Ознакомительная версия.
– Так вот что нас ждет, – пробормотал Ипат, когда Степан с Лаврентием пересказали товарищам по несчастью рассказ Ингрид.
– Лучше уж смерть, чем такая жизнь.
С ним, казалось, были согласны все остальные. Агафон угрюмо молчал, перебирая подол рубахи и глядя в пол. Демид снова вспомнил о жене и двух дочках и, наконец, не выдержав, расплакался. Сотник Василий с ужасом глядел перед собой округлившимися глазами. Ему-то, боярскому сыну, совсем тяжко было представить себя пожизненным рабом на галере…
Но что могут они поделать – посаженные на цепи в трюме пиратского корабля?
В кубрике окончательно воцарилось уныние: нарисованная перспектива ужасала. Правда, Лаврентий проявлял необыкновенное спокойствие. Он вертел головой, всматриваясь в заросшие бородами лица товарищей по несчастью, либо сидел, закрыв глаза и словно думая о чем-то. Иногда он трогал пальцами мешочек с волшебным камнем, снова повешенный на шею, и чему-то улыбался.
Взглянув на товарища, Степан в конце концов решился спросить его:
– Ты почему так спокоен, Лаврентий? И даже улыбаешься. Тебя что, не пугает рабство?
– Пугает, – пробормотал друг, открывая глаза. – Правда, мы и теперь уже рабы, разве нет? Я это предвидел, ты помнишь? Мне было видение…
Он посмотрел на Степана и вдруг снова улыбнулся:
– А теперь у меня другое видение. В нем мы с тобой не рабы, а свободные люди.
Это взбодрило Степана. Он уже успел убедиться в том, что хоть видит колдун и нечетко, но его видения действительно сбываются.
– Расскажешь? – с надеждой спросил он, но Лаврентий отрицательно помотал головой.
– Нет, – сказал он, – это дурная примета. Нельзя рассказывать того, что видишь, – может не сбыться. К тому же видел я очень неясно, будто в мутной воде, да еще все колебалось. А это значит, что все может повернуться так, а может и совсем не так.
– А в видении тебе не было откровения о том, что нам следует делать? – поинтересовался Степан. – Как быть, что предпринимать?
– Что же мы можем сейчас предпринять? А к тому же предпринимать – это по твоей части, Степушка, – с блаженной улыбкой ответил Лаврентий. – Давай уж так и договоримся на будущее. Ну, конечно, если у нас и правда есть какое-то будущее, – оговорился он. – Ты будешь доверять мне насчет колдовства и видений, а я тебе – по части того, что следует предпринять. Идет?
Степан кивнул. Насчет будущего и вправду все оставалось неясным. Точнее, слишком уж ясным, если ничего не делать. Будущего не состоится. Ни у него, ни у Лаврентия, ни у сотника Василия, Демида, Ипата, Агафона и всех остальных, запертых здесь и посаженных на цепь. Потому что стать рабом, прикованным к веслу на алжирской галере, – это не будущее…
Всех мучил голод, от сухого гороха урчало в животах, а шторму на Балтике конца не было видно.
– Ты сказала, что тоже находишься на этом корабле не по своей воле, – спросил Степан у Ингрид, когда девушка в очередной раз принесла порцию еды в подоле своего передника. – Это правда? Ты тоже невольница, как мы?
Ингрид печально улыбнулась.
– Невольница, – ответила она, – но не как вы, а по-другому. Впрочем, сути дела это все равно не меняет. Как и все вы, больше всего на свете я хочу выбраться отсюда и получить свободу. Как и вам, мне это, скорее всего, не удастся.
В промежутках, когда ветер немного стихал и бешеная волна не слишком швыряла корабль из стороны в сторону, Ингрид поведала Степану историю своего появления на разбойничьем корабле.
Она родилась и выросла в Або – портовом городе на берегу Ботнического залива. Отсюда корабли идут в Стокгольм, в Ригу, Любек, Копенгаген и еще дальше – через Ла-Манш в Англию, Францию и по всему морю-океану. Або стоит на берегу моря, и море врывается в каждый дом. Все жители Або – моряки, если не по профессии, то по натуре…
Отец Ингрид – капитан Александр Нордстрем, водил торговые суда по всем северным морям и даже по Средиземному морю – в Геную, на острова Сардиния и Сицилия.
– Наши предки – викинги сделали эти края своим родным домом, – говорил капитан Нордстрем о Средиземном море. – А ведь их ладьи были не чета нашим современным кораблям. Позор нам будет, если мы испугаемся долгого пути по морям и забудем дорогу в эти благословенные земли.
Почему отец называл итальянские и испанские земли благословенными, дочь долго не понимала. Разве их края хуже любых других? Разве шхеры и островки вокруг родного Або не красивы? Разве не величественны воды Ботнического залива? Разве земля здесь не рожает в изобилии овес и просо для еды людей и скота?
– Средиземноморские страны – это край вечного лета, – объяснял отец. – Там не бывает суровой зимы, как у нас. Там природа не замирает под снежным покровом на несколько месяцев в году. А земля там рожает не овес и просо, как наша, а виноград и пшеницу, и еще разные другие фрукты, которые я просто не могу привезти тебе – они испортятся по дороге.
Из фруктов Ингрид знала только кислые-прекислые яблоки – все, что можно было вырастить на скудной земле Южной Скандинавии, так что не вполне понимала, о чем рассказывает ей отец.
Он привозил домой изюм – сладкие сморщенные ягоды, и пока жена с дочкой ели, пытался объяснить им, как выглядели эти ягоды, когда были свежими – виноградом.
– Из винограда делают сок, а затем уже из сока – вино.
Вино отец тоже привозил – в тяжелых глиняных запечатанных кувшинах с двумя ручками, чтобы удобнее было нести. Багрово-красный напиток разливали по свинцовым кружкам, и вся семья торжественно садилась за стол у пылающего очага. Ингрид была совсем еще девочкой, и ей просто нравился терпкий вкус диковинного напитка, и то, как слегка начинает кружиться голова, если выпьешь целую кружку, а рассказы отца о странствиях по морям ее не особенно интересовали. Она знала, что эти знания ей, скорее всего, не пригодятся. Она же не мальчик, которому предстоит стать моряком. Девочка станет девушкой и выйдет замуж за моряка. И всю свою жизнь будет ждать мужа, а потом мужа и сыновей из моря, оставаясь на берегу, в родном Або с узкими улочками, застроенными кирпичными и каменными домами, с высокими шпилями церквей и красивой ратушей на главной площади.
Муж и сыновья будут возвращаться из очередного плавания – усталые, с обветренными суровыми лицами, а она – хозяйка дома – будет встречать их в нижней комнате дома возле огня, уютно горящего в очаге, с угощением. Будет слушать их рассказы о дальних краях, пить привезенное оттуда душистое красное вино и радоваться тому, что все остались целы. Такова была обычная счастливая судьба женщины, и к ней Ингрид готовилась.
А про другие страны она еще ничего не знала.
Ознакомительная версия.
