— Вы очень красиво говорите, сударь, я право жалею, что Ваше участие в возникновении этого ребенка так скромно. Я согласна не только на то, чтобы Вы были крестным отцом, я была бы совершенно не против, чтобы Вы были просто его отцом, настолько я прониклась к Вам симпатией. — Теперь, когда важные дела решились, можно было и пошалить.
— Сударыня, я вижу, Вы полностью оправились от своей болезни, — опять напустив на себя невозмутимый вид, ответил епископ Люсонский. — Рад за Вас, дорогая Шарлотта.
Ну, разумеется, я вздрогнула, услышав свое новое имя.
Прошло несколько месяцев. В положенное время я родила.
Когда повитуха показала мне мокрый сизый комочек, состоявший, похоже, только из вытянутой головы и круглого живота, к которому были прилеплены паучьи лапки, он не только не был похож на де Ла Фера, он вообще мало напоминал человека.
А когда существо открыло мутные голубые глаза, которые вращались независимо друг от друга, и тоненько запищало, то я поняла что это мое и за него я перегрызу горло любому.
«Девочка!» — гордо сказала повитуха.
В конечном итоге де Ла Фер должен благодарить этого ребенка за то, что остался жив. Мой надувающийся с каждым днем живот удерживал меня в монастыре, а к тому времени, как я разрешилась от бремени, граф уже таинственно исчез, и ходили слухи о его смерти. Если бы не это обстоятельство, ничто не помещало бы мне отправить его в мир иной. Возможно, тогда бы пришлось вспоминать о совсем иных приключениях…
Я быстро оправилась от родов, и настал такой день, когда молодая вдова Шарлотта Баксон в сопровождении корзинки с новорожденной и крепкой нормандской кормилицы, такой же удойной, как знаменитые нормандские коровы, стояла на берегу пролива Па-де-Кале. Было ветрено и холодно.
В голове у меня звучали строки из той самой тетради молодого Ришелье, которую он составлял, готовясь покорить двор. Епископ Люсонский любезно сделал мне копию в качестве пособия:
«Необходимо регулярно бывать в свете, на званых приемах и обедах, но не искать этих приглашений самому и постоянно сохранять достоинство.
Быть на равных со всеми, не отдавать откровенного предпочтения кому-либо, больше молчать и больше слушать, но не изображать из себя меланхолика или равнодушного. Когда кто-то говорит, обнаруживать живой интерес.
Собственное мнение излагать уважительно по отношению к собеседнику и ни в коем случае не резюмировать беседу и тем более не выносить осуждающих вердиктов.
На светских приемах говорить только о вещах, которые не будут скучными для присутствующих и в то же время не представляют интереса для отсутствующих, самые удобные темы — история и география. В разговоре избегать назидательности и не демонстрировать сверх меры своих познаний.
Надлежит быть скромным, сдержанным, не возбуждать подозрений знаниями, выходящими за пределы общеизвестных фактов. Демонстрация своих способностей может сослужить плохую службу. Если кто-либо рассказывает что-то новое, нужно без ложного стыда воспользоваться этим для расширения своей культуры, а при случае пересказать услышанную историю.
Избегать ненужной переписки, но всегда и сразу отвечать на полученные письма. Тщательно продумывать ответ, чтобы он не принес ни тебе, ни твоему адресату никакого вреда, даже в перспективе.
Запечатывать письма только в последний момент, чтобы иметь возможность добавить туда несколько фраз.
Опасные письма непременно сжигать, не доверяя их даже тайным шкатулкам. Снимать копии со своих наиболее важных писем и держать их при себе.
Тщательно скрывать собственные замыслы и оберегать доверенные чужие секреты: одно неосторожное слово может разрушить любой, самый хитроумный план. Быть осторожным в разговоре даже с близкими друзьями: ибо именно они могут доставить самые крупные неприятности своей осведомленностью. Когда некоторые вещи сорвались с языка или оказались на бумаге, их уже нельзя взять обратно»[8].
Несмотря на то что правила поведения в обществе молодого, стремящегося к блестящей карьере человека и красивой молодой дамы немного различны, эти наставления были очень полезны для моей дальнейшей деятельности.
…И через полгода после того, как подол моего платья коснулся английской земли, я стала супругой старшего сына лорда Винтера, получила титул баронессы Шеффилд и леди Кларик. Очень просто.
С того момента, несмотря на все мои многочисленные имена, я осталась в памяти всех, кто меня знал, как миледи.
Да если бы понадобилось, я без затруднений стала бы женой английского дофина, но Его Высокопреосвященству такой брак был не Нужен.
По-вашему, я лгу? Разумеется! Но лишь самую малость…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ДОРОГИЕ РОДСТВЕННИКИ
А теперь вернемся обратно к моменту окончания истории с подвесками.
На мое счастье, Бекингэм был слишком занят, чтобы уделить внимание леди Кларик, посмевшей немного уменьшить украшение французской королевы.
Я, в свою очередь, разыгрывала безумную ревность и оскорбленность невинной души, но при дворе, когда там была вероятность встретить Бекингэма, благоразумно не показывалась.
Военные действия между двумя могучими державами, как и следовало ожидать, вызвали мирные переговоры.
К тому времени и ла-рошельцы заключили перемирие с королевской властью. Им запретили иметь собственные военные корабли и требовать, чтобы был срыт нацеленный на город Форт-Луи. Королевские гарнизоны заняли острова Рэ и Олерон. При желании из этого соглашения можно извлечь массу выгод. Но…
Но взбешенный кардинал Ришелье и недовольный Людовик Тринадцатый не пожелали принять Бекингэма в числе послов. Видеть его ухоженную физиономию в Париже больше не желали.
Бекингэм, в свою очередь, окрысился и стал в позу.
Хотя отряженное Карлом Первым посольство и провело довольно удачный тур переговоров, где обе стороны умудрились сделать вид, что ни Ла-Рошели, ни гугенотов вообще не существует в природе и разногласия между странами можно легко уладить, но, повторяю, поскольку в составе посольства не было Бекингэма, он продолжал иметь свое особое мнение.
И внезапно воспылал горячим сочувствием к томящимся под тяжким королевским гнетом протестантам по ту сторону пролива.
Эту перемену в настроении первого министра чутко уловили настороженные уши. Вскоре на остров в помощь затихшему было Субизу прибыла новая порция ла-рошельцев.
Как сейчас помню кусочек из их речи, тем более что всю ее мне пришлось тогда срочно переписывать, чтобы отправить в очередном донесении Его Высокопреосвященству:
