, испытал одновременно и радость, и печаль…
Это был знак. Серебряный кругляш, доставленный этим ничего не помнящим о последних нескольких сутках человеком, являет собой ни что иное, как послание от Дэна Логинова.
И расшифровывается оно, как и прочие маркеры, как и другие знаки, которые уже успели отследить, однозначно и определенно: я там, именно там, куда был отправлен, и я сделал свою работу.
Они проговорили у главного входа еще минут десять.
— Ну что ж, вряд ли товарищ Сотник вспомнит то, что нас интересует в первую голову, — сказал Хранитель. — Полковник, распорядитесь, чтобы Валерия Викторовича осмотрел Окулист!..
— Я, в общем-то, на зрение не жалуюсь… — сказал Сотник. — Все в порядке у меня со зрением!
Трое мужчин, стоявших рядом с ним, невольно улыбнулись.
— Надеемся, что так и есть… — сказал Хранитель. — И все же, — он посмотрел на Левашова, — пусть Окулист посмотрит!
— Будет исполнено, Михаил Андреевич.
— Потом отвезете товарища Сотника в наш пансионат: пусть отдохнет на природе, поправит здоровье. — Хранитель вновь улыбнулся. — А там, глядишь, Валерий Викторович, вы и нас вспомните — кто мы, что мы и откуда мы вас знаем.
Фургон с тонированными стеклами увез с Ближней дачи человека, которому еще только предстоит вспомнить, — если это вообще случится когда либо — где он находился в течение двадцати четырех часов, чем он занимался, и почему вернулся один. Охрана закрыла створки ворот. Авакумов, думавший о чем-то своем, возобновил разговор не сразу, а по происшествии нескольких минут.
— Павел Алексеевич, Гильдия приняла решение снять с вас статус Национального Скриптера. Должность эта, как и прежде, останется незанятой. Я думаю, вы понимаете, что ваше введение в эту должность являлось следствием чрезвычайной ситуации. Да и сама активизация статуса столь высокого уровня является мерой экстраординарной, исключительной. Это сродни объявлению готовности номер один в ракетных войсках стратегического назначения…
— Понимаю, Михаил Андреевич.
— Соответствующее сообщение будет отослано в ближайшее время в международную Лицензионную комиссию. До конца этих суток ваш служебный профиль претерпит необходимые и вытекающие из сложившейся ситуации изменения.
— Я не цепляюсь за высокие должности, — спокойным тоном сказал Павел Алексеевич. — И я сам… теперь могу признаться… хотел просить вас освободить меня от всех занимаемых должностей. Подчеркну — всех без исключения.
— Вот как? — Хранитель внимательно посмотрел на собеседника. — А чем вы хотели бы сами заняться? Какие у вас есть планы?
— Я только недавно придумал себе дело, — Павел Алексеевич усмехнулся. — Хочу заняться исследованиями такой «ненаучной» или околонаучной сферы, как древние и не очень древние пророчества, а также разного рода предсказания будущего.
— То есть, вы не теряете надежды нащупать след Логинова? Я правильно вас понял?
— Не буду лукавить… именно этим я и собираюсь заняться. Хотя бы потому, — Павел Алексеевич посмотрел собеседнику в глаза, — что считаю себя тоже ответственным за то, что произошло.
— Мы пока что не знаем, что именнотам произошло, и по какой причине не вернулся Логинов, — не отводя взгляда, сказал Хранитель. — Надеюсь, что Сотник сможет восстановить память в полном объеме…
— У меня это заняло несколько месяцев, — сказал Павел Алексеевич. — И я, кстати, даже сейчас, по происшествию двадцати лет, не могу сказать, что
помню все детали того, что случилось со мной и двумя моими спутниками.
— Вы понимаете, насколько ничтожны шансы вернуть его оттуда… если случилось именно то, о чем мы сейчас с вами думаем? И сколь невероятно сложен может оказаться этот процесс? Даже в плане сбора информации.
— Это также сложно, как рассчитать процесс, в котором фигурируют величины, приближающиеся к числу гугол. Но я все равно намерен этим заняться.
Михаил Андреевич вдруг усмехнулся.
— Я ведь подзабыл уже, какого цвета у вас глаза… Как вы себя чувствуете, Павел Андреевич? В связи с этими вот… переменами?
— Нормально… свыкаюсь постепенно. Кстати, Михаил Андреевич… еще один момент. Я не уверен, что в связи с произошедшими переменами, в том числе теми, которые отметили и вы, смогу качественно выполнять работу редактора. Поэтому… в том числе, и поэтому тоже, прошу вас пойти мне навстречу и дать соответствующую команду.
— Вы знаете наши порядки, Павел Алексеевич. В наш коллектив сложно попасть… и невозможно его покинуть. Из Московской Редакции — и это вы тоже знаете — сотрудников принципиально не увольняют.
— Процесс увольнения у нас замененредактурой. — Павел Алексеевич криво усмехнулся. — Как говорили во времена оные: «нет человека — нет проблемы».
— Я отношусь к вам с большим уважением и огромной симпатией, — сказал Хранитель. — Но даже ради вас не могу сделать исключение… — Его лицо, только что суровое, сосредоточенное, помягчело. — Но выход, конечно же, мы найдем.
— Какой?
— Вы будете состоять, как и прежде, в штате редакции Третьего канала. С сохранением оклада и прочим «портфелем». Ну а заниматься будете тем, чем вы сами пожелаете. Причем, мы вам будем в ваших «частных исследованиях» всячески помогать — и материально, и интеллектуально. Если, конечно, вы сами этого заходите. Такой вариант вас устроит?
Павел Алексеевич облегченно перевел дух.
— Спасибо, Михаил Андреевич! Озвученный вами вариант меня устраивает вполне.
Из джипа показался охранник Николай. В руке у него смартфон; судя по тому, как он переминался с ноги на ногу, у него имелось какое-то сообщение.
— Подойдите, — сказал Хранитель, — мы не кусаемся! Что там у вас? Важный звонок?
— Так точно! — выпалил Николай. — Из офиса звонят… Я бы не стал беспокоить, но говорят, что звонок чрезвычайно важный и срочный!
Павел Алексеевич взял у него телефон.
— Слушаю!
— Пал Алексеич, — прозвучал в трубке голос коллеги, — намониторили еще один сигнальчик! Да такой, что ахнете!
— О чем речь?
— Та картина, что якобы написана Дали… и потом была разделена на две половины! Копии изображений, которые вы попросили зафиксировать и в дальнейшем мониторить…
— Та-ак… — Павел Алексеевич весь подобрался. — И что с ней, с этой картиной? Эти два миллиардера все еще торгуются за нее?
— Испанец пока что не уехал… Он остановился в «Балчуге»! Но я о другом. Наш эксперт еще раз взглянул на изображение «половинок»!.. Так вот: там появились изменения!
— Перешлите мне этот файл!
— Уже сделано!..
Павел Алексеевич коротко объяснил Хранителю, о чем идет речь. Они проследовали через вестибюль с музейными вешалкой, стульями и картами в служебный кабинет. Михаил Андреевич на правах хозяина сам взял пульт. Когда он нажал нужную кнопку, одна из штор, цветом и фактурой не отличающаяся от панелей, а потому — незаметная, ушла в сторону, открыв современный плазменный экран. Одновременно другие шторы закрыли окна — чтобы свет снаружи не мешал смотреть картинку.
